– Джентльмен хочет что-то сказать вам наедине, миссис Маклиод, поэтому доктор Салливан просил меня оставить вас вдвоем.

– О да, спасибо, сестра, – с улыбкой отпустила я ее. Она ушла, и Эндрю Дойл сел против меня.

– Я ездил сегодня к сэру Джону Теннанту, Ханна. Но мне не удалось его увидеть. Должен вам сообщить, что он умер.

– Умер?

Я не поверила своим ушам.

– До завтрака он пошел погулять с ружьем. Это было сегодня, – продолжал Эндрю Дойл, – а через час его нашли на опушке леса с раной в голове, как сказали врачи, смертельной раной. Наверно, он случайно уронил ружье и нажал на курок. Не знаю. Считается, что произошел несчастный случай.

Я вздрогнула:

– Это... правда так?

Он покачал головой:

– Слишком уж много совпадений. Я поспрашивал кое-кого, и слуга мне сказал, что сэр Джон получил вчера утром телеграмму. Весь день он просидел у себя в комнате и ни разу не спустился поесть. Телеграмму не нашли, зато в пепельнице в кабинете много пепла. Пять лет сэр Джон Теннант не брался за ружье, и слуги очень удивились, увидав его сегодня утром направляющимся к лесу.

– Вы думаете, телеграмма была от доктора Торнтона?

Он хотел предостеречь сэра Джона? Сообщал ему, кто меня увез из больницы и заодно, что мы знаем, кто платил за место?

– Ханна, я уверен. Представляете, как это могло подействовать на такого негодяя? Ханна Маклиод на свободе. Она знает, кто ее похитил, потому что Торнтон признался. Знает она или не знает, почему ее похитили, уже не имеет значения. Он понял, что вы не одиноки, что у вас есть друзья и притом достаточно влиятельные и сильные, чтобы узнать, куда вас увезли, взять штурмом больницу и освободить вас. Представьте, сэр Джон сидит в своем кабинете. Он ведь даже подумать не мог, что вы не захотели заявить на него в полицию. Он предвидел скандал, суд, заключение, раскрылась бы его тайна, и его дочь узнала бы, что вы живы. Ханна, такой человек, как он, не мог это вынести.

Довольно долго мы просидели молча, и я постаралась понять, какие выводы мне надо сделать из всего случившегося.

– Итак, мистер Райдер достойно отомстил и гораздо быстрее, чем рассчитывал. Наверно, мне должно быть жалко моего дедушку, но я ничего не чувствую. Это очень плохо, мистер Дойл?

– Плохо? – Он посмотрел на меня, поджав губы. – Этот человек – чудовище. Он хотел, чтобы вы жили по-скотски до самой своей смерти. Если бы вы почувствовали себя счастливо, то и тогда никто не посмел бы бросить в вас камень.

– Нет. По крайней мере, я так не думаю. Но я очень благодарна вам и миссис Хескет за то, что я здесь.

Он встал, отошел в другой конец комнаты, потом вновь приблизился и посмотрел на меня сверху вниз.

– Я только что послал письмо Себастьяну Райдеру с описанием всего, что произошло, включая смерть Теннанта. Еще я написал ему, что вы больше не хотите у него служить. Вы согласны со мной, Ханна?

– О да, мистер Дойл. Я сама сегодня написала ему, просто из вежливости, и еще написала Джейн – поблагодарила ее.

Он кивнул:

– В ближайшие дни я увижусь с Райдером и скажу ему, что вы не желаете обнародовать, кто в самом деле ваши родители. Если же он пожелает проигнорировать ваше желание, тогда я ему скажу, что обнародую, как он использовал вас в качестве орудия своей мести. Думаю, Ханна, он будет вести себя разумно.

Я вздохнула с облегчением:

– Мистер Дойл, хорошо бы так и было. Вы не представляете, как я буду рада обо всем забыть и больше не вспоминать.

– Слишком часто вам приходилось поступать таким образом для ваших лет, – торжественно произнес он. – Но, будем надеяться, это в последний раз. У вас есть какие-нибудь планы на будущее?

– Да. Я уже думала. Правда, я никогда не смогу вернуть вам все, что вы на меня потратили и еще тратите, мистер Дойл, но, наверно, вы обидитесь, если я попытаюсь все-таки вернуть вам долг, поэтому я с благодарностью принимаю вашу заботу.

– Вы гораздо больше рисковали из-за меня, чем я из-за вас, моя дорогая, – ласково возразил он.

Я вспомнила, что он уже один раз назвал меня так, когда освобождал из заведения Торнтона. Тогда, правда, мне показалось, что он утешает меня, как ребенка, однако теперь я немножко покраснела от смущения. Слишком это было по-мужски. Однако я подумала, что, может быть, в Америке или Мексике так принято.

– Насчет планов на будущее, – торопливо продолжила я, – я полагаю, что могу попробовать найти себе место в богатом доме. Если повезет, почему бы мне не стать горничной? В колледже мы обычно причесывали друг друга, так что это я умею, а миссис Хескет, если я попрошу, поможет мне советом. Сначала надо куда-нибудь устроиться, а потом я смогу подыскать место получше, может быть, учительницы французского языка в какой-нибудь школе. – Я виновато посмотрела на мистера Дойла. – Мне опять придется солгать, потому что никто не возьмет на работу девушку с моим прошлым. Мне нужно было заподозрить неладное, когда мистер Райдер нанял меня, несмотря на то, что знал правду, но я в то время была очень напугана...

– Ханна, подождите, – перебил меня мистер Дойл и даже поднял руку, чтобы прервать поток моих слов. Я замолчала, а он долго с любопытством смотрел на меня и улыбался. – Мы помогли друг другу, когда больше всего нуждались в помощи, поэтому нас, Ханна, связывают неразрывные узы. Неужели вы никак не можете называть меня Эндрю?

Я заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Дело не в узах, мистер Дойл, а в вашем и моем положении. Вы – состоятельный джентльмен известной фамилии. А я... что я? И происхождение, и репутация у меня совсем не те.

– Да какое мне дело до вашего происхождения и вашей репутации? – возразил он. – Уж кому это знать, как не вам, Ханна. Я же рассказывал вам о своей родной Мексике, и вы знаете, что мое сердце отдано ее крестьянам, а не избранным семействам вроде моего собственного. Пожалуйста, зовите меня Эндрю.

Я решила больше не спорить.

– Хорошо, мистер... О Господи, я постараюсь... Эндрю.

Его черные глаза смеялись.

– Вот вы и сделали первый шаг. Теперь сделайте второй. Ханна, как вы смотрите на то, чтобы поехать в другую страну и там заново начать жизнь? Вы поселитесь на другом конце земли, где вам не придется бояться, что кто-нибудь когда-нибудь откроет вашу тайну.

– Мистер Дойл, вы имеете в виду Мексику?

– Эндрю.

– Извините, Эндрю.

– Да, я говорил о Мексике.

– Мне кажется, – не совсем уверенно проговорила я, – что начать жизнь заново совсем неплохо, но мне будет трудно найти работу, ведь я не говорю по-испански. Правда, у меня хорошая память, но все-таки...

– Я совсем не предлагаю вам искать там работу, – заявил Эндрю Дойл. – Я предлагаю вам стать моей женой.

– Вашей женой?

Поначалу мне показалось, что это злая шутка, но скоро по его серьезному лицу я поняла свою ошибку.

– Нет, невозможно! – воскликнула я. – Пожалуйста, хорошенько подумайте, мистер Дойл, о, я хотела сказать, Эндрю. Пожалуйста, подумайте!

– Я много думал, – спокойно произнес он. – Когда я смотрю на Ханну Маклиод, мое сердце переполняется любовью и восхищением. Я вижу женщину, которой могу вручить мою жизнь.

Искушение было слишком сильно. Начать все снова, да еще в богатстве и под защитой мужчины, который мне нравился, который был добр и предан мне...

– Нет. – Я была в отчаянии. – Нет. Господи! Я так тронута, Эндрю, что боюсь расплакаться, но это было бы безумием. Подумайте о своей семье. Вы же не можете так их оскорбить. Вы не забыли, что я la professeuse из парижского борделя? И вы хотите связать свою жизнь с моей?

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, потому что я люблю и уважаю вас за храбрость, с какой вы противостоите всем ужасам, выпадающим на вашу долю, – все так же спокойно проговорил он. – И я совсем не собираюсь оскорблять свое семейство, потому что представлю вас в качестве девушки из хорошей английской семьи, но, к сожалению, осиротевшей. Ваше прошлое их не касается.