– Почему, если, как я понял, Ханну воспитывала ее вдовая мать, она продала ее в рабство? Я не могу поверить.

– Сэр, она и не продавала, – мрачно возразил Тоби и устало повернулся ко мне: – Ради Бога, неужели вы ничего не скажете? Ханна, это ужасно, мы говорим о вас, словно вас тут нет.

– Не скажу, Тоби, – отрезала я. – Очень давно я поставила себе за правило никогда не оправдываться и не защищаться. Вы читали письмо моей матери и знаете, чего она хотела для меня.

Тоби вздохнул и запустил руку в волосы.

– Пожалуйста, говорите, Тоби, – попросил Эндрю Дойл, и я не узнала его голос.

– Хорошо. – Тоби обвел взглядом салон. – Ханне было двенадцать лет, когда умерла ее мать. Кэтлин Маклиод знала, что умирает, и не хотела отправлять дочь в сиротский дом. Несомненно, ей было известно, какая жизнь ждет ее там. Поэтому она оставила все, что у нее было, около тридцати фунтов стерлингов, миссис Тейлор, жене мясника и матери семерых детей...

Я смотрела в окно на проплывавший мимо берег Темзы и сердилась, что Тоби впустую тратит слова. Что бы он ни сказал, это не имело никакого значения. Стоило мне взглянуть на кого-нибудь, кроме сэра Джона, и я видела обращенный на меня любопытный и испуганный взгляд, однако едва я встречалась с этим человеком глазами, как он отворачивался, стыдясь своего любопытства. Мне было понятно их любопытство. В одном салоне рядом с почтенными господами сидела восемнадцатилетняя девчонка, которая выглядела еще моложе своих лет, воспитанная, образованная... И она целых четыре года знала объятия не одного мужчины и не двух, а десятков мужчин. Несомненно, это было им неприятно, одинаково мужчинам и женщинам, тем не менее они не могли подавить в себе природного, хотя и чудовищного любопытства.

А Тоби Кент говорил:

– ...потом в один прекрасный день, когда миссис Тейлор ушла из дому со стиркой, ее муж заявил Ханне, что подыскал для нее работу. Ей пришлось собрать свои вещички, надеть пальто и шляпку и идти с ним. Из омнибуса они вышли где-то в районе парка Регента. Их встретила прилично одетая женщина, отдала Тейлору деньги и, остановив кэб, привезла Ханну в большой дом на одной из лондонских площадей. Ханна так никогда и не узнала, как называлась та площадь...

Я уже могла вспоминать те первые дни, не покрываясь холодным потом, потому что я научилась отгораживаться от тех чувств, которые могли бы меня погубить. Поначалу я испытала удивление. Дом был намного больше, чем мне показалось снаружи, но это не был семейный дом. Не считая двух-трех слуг-мужчин, здесь было не меньше пятнадцати или даже двадцати женщин. Миссис Логан, та дама, которая отдала Тейлору деньги в парке, как мне показалось, всеми заправляла.

К моему удивлению, мне не поручили никакой работы, зато около двух часов я просидела в маленькой гостиной в обществе еще нескольких женщин. Они были очень добры ко мне, но говорили о вещах, которых я совсем не понимала. Время от времени миссис Логан вызывала то одну, то другую, и они исчезали на время или насовсем. Из, как я потом узнала, большой гостиной до меня долетали звуки музыки и смех мужчин и женщин.

На ночь мне предоставили уютную спальню, а на другой день миссис Логан повезла меня покупать белье и платья. Я то и дело спрашивала ее, что мне надо будет делать, но она в ответ говорила совершенно непонятные слова. Следующие два дня прошли спокойно, хотя я уже начинала чего-то бояться. Дамы, жившие в доме миссис Логан, спали до полудня, а после ленча облачались в слишком яркие платья и собирались в гостиных в ожидании гостей, которыми были исключительно мужчины.

На второй день я спросила шестнадцатилетнюю Алису, которая была самой молодой из дам, какую работу мне придется делать в этом странном доме, потому что пока я даром ем свой хлеб, а она в ответ с жалостью посмотрела на меня и сказала:

– Если ты не знаешь, милочка, то скоро тебе скажут. На третий день миссис Логан приказала мне надеть прелестное белое платье с кружевами, которое она мне купила. Но сначала она проверила у меня руки и лицо, чисто ли я их вымыла, и заплела мне волосы в две косы по своему вкусу. Минут на десять она оставила меня одну в моей комнате, а потом вернулась и повела меня в маленькую комнатку, которую я еще не видела и которая была похожа на кабинет. Там сидел хорошо одетый господин, плотный, с пышными усами и багровым лицом. Он мне улыбнулся, спросил, как меня зовут, похвалил мое лицо и платье и сказал миссис Логан:

– Да. Очень хорошо. Превосходно.

Потом он надел шляпу, перчатки, взял трость, улыбнулся мне еще раз и, очень меня удивив, сказал, что будет с нетерпением ждать вечера. Кивнул миссис Логан и ушел.

Не успели стихнуть его шаги, как миссис Логан приказала мне идти в мою комнату и снять платье, однако около восьми вечера мне пришлось еще раз его надеть, буквально за десять минут до того, как миссис Логан привела джентльмена в мою спальню, называя его мистером Смитом. Я ничего не понимала, а когда она оставила меня с джентльменом наедине, очень испугалась.

Он был ласков со мной и, сняв пальто, пытался даже шутить, но я слишком боялась, чтобы отвечать разумно. Когда он снял жилет, то позвал меня, чтобы я села ему на колени, но я сказала, что не хочу. Он рассмеялся и, схватив меня, запустил руку мне под юбку. Только в эту минуту все, что я узнала от тейлоровских ребят об отношениях мужчин и женщин, всплыло в моей памяти, и я поняла, чего добивается от меня незнакомый господин.

В ужасе я вырвалась из его рук и побежала к двери, но она оказалась запертой. Я стала биться в нее и звать на помощь, не сознавая, насколько это бесполезно. Мистер Смит рассердился. Он опять схватил меня, ударил по лицу и, закрыв мне рот рукой, бросил на кровать. Я же укусила его за палец, отчего он заорал и так стукнул меня по голове, что я слетела на пол. Голова у меня кружилась, сознание затуманилось. Я словно видела кошмарный сон. Тем временем мистер Смит позвонил в колокольчик и, взяв полотенце, обернул им палец.

Сама я не подумала о колокольчике, но когда мистер Смит позвонил, обрадовалась, потому что была уверена, что он сошел с ума, поэтому так набросился на меня. Я боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе его внимание, когда он наливал в таз воды и смывал кровь с руки.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем повернулся ключ в замке и в комнату торопливо вошла миссис Логан в сопровождении слуги, огромного детины в темном костюме, закрывшего за собой дверь. Мистер Смит принялся кричать на нее, показывая раненую руку и обзывая меня всякими словами. Он вопил, что его обманули, когда я поднялась с пола и попыталась объяснить, что произошло на самом деле, однако миссис Логан лишь злобно взглянула на меня и приказала:

– Заткнись, дура!

Зато перед мистером Смитом она принялась извиняться.

– Сэр, прошу прошения, однако вы понимаете, невинные девушки очень привлекательны, но с ними не всегда легко. Не беспокойтесь. Все будет в порядке. – Она обернулась. – Давай, Том.

Они вместе направились ко мне, и я испытала ужас, какого никогда не знала.

Я боролась с ними, как дикая кошка, но все было напрасно. Том повалил меня на кровать, захватил обе мои руки и открыл мне рот, пока миссис Логан доставала из сумочки бутылку и ложку. Я была беспомощна в руках Тома, а она налила жидкость из бутылки в ложку и поднесла ее мне ко рту. Я ничего не могла поделать. Проглотила одну ложку, потом другую, после чего Том убрал руку с моего лица. Он был очень сильный, и на его широком плоском лице не отражалось никаких чувств.

Миссис Логан убрала бутылку и ложку и повернулась ко мне спиной.

– Сэр, она скоро заснет, – успокоила она мистера Смита. – Нет, нет, не совсем заснет, вам ведь этого не хотелось бы? Так, немножко, вы меня понимаете? А пока давайте посмотрим, что у вас с рукой.

* * *

Я вернулась из прошлого, которое больше не имело надо мной власти, не представляя, сколько успел рассказать Тоби. Ему оставалось совсем немного, потому что я услыхала, как он говорит: