– Мы поговорим за кофе, – сказал мистер Райдер и углубился в чтение.

Я постаралась получше рассмотреть кабинет, насколько это возможно, не поворачивая головы, чтобы не показаться излишне любопытной. Часы на стене пробили половину десятого. На Монмартре у меня сейчас было бы самое напряженное время. Хорошо бы, папаше Шабрье удалось найти кого-нибудь на вечер, чтобы Арману было полегче.

Потом я молча помолилась, благодаря Бога за свое счастливое освобождение и обретение райского приюта в Англии. Правда, мой наниматель, мистер Себастьян Райдер, не проявил ни особого гостеприимства, ни участия по отношению ко мне, но, в сущности, какие у меня были основания ждать этого от него? Мэтти правильно сказала, что я тут не гостья, а всего лишь служанка с некоторыми привилегиями. А если так, то мне ужасно повезло заполучить расположение самой Мэтти, которая вполне могла оказаться драконом в юбке и ревниво оберегать свое положение. Джеральд тоже был очень мил со мной.

Ну а если Джейн вела себя, как отец, то тут уж ничего не поделаешь.

Через несколько минут отворилась дверь и вошел Фарроу с подносом, на котором стояли чашки и серебряный кофейник. Он поставил поднос на письменный стол, налил черного кофе хозяину и вопросительно посмотрел на меня.

– С чем вы будете пить кофе, мисс Ханна?

– Мне, пожалуйста, немножко молока или сливок и кусочек сахара.

Фарроу налил мне кофе, подал чашку и спросил мистера Райдера:

– Сэр?

– Вы свободны.

Дворецкий вышел, после чего мистер Райдер отложил газету и поглядел на меня.

– Я думал, официантка оробеет перед слугой, а вы нет. Это хорошо.

Я поняла, что он не хотел меня обидеть этим замечанием. В конце концов, всего сутки назад я была официанткой. Поэтому я улыбнулась ему и вежливо ответила:

– Сэр, у нас в колледже были слуги, так что я научена вести себя с ними.

Он кивнул и помешал ложечкой кофе.

– Конечно. Теперь к делу. У вас есть деньги?

– У меня нет английских денег, сэр, но есть около двадцати французских франков.

Он вновь потянулся за газетой, что-то изучал в ней несколько минут и сказал:

– Сегодняшний курс – двадцать четыре за один фунт. Завтра утром после завтрака принесите мне ваши франки сюда, и я их поменяю. К ним я добавлю десять шиллингов на булавки. Кроме того, вы будете получать три фунта в месяц в последний день каждого месяца, естественно, на всем готовом. Я оставляю за собой право разорвать наш с вами договор, предупредив вас за неделю, однако вы должны письменно удостоверить ваше согласие работать у меня два года. Ну как?

Я зажмурилась, пытаясь что-то подсчитать в уме, но оказалась не в силах это сделать из-за незнакомых мне фунтов, тем не менее я поняла, что три фунта в месяц – необычайно щедрая плата, и сказала:

– О да, сэр. Спасибо. – Посомневавшись немного, я все-таки решила выложить все до конца. – Сэр, я знаю, что вы потратили много денег на мои платья и юбки. Сколько мне придется платить за них в месяц?

– Ничего. – Он махнул рукой, и мне даже показалось, что у него немножко смягчилось лицо, что, вероятно, можно было принять за улыбку. – Насколько я понимаю, вы умеете трезво мыслить. Весьма похвально.

Я не поняла, что он имел в виду, и, не зная, что отвечать, просто промолчала. Через пару секунд его лицо приняло прежнее выражение.

– Все, что вам купили, – сказал он, – принадлежит вам. Что же до ваших обязанностей, то вы должны каждое утро заниматься два часа с Джеральдом и один час каждый вечер с Джейн. Более точно договоритесь с Мэтти. У детей есть школьные учебники, но если понадобятся еще книги, я закажу. Понятно?

– Да, сэр. Где вы желаете, чтобы я занималась с ними?

– У обоих есть учебные комнаты. Занимайтесь там.

– Хорошо, сэр. Если я буду занята всего три часа у меня окажется масса свободного времени. Будут у меня еще какие-нибудь обязанности?

– Никаких, – отрезал он. – Даже речи не может быть, чтобы вы становились на один уровень со слугами. Может быть, вы сумеете быть полезной Мэтти, но об этом спросите ее. Все остальное время делайте, что вам угодно, однако прошу соблюдать приличия. – Он впился в меня ничего не упускающим взглядом. – Наверно, нет нужды говорить вам, что я не потерплю в Серебряном Лесу никаких богемных привычек.

– Вам, верно, известно, мистер Райдер, – сказала я, – что последние полтора года я жила на Монмартре одна, а Монмартр – это богема, но, уверяю вас, я вела очень правильный образ жизни и не окажу плохого влияния на ваших детей.

– Бонифейс навел справки и совершенно уверил меня в этом, – сухо проговорил мистер Райдер. – Вы какой веры?

– Воспитывалась в англиканской, а в колледже посещала католическую церковь, но не исповедовалась, просто ходила на службы.

– По воскресеньям мы посещаем заутреню, и я надеюсь, вы будете ездить в церковь вместе с нами. Местные дворяне не очень меня привечают, поскольку я тружусь, но они любят мои деньги и им нравится новый орган, который я купил. Мы здесь всего пятнадцать лет, так что до сих пор считаемся чужаками наряду с торговцами и мастеровыми, но все-таки нас уже принимают. Правда, Мэтти здесь полюбили, за исключением разве лишь парочки высокомерных дур, но она всего лишь домоправительница, поэтому утренние визиты ее не касаются. Однако она посещает церковные собрания, концерты в церкви, приемы в саду и представит вас симпатичным людям. Вы когда-нибудь сами правили двуколкой?

– О нет, сэр, никогда.

– Конюх или дети покажут вам, как это делается. Пони у нас смирные, так что ничего трудного. У вас есть вопросы?

Я немного подумала и сказала:

– Сейчас нет, сэр.

– Хорошо. Тогда все.

И он вновь уткнулся в газету.

Пока мы с ним говорили, я выпила почти весь кофе, поэтому теперь сделала последние несколько глотков, поставила чашку на поднос, присела в реверансе и сказала:

– Благодарю вас, сэр. И вышла из кабинета.

Все еще были в гостиной. Мэтти занималась рукоделием. Джейн за столом просматривала что-то, похожее на альбом с фотографиями, и писала в длинной узкой тетради. Джеральд читал все тот же клавир.

– А, вот и вы, дорогая, – сказала Мэтти. – Мы еще посидим полчаса прежде, чем лечь спать, но если вы устали после долгого путешествия, то идите отдыхать сейчас же.

– Нет, мне бы хотелось побыть с вами, – сказала я, – хотя я благодарна вам за заботу. Мисс Джейн, можно мне посмотреть, что вы делаете?

– Конечно, пожалуйста.

Когда я подошла ближе, то поняла, что перед ней альбом с марками. Она брала лупу, смотрела на какую-нибудь марку, а потом записывала что-то в узкой книге.

– Это моя собственная коллекция, – пояснила она мне. – Здесь только колониальные марки. У меня их почти пятьсот, и я хочу сделать каталог. Вы что-нибудь знаете о марках?

Я покачала головой:

– Нет. К сожалению, нет.

– А! Ну, ничего.

И она вновь взялась за лупу.

Джеральд встал с канапе и обратился к Мэтти:

– Вы меня извините, если я пойду в музыкальную комнату попрактиковаться немного перед сном?

Она подняла голову:

– Что-то из Шопена?

Фамилию композитора она произнесла с довольной забавной ошибкой. Джеральд кивнул:

– Да. Этюд ми бемоль минор.

Мэтти улыбнулась:

– Мастер Джеральд, да я их все равно один от другого не отличу. Может быть, Ханна вас послушает?

Джеральд покраснел:

– О нет, я очень плохо играю. Правда.

– Чепуха, – возразила Мэтти и поглядела на меня. – Он очень хорошо играет, Ханна, вы только послушайте.

– Мастер Джеральд, мне бы очень хотелось послушать, – сказала я, не кривя душой, потому что, несмотря на свой отказ идти спать, чувствовала ужасную усталость и думала, что, слушая музыку, буду меньше привлекать к себе внимание, чем оставаясь в гостиной.

– Ну, ладно, – сомневаясь и радуясь одновременно, проговорил Джеральд. Он открыл передо мной дверь, и мы поднялись этажом выше в музыкальную комнату, где он поставил удобное кресло в шести шагах от фортепиано и робко пригласил меня сесть. – Я сыграю пару вещиц, которые хорошо помню, чтобы наделать поменьше ошибок, – запинаясь, сказал он и стал рыться в нотах. – Я не буду останавливаться, если возьму не ту ноту, а то ужасно скучно слушать, как человек упражняется.