Спрыгнув в эту дыру, Стине исчезла — мгновенно, словно иллюзионист. Каспер посмотрел ей вслед — она стояла, держась за скобы, уже на трехметровой глубине.

— Следующий — Каспер, — скомандовала она.

Он слышал свое доверие к ней. На самом деле оно никуда и никогда не девалось. На самом деле он всегда знал, что именно за ней он без колебаний готов последовать даже в преисподнюю. Главное, чтобы она не возражала.

И тем не менее он перекрестился. Маленькое крестное знамение. Не очень-то бросающееся в глаза. Тщательно настроенная молитва. И вот он последовал за ней.

Внизу оказалось холоднее, чем он ожидал. Вслед за ним спустилась африканка. На левой руке она несла Максимилиана — с легкостью, словно тряпичную куклу. Каспер увидел, что под мышкой у нее зажаты два пластиковых пакета с жидкостями, трубки от которых тянулись к иглам в руке его отца.

Скобы заканчивались на узкой площадке. Франц Фибер спустился последним. Когда все они собрались, Стине обернулась. В конусе света от диодного фонарика перед ними открылся окружающий мир.

Первое, что Каспер почувствовал, — это запах канализации. Он превосходил все, с чем ему когда-либо приходилось сталкиваться — даже в цирке. Второе — это красота зрелища. Она в каком-то смысле нейтрализовала вонь.

Они стояли в огромном туннеле — овальном в поперечном сечении. По дну его текла глинистая черная река.

Стине заметила их благоговейное молчание.

— Канализационный трубопровод, — пояснила она. — Выкопанный вручную. В конце девятнадцатого века. Четыре на шесть метров. Дно забетонировали, укрепили стены. Вон там — небольшие канализационные трубы из поливинилхлорида.

Теперь Каспер их видел — ряды пластиковых труб, подвешенные вдоль стен.

— Водосброс, — продолжала она. — На тот случай — раз в десять лет, — если поток перекроется и канализационная сеть переполнится. Излишек сливается прямо в Эресунн. Вторая магистраль идет от района Нёрребро под Фредериксбергом и железной дорогой и выливается в ров у кирпичного завода.

Она пошла вперед, остальные медленно последовали за ней. В темноте, за пределами конуса света, Каспер увидел мелкие светящиеся бусинки, казалось, что над поверхностью воды раскинулось звездное небо. Он направил свой налобный свет на эту галактику — и увидел крыс. Не сотни, а тысячи крыс — на кабеле, в узких проходах по другую сторону реки, у самого края воды. Впервые в своей жизни он оценил элегантность этих животных, он услышал ее, услышал их ловкость, их разносторонние способности, их умение приспосабливаться. Он вспомнил один эксперимент, когда его пригласили консультантом на кафедру акустики Датского технического университета, эксперимент этот проводился на испытательном участке Высшей сельскохозяйственной школы в Тострупе. Исследовалось воздействие музыки на животных. Он предложил тогда Генделя для коров. Большие прямоугольные музыкальные конструкции Сен-Санса — для свиней. Кто-то предложил протестировать также крыс. Крысы обожали Баха — Каспер и не сомневался в этом. Об этом свидетельствовало их жизнелюбие. Слушая фортепьянные концерты Баха, крысы размножались в два раза интенсивнее.

— Мне всегда они нравились.

У него за спиной стояла Стине.

— Когда меня назначили главным инженером отдела, мы решили это отпраздновать. Я ведь была еще совсем молода. К тому же впервые на эту должность назначили женщину. В то утро я нашла двух крысят, утонувших в одном из погружных насосов канализации. И принесла их на вечеринку. Надела как серьги. Подвесила их за хвосты. Они так и болтались вокруг шеи.

Она не шутила.

— Зачем?

Она искала объяснение — внутри себя.

— Может быть, — сказала она, — мне всегда хотелось показать людям, что скрывается за фасадом. В глубине. И с какими издержками это связано.

— И как к этому отнеслись?

— Никто ничего не смог есть. Мне пришлось их снять. Спустить в унитаз.

Они шли минут десять. Медленное течение воды свидетельствовало о том, что туннель опускается постепенно. Он услышал, что впереди стены туннеля раздвигаются. Отраженный звук возвращался дольше — похоже, они подошли к какой-то рукотворной пещере.

Сверху проникал слабый свет. Словно через просветы церковного купола. Над ними открылась шахта.

— Вентиляционный канал и аварийный выход. Только на этом трубопроводе их четыреста штук.

В свете конуса от фонарика Стине стали видны тянущиеся на разных уровнях трубы.

— Электричество, телефон и широкополосный канал связи ближе всего к поверхности, их не надо защищать от мороза.

Конус света сдвинулся на метр ниже, там тоже тянулись трубы.

— Военные линии связи. Вот это магистральный кабель НАТО для передачи нецифровой информации. Он идет от улицы Роскилевай до штаба командования в норвежском Колсосе.

Конус сдвинулся еще ниже.

— Газ, вода. Центральное отопление. И канализация. Недра Копенгагена не представляют собой сплошной массы. Они пористые, словно пчелиные соты.

Луч света переместился. Он уперся в металлическую дверь с надписью «Высокое напряжение».

Африканка шагнула к двери, держа в руках маленький ломик. Она вскрыла дверь с той легкостью, с какой открывают пивную банку.

Это была бутафорская дверь. За нею находился настоящий заслон — четыре квадратных метра нержавеющей бронеплиты, которая вполне могла бы выдержать попадание ракеты.

Франц Фибер тихо присвистнул.

— Все управляется отсюда, — сказала Стине. — И нам надо попасть туда.

Франц открыл свой «дипломат», на черном бархате были разложены сверкающие инструменты — словно для челюстно-лицевой операции. Он показал на металлическую коробку, размером и формой напоминающую фен для сушки волос, выступающую справа в метре от двери.

— Сирена и сигнализация, — пояснил он. — Если мы их перережем, то раздастся сигнал у службы безопасности и в полиции. Нам надо отсоединить телефон.

Он провел пальцами по панели с кнопками слева от двери.

— Электрический одноканальный замок. Значит, электрическая отмычка здесь не годится. И значит, сигнализация установлена по всему периметру двери.

Он протянул Касперу черный резиновый молоток, из тех, что врачи используют для проверки рефлексов при delirium tremens.[90]

— Давай-ка проверим твой слух.

Он показал на стену. Каспер осторожно постучал.

— Нам нужно найти контактную группу панели. Она связывает сигнализацию с электроцентралью. И с аккумуляторами — на случай отключения питания. Если ты сможешь найти ее, я смогу пройти через эту стену.

Каспер осторожно постучал.

— Она может позвякивать? — спросил он. Франц

Фибер покачал головой.

— Ты, должно быть, слышишь коробку замка.

Каспер продолжал постукивать по другой стороне

двери. Все следили за его движениями. Вдруг он что-то услышал.

— Электроника? — спросил он.

— Печатная плата.

— Что ещё?

— Аккумулятор. Динамик сигнализации.

— Небольшие пружины?

— Не исключено. Дверь, должно быть, подпружинена. Если ее открыть, сработает террористическая тревога.

Франц вставил длинное сверло в патрон дрели. Начал сверлить. Потом просунул в отверстие стоматологическое зеркальце и маленькие кусачки, закрепленные на стержне. Перерезал провод. Навинтил диск с алмазной кромкой на маленькой переносной шлифмашине. Поднес к дверным петлям. Диск прошел сквозь нержавейку, как сквозь масло. Африканка придержала тяжелую дверь.

Находящееся за дверью помещение было совсем небольшим. Каспер слышал опасный шепот высокого напряжения. Стине и Франц Фибер занялись щитком с рубильниками.

— Поезд должен ходить, — сказала она. — Насосная станция должна работать. Лифт на поверхность — тоже. Все остальное отключаем.

Она держала в руках кусачки, изоляция которых была толщиной с зимнюю варежку. Она сжала кусачки, и на них обрушился каскад искр.