Потом достал носовой платок. Высморкался.

— Я очень чувствительный человек, — заметил он.

— Вижу, — ответил Каспер. — Когда идешь в банк, тоже сморкаешься всю дорогу?

Звучание Каина изменилось. Они стояли на краю и смотрели в бездну.

— Я исхожу из перспектив развития общества. Я — лучшее, что случилось с этими детьми за последнее время. Происшедшее с девочкой — несчастный случай. Это больше не повторится. События развиваются очень быстро. Мы имеем дело с явлением, равного которому мир до сих пор не видел. Эти дети нуждаются в помощи. В помощи и в руководстве. И я могу это обеспечить.

Каспер услышал, как в системе этого человека открывается дыра. Здоровая часть его личности зазвучала глуше. Теперь возобладало что-то другое. Он чувствовал, что сам теряет самообладание.

— Мне доводилось прислушиваться к самым разным людям, — сказал он. — В тебе я сейчас слышу, что ты был бы находкой для любого сумасшедшего дома.

Они вцепились друг в друга одновременно. Дверь открылась. В дверях стояла африканка. За ее спиной, в подворотне, стоял коренастый мужчина со слуховым аппаратом — Эрнст.

Каин отпустил Каспера. Прошел мимо женщины. Каспер окликнул его. Каин обернулся.

— Через две недели, — сказал Каспер, — я навещу тебя в тюрьме. И подправлю прическу.

Каспер разложил свое кресло. Сел в него. Коренастый человек не двигался с места. На носу у него была повязка. Но довольно тонкая. Судьба, должно быть, привела его к хорошему хирургу. Каспер проехал мимо него.

— Мы с тобой, Эрнст, — сказал он, — сильные, немногословные люди. Которые всегда готовы выйти, чтобы разобраться.

Человек пошел вперед. Через ворота, на улицу. Каспер катился рядом с ним. Эрнст посмотрел на живот Каспера. На то место, куда, как он видел, вошла пуля.

— Я всегда хожу, засунув в штаны спереди свою Библию с картинками, — пояснил Каспер. — Она защитила меня.

В системе Эрнста не было слышно никакого отклика. Никаких признаков чувства юмора. Это обычно осложняет работу клоуна. Но не преуменьшает ее значения.

— Есть такое место, — продолжал Каспер. — Где кончаются легкие. А почки, печень и селезенка еще не начинаются. Там она и прошла. В следующий раз целься чуть выше. Эрнст кивнул.

— Я запомню, — сказал он. — Обязательно запомню.

На самом мосту, к которому вела улица Санкт-Аннегаде, стоял вертолет — маленький, похожий на аквариум для золотых рыбок. Каспер видел, как Каин открыл стеклянную дверь и залез внутрь. В кресле пилота сидел Аске Бродерсен.

На этом месте, позади Каспера и Эрнста, еще недавно было кафе, теперь в окнах не осталось стекол, но на тротуаре все еще стояли столики и стулья. Эрнст опустился на стул.

— Чем ты их отрезал? — спросил Каспер. — Пальцы девочке?

Он задал этот вопрос, чтобы приоткрыть его систему, это удалось. Теперь Каспер слышал его, звук этот был не из приятных.

В его системе не было никаких сомнений, Каспер слышал полное отсутствие страха.

Есть два вида бесстрашия. Первое — бесстрашие влюбленных, бесстрашие мистиков, мужество «Kunst der Fuge» — следствие того, что ты полностью открылся и полностью отдался, ничего не скрывая, и теперь мир устремился к тебе, наполняя тебя, и ты знаешь, что получил все в свое распоряжение и что больше никогда ничего не лишишься.

Бесстрашие этого человека было другого свойства. Оно было таким, которое возникает, когда ты нашел дорогу к источнику и перекрыл его раз и навсегда, и поэтому он отныне потерял всякую ценность, и, пусть даже на карту поставлена жизнь, ты спокоен, потому что терять тебе, собственно говоря, уже нечего.

Он посмотрел на Каспера.

— А ты наглый, — заметил он. — В этом тебе не откажешь.

— Зачем? — продолжал Каспер. — Зачем было ее убивать?

Нас, любителей азартных игр, зачастую привлекают ситуации, в которых можно оставить позади все форпосты рассудка, предоставив свою судьбу в распоряжение того, что называется случаем.

— Я любил ее, — ответил Эрнст. — Так что у меня не было другого выхода.

В тот момент, когда были произнесены эти слова, Каспер услышал любовь. Не земную любовь, не стремление к сексу или деньгам — эти устремления призрачны и невесомы рядом с тем, что в этот миг зазвучало вокруг сидящего рядом с ним человека. Он услышал стремление всех стремлений — тягу к Божественному.

— У нее было то, что она не хотела мне подарить. Что мне было делать?

Это был приоткрывшийся на мгновение мир. Континент. Посреди улицы Овергаден Ниден Вандет. Перед покинутыми каналами и рассыпающимися зданиями. Это было безумие тех, кто вкусил великой тишины и теперь не может дождаться очередных ее капель. Каспер подумал о Спасителе. Как раз в это время он был очень занят организацией своего воскрешения. После того, как ученики донесли на него и предали его, после того, как его пытали, мучили и казнили.

Каспер взглянул на Эрнста. Он знал, что слышит составляющие того особого чувства, которое человек, реализовавшийся в духовном отношении, вызывает у своих поклонников — даже если этот человек ребенок.

И тут Каспер услышал скорбь этого человека. Она была очень далеко, где-то на краю Млечного Пути, на расстоянии двенадцати инкарнаций в будущем. Но она была огромна: она могла бы с легкостью поглотить Кристиансхаун и окрестности. Это была скорбь того, то совершил преступление против своего собственного сокровенного устремления.

— Подкати-ка меня к катеру, — сказал он.

Эрнст поднялся и покатил Каспера к каналу. Африканка стояла у причала. Они с Эрнстом внимательно посмотрели друг на друга, как кобра и виверра. При этом Каспер не смог бы точно сказать, кто из них был кем.

Сестра Глория опустила Каспера в катер. Завела двигатель. Эрнст наклонился над ними. Он сдвигал и раздвигал два пальца.

— Кусачками, — сказал он.

Катер прошел под мостом, соединяющим Кристансхаун с Арсенальным островом. Вход в гавань скрывался за серым туманом.

Африканка помогла Касперу перебраться на корму и посадила у румпеля, он взял его той рукой, на которой не было гипса. Она открыла рундук. Достала накидку от дождя, зюйдвестку, рабочие перчатки, напульсники, плоский жидкостный компас, положила компас на банку. Туман то сгущался, то рассеивался.

Ему было слышно ее спокойствие. Он подумал о Гроке. О его Инесс. Которая следовала за ним всю жизнь. Поддерживала его. Верная ему, словно декоративная собачка. Жестокая, словно телохранитель. Заботливая, словно медсестра.

Почему у него самого это так и не получилось? Найти настоящую женщину. Нежную. Терпеливую. Преданную. Почему в его жизни всегда были одни фурии? Например, его мать. Или Соня. Или Стине. КлараМария. Сестра Глория. Женщины, которые были виртуозами хождения по свободной проволоке. Инженерами-машинистами. Гидрологами. Монструозными детьми. Замужними монахинями с детьми, мастерами боевых искусств.

Порыв ветра разорвал туман, образовав в нем коридор. В конце коридора находилось то, что, должно быть, называлось Пилон 5. Трехэтажная громада из алюминия и дерева, прямоугольная, возведенная на бетонной платформе, которая до землетрясения была частью причала Борнхольмер. На случай новых толчков здание было закреплено стальными тросами, словно палатка штормовыми растяжками. Над крышей виднелся целый лес антенн и пара вращающихся радиолокаторов. К платформе были пришвартованы два низких матово-черных быстроходных катера военно-морского флота.

Каспер передал румпель сестре Глории. Надел напульсник на здоровую руку. Достал из ящика скрипку. Они проходили между опорами моста Кристиана IV.

— Здесь повсюду охрана, — сказала она, — нам придется поворачивать.

Он настроил скрипку. Неожиданно он понял, что именно он может предложить женщинам: целеустремленность. Ни одна женщина не вступит добровольно в морской спецназ, полагаясь лишь на свой несгибаемый оптимизм и Партиту ми-мажор.[74]