Франц Фибер стоял за дверью, и человек его не видел. Теперь он шагнул вперед, завел один из костылей между ног охранника и повернул его.

Сам выстрел был приглушен. Но позади Каспера раздался удивительный звук, словно молот ударил по камню. Сначала он не почувствовал никакой боли, лишь онемение в середине тела. Ноги его подкосились, и он сполз на пол. Лицо нападавшего и его собственное были в нескольких сантиметрах друг от друга.

Каспер схватил его за голову и укусил за нос. Он укусил его, чтобы выжить, одновременно он почувствовал сострадание, часть его сознания молила: «Всевышняя, пусть этот человек попадет в руки хорошего пластического хирурга, потому что только это сможет вернуть ему работу манекенщика».

Человек открыл рот, чтобы закричать. Каспер засунул ему в рот пасхальное яйцо.

Каспер поднялся. Брюшной пресс казался однородной болевой плоскостью. Он изо всех сил ударил металлической подставкой яйца по затылку лежащего человека. Охранник опустил голову на пол и затих.

Каспер взял у него пистолет. Впервые в жизни он держал в руках огнестрельное оружие и не сразу сообразил бы, как им пользоваться. Он протянул его Фиберу.

И вышел, сгорбившись, в коридор. Выпрямиться он не мог. В библиотеку вели три двери, он осторожно попробовал открыть одну из них, она была заперта. Тогда и другие тоже будут закрыты.

Он медленно вернулся назад в кабинет. Придется входить с платформы.

Он считал, что пневматическая почта вышла из моды, но вот эта почта была, должно быть, почтой другого поколения. Кнопок не было, лишь черный экран — он коснулся его кончиками пальцев, появились какие-то красные цифры. На стене висел список адресов пневматической почты, он нашел адрес библиотеки. Достал авторучку. Забрал у лежащего охранника яйцо. На обертке написал: «Вместо моего имени — многоточие, сейчас я приду и уколю». И засунул яйцо в трубу.

— Сосчитаешь до двадцати, — сказал он, — и отправишь.

— Ты ранен в живот, — сказал Франц.

Каспер поднял рубашку. Возле пупка было маленькое вспухшее отверстие.

— И в спину, — добавил молодой человек, — пуля прошла насквозь.

Каспер забрался обратно на платформу, отъехал в сторону, назад к библиотеке.

Даже за то короткое время, пока его не было, натекло много крови. Каспер не мог с точностью определить, жив ли мужчина. Аске Бродерсен повернулся теперь к женщине.

Мгновение Каспер прислушивался к молитве — на самом деле она ни на минуту не прекращалась. Он обратил ее к своему внутреннему образу святого Генезия — святого всех шутов и актеров, умершего мученической смертью в 303 году, после того как он спас множество душ от страшных мук.

Загудела пневматическая почта. Аске Бродерсен остановился. Подошел к терминалу. Все мы почтовые наркоманы. Всем нам просто необходимо прослушать автоответчик. Проверить электронную почту. Забрать корреспонденцию из почтового ящика. Посреди обеда. Посреди любви. Посреди допроса.

Каспер открыл окно. Забрался на подоконник и скатился на пол. Аске Бродерсен стоял, держа яйцо в руке.

Он был без пиджака. И в подтяжках.

— Я хочу видеть девочку, — сказал Каспер.

Бродерсен стоял, держа яйцо в руке.

— Она в соседней комнате.

Каспер приложил пальцы к шее сидящего человека — тот был жив. Рот Лоне Борфельдт был заклеен спортивным бинтом, им же она была привязана к стулу. На столе лежали рулоны бинта и ножницы. Каспер разрезал бинт и освободил ее.

Аске Бродерсен пошел вперед, показывая дорогу. Каспер не слышал никакого диссонанса. Может быть, мир действительно так прост, когда ты находишься в глубинном контакте со своей собственной музыкальностью. Может быть, сейчас он увидит КларуМарию.

Бродерсен открыл дверь и пропустил вперед Каспера.

Сначала перед глазами Каспера была сплошная тьма, потом он заметил слабый свет, шедший от моря. Одна из стен была целиком сделана из неотражающего стекла. Он огляделся, где-то тут на полу должна сидеть КлараМария со своими куклами.

Он услышал, как яйцо упало на пол. Потом его схватили сзади.

У этого человека была железная хватка — он крепко схватил Каспера за плечи. Потом приподнял и швырнул на стекло.

Стекло, вероятно, было пуленепробиваемое, оно не обладало никакой эластичностью. Удар об него не отличался от удара о бетонную стену.

Аске Бродерсен молчал, и тем не менее Каспер его слышал. Или, собственно говоря, не его, потому что его больше не было. Когда чувства становятся достаточно сильными, сам человек имеет обыкновение исчезать, исчезает звук сердца, исчезает сопереживающая часть диапазона частот, остается только крайнее проявление обезличенности. Каспер слышал, что вот такое проявление сейчас хочет его убить.

Его снова ударили о стекло, на этот раз гораздо сильнее. Он увидел, как светлое поле стекла чем-то закрыли. Сначала он подумал, что это жалюзи или какое-то затемнение, потом он почувствовал тепло на веках- это была кровь.

На этот раз стекло подалось ему навстречу и ударило его. Не было боли и не было звука, он понял, что конец близок. Сердечная молитва началась сама собой. Он услышал, как он сам просит: «Дорогая Всевышняя, дай мне сил ударить в ответ».

Стекло снова приблизилось. Но на этот раз он согнул руки и ноги, ладони и ступни приняли на себя силу удара, раздался звук, похожий на взрыв, он услышал, как хрустнуло ломающееся запястье, но головой он не ударился.

Он сделал вид, что обмяк, словно тряпичная кукла, уронив голову на грудь. Человек позади него глубоко вдохнул — перед последним усилием. Вдыхая, он отпустил Каспера, и тот почувствовал, как ноги его коснулись пола. И тут он ударил противника головой.

Такие удары назад головой были своего рода шампанским «Дом Периньон» инсценированных драк. Каспер в течение двух лет упражнялся на подвешенном мешке с песком, прежде чем научился убивать противника одним ударом. А потом потратил целый месяц, чтобы научиться останавливаться перед самым черепом противника. Но сейчас он не остановился, сейчас он ударил изо всех сил.

Стоящий позади человек не сразу опустился на пол. Он все еще стоял, когда Каспер высвободился и сбил его с ног. Но глаза его были пустыми.

Он упал на пол, не выставив вперед руки. Пока он падал, Каспер вывернул подтяжки и завел их за его шею. Потом приставил колено к его спине и натянул подтяжки. У него действовала только правая рука.

Дверь открылась, зажегся свет, на пороге стояла та самая блондинка.

Настоящее насилие по отношению к настоящим людям ужасно. Но стилизованное, сценическое насилие необходимо. Нам, оказавшимся там, где мы есть.

— Даже не думай входить, — пригрозил Каспер.

Она вошла словно робот.

Верхний свет превратил панорамное окно в зеркало, в этом зеркале отражалось лицо лежащего человека.

— Когда человека душат, — пояснил Каспер, — то проблема в первую очередь не в том, что он не может дышать. Главное, что приостанавливается подача кислорода к мозгу. Из-за давления на большие шейные артерии. Если ты посмотришь в его глаза в зеркале, то увидишь, что уже сейчас на белках видны сосудики — как будто цвета авокадо. Видишь?

Ноги женщины подкосились, она сползла по стене и села на пол.

— Где КлараМария? — спросил он.

Она попыталась что-то сказать, но не смогла.

Пот заливал глаза Каспера широким потоком, он протер лицо о спину перед собой, она окрасилась, словно под малярным валиком, — это оказалась кровь.

Он услышал нечто, чего не ожидал услышать. Это была любовь. Она исходила от женщины. Она смотрела на лежащего человека. Это в него она была влюблена.

— Сейчас ты расскажешь мне, где она, — сказал Каспер. — И мы не будем затягивать подтяжки.

— Они оба в подвале, — сказала она.

— Так что, мальчик тоже жив?

Она кивнула.

— Зачем они вам нужны?

Когда Каспер произносил это, раздался какой-то стеклянный звук — по меньшей мере, два его зуба оказались сломаны или выбиты.