— Нет, я любила тебя. И я причинила тебе боль. Но приходит время, когда хочется все исправить и сделать жизнь лучше.

— Это правда?

— Да, более того, мне нужна твоя помощь.

— Теперь мне все понятно.

Василиса еще шире улыбнулась:

— Бенджамин, ты действительно вырос. И стал даже более циничным, чем была я в свое время. Я не уверена, что твои грубость и колючесть мне нравятся.

— Отчасти они твоих рук творение.

Она рассмеялась, и он узнал этот смех, чистый и мелодичный.

— Что ж, в таком случае позволь мне говорить кратко и по-деловому. Я могу помочь тебе в борьбе со Стерном и претендентом. Но и от тебя мне потребуется помощь… в научной области.

— Неужели?

— Да. Наши реальные враги, ты знаешь, кого я имею в виду, похоже, сплотились. В России есть ученые, которые помогли им накачать мускулы, и очень скоро мы увидим, как они ими заиграют. Мы должны остановить их, Бенджамин, иначе они испепелят Землю.

— Ты пытаешься внушить мне мысль, что ты предала царя?

— Царь, вероятно, мертв, но я продолжаю служить ему, — с горячностью ответила Василиса, ее голос неподдельно дрогнул. — Я не рассказывала тебе, как я впервые с ним встретилась?

— Никогда. А почему это должно быть мне интересно?

— Он спас мне жизнь. Более того, он дал мне новую, лучшую жизнь. Ни один мужчина, никто не делал этого для меня. Поэтому ты должен верить мне, когда я говорю, что я люблю царя и презираю тех, кто отнял у него трон и страну. И те новые хозяева, которым они служат, которых Исаак Ньютон называл malakim… Мы, объединившись, сможем уничтожить их. Мы можем спастись, Бенджамин. Не позволяй обиде, что ты держишь на меня в своем сердце, лишить твой ум трезвости и здравомыслия. Это принесет вред нам обоим.

— Василиса, ты всегда была великим оратором, но ты никогда не стеснялась вывернуть правду так, чтобы извлечь из этого пользу. Двенадцать лет назад у тебя это прекрасно получалось. У тебя есть доказательства того, о чем ты говоришь?

— Ты снова назвал меня Василисой, — тихо сказала она.

— Ты можешь представить какие-либо доказательства своих слов? — настойчиво повторил Бенджамин.

— Думаю, да. Мы с тобой еще вернемся к этому разговору.

— Лучше давай закончим его сейчас.

— Сейчас я могу предложить тебе только мои слова и себя, — просто сказала она. — Если они тебе нравятся, они твои. Если нет, то тебе придется подождать.

— Я не могу долго ждать, — предупредил Бенджамин. — Но я дам тебе время.

— И не пожалеешь.

Бенджамин вышел, и паж проводил его до маленькой сырой комнаты. Он затосковал по их лесному лагерю, где, по крайней мере, можно было заранее заметить приближавшегося врага.

Он не успел опуститься в кресло, как в дверь тихо постучали.

— Как чувствует себя посол?

— Привет, Роберт. Даже и не знаю, что тебе ответить. Этот день привел меня в полное замешательство.

— Слава богу, нас здесь не арестовали, и это значит, нам здесь рады больше, чем у ковета.

— Возможно, они просто тянут время. Как мы и подозревали, Стерн здесь и настойчиво ведет свою линию. Король утверждает, что присутствие Стерна его не радует, но и мое, похоже, не добавляет ему счастья.

Франклин колебался, сказать Роберту о встрече с Василисой или нет. Вначале он хотел разобраться, что он сам думает по этому поводу, а потом уже выслушивать чужие суждения.

— Сказать по правде, Роберт, все это трагическая ошибка. Эта дипломатия все равно что высохший колодец, да и вода, которую мы ищем, похоже, нам вовсе не нужна. Если бы мы заручились поддержкой ковета и французов, что бы мы имели? Лишнюю тысячу солдат? Возможно. Все это время я проповедовал, что наш истинный враг — обитатели эфира, и что я сделал, чтобы нанести им удар? Ничего.

— Но ты же пришел сюда. Вдруг французы припасли что-то ценное для нас. Разве это не действие? — удивился Роберт.

— Да кто знает, что у них есть. А если и есть, смогу ли я этим воспользоваться?

— Ну, ты же не можешь знать все наперед.

— А почему нет?! Где же наш ум? Нас разделяет не такое уж большое расстояние, но мы почему-то ничего не знали о французах! — В его голосе слышалось раздражение.

— Может быть, я тебе кое-чем помогу. Я тут познакомился с одним из наших французских братьев.

— Членом Тайного союза?

— Разумеется.

— Он открыл себя?

— Нет, он держится в высшей степени осторожно. Нас познакомил Пениго. Парня зовут дю Прац. Он написал историю натчез. Он зашел, пока ты находился в королевской опочивальне. По его словам, у короля тут полно всяких ученых.

— Да, король утверждает, что он большой поклонник науки, — задумчиво произнес Франклин. — Может быть, стоит забросить крючок с наживкой. И может быть, у меня появится надежда защититься от malakim, или, по крайней мере, я приобрету, сведения о машинах тьмы, о которых нам рассказывал Улер. У нас есть еще и сам Улер.

— Ну, вот видишь, возможно, Бог даст тебе то, что нужно.

— И это говоришь мне ты?! Ты же считаешь, Бог не помогает людям в их практических делах. Что за юная квакерша так тебя обработала?

— Юная квакерша здесь ни при чем. Я так рассудил: если Бог затеял все это, то у нас нет никакой надежды на спасение. А если не Он, то Ему тоже, может быть, все это не нравится, и, кто знает, может, Он окажет нам любезность.

— Предусмотрительный и осторожный Роберт!

— Ну а у тебя что хорошего? Ты так и не сказал.

— Да я еще и сам не понял, кажется, старый враг стал нам другом.

— Хм, разве это не ты говорил: «Не ешьте дважды вареное мясо и не водите дружбу с бывшим врагом».

— Не отрицаю, это я говорил, и это хороший совет. Ты готов к ужину?

— Медведя проглочу и не охну.

Именно медвежье мясо и было подано как основное блюдо — вполне съедобное, хорошо прожаренное и очень жирное. Роберт оставался верным себе и отправлял в рот большие куски медвежатины. Вольтер, отметил про себя Франклин, напротив, вел себя осторожно.

Франклин не хотел даже смотреть в сторону Стерна. Когда его взгляд случайно падал на ненавистного предателя, перед глазами вставал окровавленный призрак брата Джеймса. Более двенадцати лет этот призрак преследовал его: остекленевшие, мертвые глаза на растерянном лице в отблесках горящей типографии. Все это время он считал убийцу брата мертвым.

Но у ковета Стерн объявил, что это убийство — его рук дело. Врал или говорил правду? Это уже не важно, вполне достаточно и того, что он назвал себя убийцей. Достаточно того, что он колдун, что он на стороне врагов Франклина. И Стерн заплатит за все свои черные дела, он, Франклин, об этом позаботится.

И Франклин изо всех сил старался быть непринужденным, шутил и улыбался Стерну и радовался тому, что атмосфера ужина совсем не нравилась человеку в напудренном парике. После первого раунда тостов в честь короля Франклин дал себе волю, он поднял бокал и произнес:

— За мистера Стерна, который оказал нам гостеприимство среди диких просторов Америки. Надеюсь, мне представится возможность отплатить ему с такой же сердечной любезностью.

Компаньоны Франклина — следопыты и аппалачи — поддержали его с превеликим удовольствием, французы — несколько смутившись. Стерн, разумеется, пить не стал, сидел с вымученной улыбкой на лице. Франклин воспринял это как добрый знак, знак того, что французский двор не замышлял ничего дурного за спиной англичан.

Похоже, было, что и у короля настроение улучшилось, он поднял свой кубок и произнес тост.

— За сэра Исаака Ньютона! — воскликнул король. — Он оставил после себя великие научные знания, которые освещают нам путь в такие мрачные времена. И за его великого ученика, которого называют магом Америки, Бенджамина Франклина. Я надеюсь, мсье Франклин будет столь любезен и продемонстрирует нам пару своих замечательных опытов.

Франклин и мечтать не мог о столь положительном повороте дел. Возможно, в конце концов, Роберт был прав, полагаясь на Божий промысел.