— В таком случае они по своей природе либо немцы, либо англичане. Думаю, французов среди них нет.

— К французам я бы отнес бабочек, — миролюбиво сказал Франклин, — светлячков и златоглазок.

— Хотелось бы верить, — вздохнул Вольтер. — Но тучи бабочек больше не кружатся над зелеными просторами Европы, и златоглазки не роют норки там, где некогда стоял Лондон.

— Боюсь, что так, — рассеянно ответил Франклин.

Он наблюдал за двумя только что встретившимися муравьями. Похоже, было, что насекомые обменялись какой-то информацией и побежали дальше, каждый по своим делам.

— Бьюсь об заклад, никаких пустых разговоров и любезностей, — пробормотал Франклин, — никаких рассуждений. Все только самое существенное. Еда — там, опасность — здесь, южный туннель нуждается в ремонте.

— Ты восхищаешься жизнью муравьев?

Франклин поднял голову и задумчиво посмотрел на друга.

— Они меня интересуют, — ответил он. — Каждый раз, когда мы делаем остановку, я отправляюсь на поиски муравейника и обязательно нахожу его, потому что они повсюду. Стоит ли говорить, что у нас под ногами раскинулась империя муравьев, которую мы практически не замечаем и о существовании которой не задумываемся. В определенном смысле миром правят муравьи.

— Да? Ты обратил на них мое внимание, и я легко могу разрушить их муравейник. Сровнять этот холмик с землей.

Франклин отер ладони о штаны и поднялся.

— Четыре дня назад мы пересекали местность, которая еще дымилась от недавнего пожара. Выгорела вся трава, и все четвероногие твари либо погибли, либо разбежались. Я видел там муравейники, они выдержали пожар, хотя и почернели. Разрушь муравейник, через день или два он будет восстановлен. А их по всей земле — миллионы. И пусть человек превосходит их размерами и интеллектом, он не может уничтожить популяцию муравьев.

— Теперь я понимаю, твои наблюдения имеют и практический смысл, — сказал Вольтер. — Кого ты пытаешься сравнить с муравьями — людей или malakim?

Само слово заставило Франклина вздрогнуть. Он предпочел бы, чтобы его старый учитель, Исаак Ньютон, назвал их по-другому, позаимствовав слово из латинского или греческого, а не из древнееврейского. Выбранное им название внушает невыносимый страх, жжет огнем Ветхого Завета. Malakim и были воплощением страха и огня.

— Думаю, мы для них муравьи, — сказал Франклин, — живем у них под ногами, и они нас едва ли замечают. Иногда мы их замечаем и поклоняемся им как богам, идолам или демонам. Бывает, что и они обращают на нас внимание и давят нас каблуками.

— Но как мы не можем уничтожить всех муравьев, так и они не могут уничтожить человечество, — ты это хочешь сказать?

— До сих пор им это не удалось. Но нам никогда не приходило в голову стравливать муравьев, мы не знаем, как воинов одного муравейника отправить разрушать муравейник соседей. А вот malakim, похоже, овладели наукой стравливать людей. И появились люди, которые с воодушевлением изобретают для этих исчадий ада все новое и новое оружие для уничтожения людей.

Вольтер кивнул:

— Похоже, malakim решительно настроены, истребить человечество. У них больше решимости, чем у меня желания извести всех муравьев.

— Возможно, будь в тебе больше злости и желчи, ты бы смотрел на это по-иному. Я слышал, что в джунглях Амазонки обитают муравьи, способные собираться в целые армии, такая армия в считанные секунды может обглодать человека до костей.

— Муравьи, поправшие законы природы и уничтожающие человека? И мы можем стать такими муравьями и обглодать до костей наших невидимых врагов, — заключил Вольтер. — Для того…

— Боже правый, вы снова занимаетесь этой ерундой?

Франклин и Вольтер обернулись. Рядом стоял приятной наружности молодой мужчина, с развевающимися золотисто-каштановыми волосами, в коротких штанах из оленьей кожи и в сильно потрепанном темно-красном камзоле.

— Привет, Робин.

Роберт Нейрп стоял, прислонившись спиной к дереву и сложив на груди руки.

— Мир охвачен войной, даже ангелы на нас ополчились. Голодные, мы блуждаем по диким местам, кровожадные индейцы идут за нами по следу, а эти двое философствуют о всяких там букашках-таракашках.

Франклин пожал плечами и усмехнулся:

— Человеческий разум — ненасытная прорва… он непрерывно требует пищи, даже если живот подвело от голода.

— У моего ума достаточно пищи, он ищет пути, и способы живыми выбраться из этой глуши, — сухо отчеканил Роберт.

— И он хорошо с этим справляется, — весело заметил Франклин. — Думаю, тебе неплохо в этом помогает капитан Макферсон со своими солдатами и храбрецы дона Педро. Я не знаю, как идти по следу, как найти источник пресной воды, но ты видел меня в деле! Я умом распутываю сложнейшие узлы проблем.

— И сейчас тебе эти муравьи поведали тайну, как победить всех врагов с жалкой кучкой наших неповоротливых увальней?

— Они дали мне кое-какие подсказки, — ответил Франклин, несмотря на свое благодушное настроение, слегка распаляясь.

В конце концов, Роберт прав: любой здраво и трезво мыслящий человек счел бы их положение безнадежным. И все же… да, Франклин надеялся. Не существует проблем, которые человеческий разум не мог бы разрешить. И разве уныние и отчаяние, хорошие помощники? А излишнее беспокойство… «Как там моя жена, Ленка?»

Вероятно, у него изменилось выражение лица.

— Что такое? — тут же спросил Роберт.

— Да просто подумал, как там идут военные действия? Как там Ленка?

— Когда я расстался с ней, она была в полном порядке, — заверил его Вольтер.

— Кажется, я просил тебя о ней позаботиться, — взволнованно бросил Франклин.

— Твоя жена — несокрушимая женщина. Она сама о себе может позаботиться. По нашему общему мнению, это тебе нужны забота и защита. — Вольтер помолчал. — Она считает, что ты неправильно поступил, что не взял ее с собой.

— Однажды она чуть не погибла из-за меня. Думаю, что там, где она осталась, безопаснее. Надеюсь, я правильно поступил.

— Если бы у меня была такая жена, я бы позволил ей самой принимать решения.

Замечание больно кольнуло Франклина и он приготовился резко ответить, но сдержался. Он не хотел, чтобы его снова захлестнули беспокойство и угрызения совести;

— Что сделано, то сделано. Когда, даст бог, доберемся до Нью-Пэриса, мы найдем эфирограф взамен того, что у нас отняли ковета, и я тут же свяжусь с ней и выясню, как она. А пока я постараюсь не давать волю беспокойству. Надежда лучшее лекарство, нежели отчаяние.

Роберт кивнул. Его взгляд скользнул за спину Франклина, и в следующее мгновение он выхватил пистолет, словно забыв, что в нем нет ни пороха, ни патронов.

Франклин повернулся туда, где его друг увидел угрозу. Тишина леса действительно оказалась ложной.

Франклин, Роберт и Вольтер стояли на небольшой поляне, окруженной тростником, кустами и несколькими одиноко стоявшими дубами, а дальше стеной высились вековые сосны. Франклин пригляделся: блеснула на солнце сталь. В высоких камышах прятались люди, не менее шести человек, а возможно, и более. Это были индейцы, дула их ружей смотрели прямо на Франклина и его друзей. И Франклин точно знал, у этих парней ружья заряжены.

— Что нам делать? — шепотом спросил он.

— Если они хотят нас убить, то ничего не надо делать, — ответил Роберт. — Мы у них на мушке.

— Это ковета? Разве они могли, преследуя нас, зайти так далеко?

— Могли. Но здесь и без них индейцев хватает. Они тут прямо из земли растут, как этот чертов тростник.

— Неистребимы, как твои муравьи, — поддакнул Вольтер.

— Может, наших ребят позвать? — спросил растерянно Франклин.

— Твое научное любопытство завело тебя слишком далеко, — мрачно буркнул Роберт.

— И что теперь?

— Ты посол, попробуй вступить с ними в переговоры, — предложил Вольтер.

— Ну да. — Франклин облизал пересохшие губы. — Поскольку мы у них на мушке, Роберт, опусти пистолет. Все равно он у тебя пустой.