В ЛУЧАХ ГЕКЗАМЕТРИЧЕСКОГО ТЕЛА С какой горы сегодня наблюдают За нами древнегреческие боги, Когда в сраженьях Бомбы так умны И опытом огромным обладают Портные (пришивая руки-ноги!), Чья сила духа – в кратких выраженьях, А не в гекзаметрах избыточной длины?.. Длина избыточна — Так ныне тесен глобус, Такую скорость развивает истребитель, Так быстро прилетает к нам картинка Событий, где на скорости огромной Рыдает в сжатой форме Андромаха — Гражданка титров, сжатых до предела. Жара там пыточна, Но можно взять автобус С прохладным климатом и посетить обитель Тех призраков, чья плавает пластинка С конём, с его начинкой вероломной В лучах гекзаметрического тела. Змея из белого металла, Из платины и серебра, — Ей первой карту наметала Тысячелетия игра. Она полна целебным ядом И ядом гибельным – состав У них один… Невинным взглядом Она глядит, на хвост привстав, — И держит кольчатая длинность Головку страшной красоты, Её змеиную невинность, Её невинную змеиность, Взирающую с высоты На всё, что здесь для нас настало, Когда пришла её пора — Змеи из белого металла, Из платины и серебра. Мы с ней должны, как йог в пустыне, Делить вселенную свою, Где звёзды чествуют отныне Металла белого змею — Событий кольчатую длинность, Которой славится игра, Её змеиная невинность, Её невинная змеиность Из платины и серебра. * * * Завтра мальчик придёт восьмилетний, Все мы будем его обожать. Он не первый, и он не последний, Кто способен от счастья дрожать, Побеждая на клеточном поле, На газоне, на грунте, в воде, Замирая от страха и боли И, как бомжик, ночуя везде. Это – Ваня, мой внук перелётный, У него на спине рюкзачок — Мир его, аскетически плотный И огромный, как тайны зрачок. Этот мир, путешественный жребий, Он за тридевять тащит земель, И в моём появляется небе Раз в году он на пару недель. Он в моей приземляется ране, В моего униженья стране, Где надежд на моё вымиранье Оптимистам хватает вполне. В этих светлых надежд дешевизне Есть Большой людоедский секрет… Так насвистывай дырочкой жизни Свой, Поэтка, божественный бред!..  * * * Я не из тех, кто ублажает власть, Её ступени вылизав до глади, В надежде прямо в душу ей запасть И возникать оттуда в шоколаде. Что юбилеи с цацками наград? Что славы писк по спискам из конторы? Что наивысший похорон разряд? Есть нечто более, чем этот ряд, который Воистину равняется нулю, Когда с великой благодарностью печали Мои читатели положат по люблю В ту лодку, на которой я отчалю. А мне безразлично, по какому разряду меня похоронят. По высшему было дано мне любви, красоты и отваги. Мой читатель божествен, как звёзды в небесной короне, Как сиреней цветущих и яблонь победные флаги. Никакая контора не ведает искрой Божьей, Ослепительным чудом, которое вопреки Чудовищному параду бытности толстокожей Возникает из тонкого мира… Остальное всё – пустяки. Остальное всё – по разрядам рутинных мероприятий, Организаций объединённых мнений, Заведений с их мёдом и ядом. Не из тонкого это мира, не из твоих объятий, Любовь моя, облако золотое моего безразличья к разрядам. * * * Снег летает сентября, Воздух серебря… Чистят клумбы в Ботаническом саду, Маргаритки валят в кучки, — Они просятся на ручки, Кой-кого из них домой я приведу. В Ботаническом саду Чистят грамотно среду, Птица там свою еду не покупала, — С райских яблонь тук-тук-тук Райских яблочек сундук, Всем – привет, и возлюбите, что упало! Возлюбите Божий дар, Этот день, воздушный шар Над коляской, где младенец кочевряжится, Старость с книгой под зонтом, В тайном трепете святом Возлюбите, что упало, — Мало не покажется.  * * * Вредит куренье моему здоровью, Лет пятьдесят оно уже вредит, — Я знаю, что давно живу в кредит, Но – каждый миг мой озарён любовью. Когда бы не куренье, мне б каюк — В такие я заглядывала бездны… И курева не более полезны Цикута знаменитая и крюк. На склоне дней с цепи я сорвалась, С таким я сладострастьем дым глотаю, — Но разве лучше вонь глотать и грязь Возможностей, чью гадость наблюдаю?!. Куренье убивает, спору нет, И правда то, что мёртвые не курят, Их воздух свеж, их души балагурят, Проветрен их рабочий кабинет. |
