1. Привлечь внимание, внимание привлечь, Любой ценой пробиться из-под спуда, Ошеломить, перелопатить речь, Чтоб воздух жизни тёк сквозь это чудо Взаимности волнующихся глаз Листвы, где всё чирикает и свищет, Травы, где Клеопатра улеглась С Антонием, у змейки – тонкий выщип Бровей и веер незабвенных скул, Шпионы шастают, мозги макиавеллят, И старших школьников зелёную тоску Румянят дерзости, чью славу вечность белит. 2. Сначала – мясо виноградное стиха, Потом уж время – это мясо (чьё?) вселенной, Сначала – сок и связка не суха, Чтоб мир не вывихнуть из чашечки коленной, Чтоб (чьё же это?) не распалась связь времён, — У старших школьников читать в оригинале Такое принято, когда воспламенён Фонарь бессонницы и предки доконали, А (чьё же?) мясо виноградное стиха Пьянит и полнится взаимным истеканьем, Всё остальное – пыль и шелуха, Сдуваемые школьников дыханьем. 3. Цивилизации бетонный виноград Включает ночью электрические окна, В том винограднике меж гроздьями горят Глаза дворов и небесами пахнет мокро, Скулит качель, где Клеопатра пьёт вино С Антонием, она скуластой змейкой Ему вползает в душу – как в окно С цветочком поцелуя… Этой склейкой Тут всё и держится, на это – весь расчёт, Пока наукой оцифрованная нелюдь Не даст нам школьников других смакиавеллить И мясо виноградное течёт. Приговорённый к высшей мере За преступления чужие. Ему распахивают двери, Его эскортом окружили, Его уложат и привяжут, И впрыснут яд с большим фасоном, Его конвульсии покажут Аккредитованным персонам. Они мгновенно испытают Блаженство ужаса и секса, Их репортажи воспитают Элиту пудинга и кекса. Её частично укокошит Преступник, избежавший кары, Взорвёт он бомбу, купит зошит И в нём напишет мемуары, — Их превратят в кино и в майки, В игру и в книгу для гаданья… Приговорённый видит гайки Зрачков, лишённых состраданья, — В него юстиция вливает Свои святые идеалы, И он от них околевает, Плывя на все телеканалы Картинкой судорог подробных, Чья новость вечная и живость — Пример наглядный сил загробных, Производящих справедливость.  * * * – Если б нас победили немцы, Англичане, французы, шведы, Мы бы жили сейчас, как немцы, Англичане, французы, шведы. Если б наши отцы и деды, Слабоумные оборванцы, Не сражались бы до победы, Мы бы жили, как иностранцы, — Говорит мужичок-ботаник, Улыбаясь мечте-надежде, Что разломится, как «Титаник», То, что в плен не сдавалось прежде По причине дурной гордыни, Бескультурья и непрактичности, Потому что живут, как свиньи, Полагает он, наши личности: – Территория пусть обмылится, Население оскотинится, Потому что у нас кириллица, А в Европу войдёт латиница. * * * Когда великий Макьявелли Хотел пожать плоды труда, Мгновенно нравы окривели, — Он не был избран никуда. У денег – собственные цели И гениальные мозги, Они сочли, что Макьявелли Способен встать не с той ноги. Его коварно прокатили, И при подсчёте голосов Послали на фиг в лучшем стиле Палатки правильных весов. Другой бы тут ополоумел, Интриги подлые настриг, А Макьявелли взял и умер — От скуки мыслимых интриг. Дух Ренессанса в рог бараний Его скрутил и отнял шанс Узнать, что это был не ранний, А очень поздний Ренессанс, И что эпохой Возрожденья Считаться будут времена Чудовищного поведенья, Как нынче видно из окна.  Спи, моя детка, Под нами – планетка, Где всех поимеют плохие парни. Вкусным не будь, Сладким не будь — Это всего бездарней! Злого не будь добрей, Чтоб закуской не стать в поварне. Спи, моя детка, Ты – не котлетка, Которой закусят плохие парни. Ты – моя нежная струнка, Нет ничего антикварней!.. Я одна виновата, Если когда-то Будешь нежней, чем плохие парни. Злого не будь добрей — Спустят собак на псарне. Спи, моя детка, Земля – такая планетка, Где всех поимеют плохие парни. * * * Главное – уметь договориться. Знают клён, олива и каштан — Где, о чём и с кем договориться Не сумели Лорка, Мандельштам… Неужели главное уменье Так могли отчаянно проспать Истуканы договорной лени, Что пришлось их в землю закопать? Да, покуда эти двое брились И гуляли, сбрендив, на Парнас, Все давным-давно договорились: «Жаль, что с нами не было и вас!..» Если не умеете свариться В том котле, где варят договор, — С вами же нельзя договориться, Вы – мертвец, расстрелянный в упор. Но легко договориться с мёртвым, — Этот клад лишь надо раскопать. Мёртвые проходят высшим сортом. Мёртвые умеют не проспать. |
