* * * Нажиться на войне – святое дело, Стравил кого-то с кем-то – и вперёд!.. Истории физическое тело Случайностями взяток не берёт. Войска идут, взрывают, убивают, Насилуют и грабят от души, Гниют в земле, в психушке завывают, Но их добыча – сущие гроши. В совсем других война играет странах На струнах денег, стонущих во мгле, Где войны делают, как блюда в ресторанах — Не из своих печёнок и филе. Где войны делают, как делают закуски Холодные… Как блюда жарких мест, Как мясо с кровью… Голубь в белой блузке Там вылетает из румяных тест. А голубь мира – дивная вещица, Ей сносу нет, и спросу нет с неё, И в запечённом виде эта птица Вам аплодирует крылами за враньё!.. * * * Тут все убили всех. Просторней стало, чище. Остались плач и смех, Где было их жилище. Остался скрип дверной, Оконный блеск и скрежет Той жизни пробивной, Что больше слух не режет, А стёрта словно мел С доски в конце урока… Теперь, где класс шумел, Шумит листва широко, — И каждой капли ёк, И каждой ветви шелест, И каждый мотылёк, Или другая прелесть, Времён не помнят тех, В местах родившись этих, Где все убили всех Во всех тысячелетьях. И я не помню, кто Об этом память всё же Вложил в моё пальто, Висящее в прихожей. «Самое страшное – когда тебя умалчивают». Сивый Бред Умолчанье, умолчанье, Твоя музыка слышна — Как ветвей, морей качанье, Запах снега, вкус вина… Сладко пить твоё звучанье, Мне так дорог отклик твой, Умолчанье, умолчанье, Ты – колодец питьевой, Не плебейских прав качанье, Не кричанье без конца: «Умолчанье, у-у-у-молчанье — Хуже грязного словца!..» Нет, скажу я на прощанье, Как живой аристократ, Умолчанье, умолчанье — Выше всяческих наград. Облаков незамечанье, Мчанье их над головой, Умолчанье, умолчанье, Ты – мой свет, простор я твой. Наше тайное встречанье Здесь любви оставит след, Умолчанье, умолчанье — Роскошь слаще всех побед!.. * * * Любили так нежно, так сильно, В сиянье сокровищ одеты, — Ведь нищие выглядят стильно, С них гении пишут портреты, Работая кистью и краской По ткани из нити суровой. Любили так трепетно, ласка Для этого – грубое слово. А время стояло, при виде Которого рвут сухожилья. Из этого времени выйдя, В своём они времени жили. * * * Слеза поэзии по Гоголю ползёт. К интимной лирике относятся кошмары. Когда с правами человека повезёт, В глобальной бричке мы прорвёмся в шаровары. Лицо кириллицы не есть латынь. Лукав Хирурга взгляд – его латыни самокрутка. К интимной лирике относится рукав, С рукой отрезанный колёсами рассудка. Вранья вам хочется, пьянящего, как ром? Я – чистый лирик, у меня другая пьянка. К интимной лирике относится разгром Чужой страны, когда в своей не иностранка. Как сердце, бьётся солнце, и черна Галактика, чьё сердце разорвётся. Интимность лирики и есть величина, Где солнце бьётся в черноте колодца. * * * Когда достигнут тех высот, Что показали нам в субботу, Жить будут лет до пятисот, А до трёхсот искать работу. И без особенных затей В расход пустив морали глыбу, Там будут разводить детей, Как мясо, птицу или рыбу. Как медицинский препарат Особой силы молодильной, Там каждый будет страшно рад Глотать в таблетке дом родильный. Не думать ни о чём таком, Быть выше страха и упрёка, — И вечным станет исполком Живущих вечно и жестоко. Слюна их вечности видна В улыбках жадных!.. Со слюною Они вкушают времена, Где вымерло всё остальное. * * * На дне морском и океанском дне Кувшины плавают, и с ними я знакома, Они с цветочками являются ко мне, Вплывая в окна и в проём балкона. Великолепны тел их косяки, Сверкающие горлами сосуды, Где дышат свежестью листва и лепестки, И слёзы свежие из глаз – не из посуды. Владея речью этой свежести, легко Владеют музыкою тайны — Райским смехом, Когда все ужасы остались далеко От жизни прожитой И опыт содран с мехом. |
