* * * Люби себя круглые сутки, Как тех, кто тобою любим. Люби свои глупые шутки И мудрость, подобную им. Люби себя ежеминутно, Как тех, кто возлюблен тобой, Люби себя нежно, распутно, Невинно, как лодку – прибой. Люби себя – как на прощанье, Прощай себе мелочь обид, Чьё, надо сказать, верещанье Неслабые судьбы дробит. Люби, как творение Божье, Себя, моя радость, себя. Ничтожен, кто Бога тревожит, Себя самого не любя. * * * В маске бабочки залетела Чья-то в окно душа. По улице в маске тела В ясли несут малыша. Утро – в маске трамвая. В маске змеи – аптека. Мглупости напевая, В маске иду человека. * * * Поэты, вообще, не продаются Так хорошо, как, например, сосиски, Сметана, масло, яйца, молоко, Не говоря уж о вине и водке, О пиве, о крупе, лапше и прочих Товарах ширпотреба – как брильянты, Сапфиры, изумруды и рубины, Наркотики, слоны и самолёты, Собаки, кошки, туфли, попугаи, Которые, конечно, нарасхват, — Так продаются только юмористы, Так продаются только кинозвёзды, Так продаются только музыканты, Художники, которые в гробу. Поэты, вообще, не продаются Так хорошо нигде и никогда, И в этом – их неслыханная роскошь, Не позволительная больше никому И не доступная, да что и говорить!..  Музей Доносов – вот какое дело Обречено на бешеный успех. Там очередь у входа бы гудела, Билетов не хватало бы на всех. Печатный цех раскатывал бы глянцы Доносных копий, цвет употребя. И знающие русский иностранцы Такое завели бы у себя. И всех наук философ, Ломоносов Или другой Сократ из наших мест, Оружие бессмертное доносов Здесь изучал бы не в один присест. Такая оружейная палата Большой доход давала бы в казну, — За вход была бы маленькая плата, Но вы учтите публики волну!.. Древнейшее оружие отбросов, И гениев коварных, и владык Собрал бы вот такой Музей Доносов, Запасы пополняя каждый миг. И частные коллекции, в которых — Шедевры знаменитых мастеров, Блистали бы в тех залах, в коридорах Доносами, чья сила – будь здоров! Работали бы там доносоведы, Новинок презентации бы шли, Торжественные ужины, обеды… И все бы там сердца глаголом жгли! Музей Доносов – вот какое дело Обречено на бешеный успех. Я кой-кому местечко приглядела — Как раз для выставки произведений тех… * * * Папа Формоз I, когда его перестали бояться, был изъят из могилы, наряжен в папские одежды, поса — жен в кресло и судим на церковном соборе. Его труп был признан виновным и отдан на растер — занье толпе, которая весело поволокла мертвеца по улицам Рима, раскачала и бросила в реку Тибр. Это было в 897 году, почти вчера. Выкапывать труп, говорить ему правду в глаза, Судить его зверства, глумясь над его отрупеньем, И храбро таскать за усы, за пиписку и за Свой заячий страх, за ползучесть свою по ступеням, За ногу, бежавшую в ногу со временем так, Что вся износилась под знаменем этого трупа И выросла новая, в новый залезла башмак, Толчёт холуёвые грязи, как пестиком – ступа. Великое счастье – дожить до таких перемен, Увидеть, как множатся копии лживых утопий И в них не утопнуть, не сдаться ни времени в плен, Ни тем гробокопам, у трупа ликующим в попе. Великое счастье – дожить до свободы такой, Поэтка эпохи (смотрите в словарь!) копрофагов. Дыши кислородом поэтским, поскольку другой Тебе перекрыли, но ландыши прут из оврагов. Ты – чистая лирика, а не с гротеском бурлеск, — И только посмей мировому стандарту потрафить!.. Ты – детка Поэтка из глуби, где гулы и плеск. Своё заработав, получишь где не на что тратить.  * * * Теперь не имеет значенья, Теперь не берётся в расчёт, Какие там были теченья, — Ничто там теперь не течёт, Ни крыши, ни краны, ни мысли, Ни время, ни слёзы, ни речь… И всюду экраны повисли — Следят, чтоб не вздумали течь Ни крыши, ни краны, ни слёзы, Ни мысли, ни речь… Иногда Лишь грозы, коровы и козы Текут, не имея стыда. * * * Появилась уйма новых штучек, Всё тут есть, уму большой почёт, Только нет таких вот авторучек, Из которых медленно течёт. Я, бывало, ими рисовала Всё, что надо в жизни поиметь, — Крышу, стены, окна, одеяла, И наряды всякие, и снедь. А когда с наганом уркаганы Сторожили глобус от меня, Я свободно выезжала в страны, Оседлав слона или коня, — Выбор мой зависел не от кучек, Чьим доносам был потерян счёт, А зависел он от авторучек, Из которых медленно течёт. Но лавчонка есть по этой части, Страшно молвить, общества на дне, Там под мухой гениальный мастер Авторучки заливает мне. Он свистит, чирикает, мяучит, В телескоп глядит, как звездочёт. В телескопе – тайна авторучек, Из которых медленно течёт… |
