— Хорошо, значит, это не он. Может быть, это еще кто-нибудь из Стэнфорда, кто хотел бы, чтобы ты вернулась назад?

— Там не осталось никого из тех, кто дарит цветы.

— Твой отец?

— Он уже опроверг это.

— Кто же тогда остается?

— Подумай, — сказала Хлоя.

Бак задумался, прищурившись.

— Брюс!? Уж не думаешь ли ты?…

— А кто же еще?

— Как же ты его вдохновила?

— Я не знаю. Мне он очень нравится, я им восхищаюсь. Меня трогает его порядочность. К тому же он очень эмоционален и искренен.

— И вместе со всем этим он одинок. Я все это понимаю. Но ведь прошло всего несколько недель, как он потерял семью. Мне трудно представить, что это он.

— Я говорила ему, что мне очень нравятся его проповеди, — сказала Хлоя. — Может быть, я была более мила с ним, чем следовало? Но это как раз потому, что я никогда не думала о нем в этом плане, понимаешь?

— В самом деле? Он наблюдательный молодой человек.

— Бак! Он же старше, чем ты!

— Не на много.

— Но ты находишься на пределе того возраста, который я считала для себя допустимым.

— Спасибо за это! Когда тебе нужно возвращаться домой?

— Ох, Бак, я чувствую себя так неловко. Брюс нужен мне как друг и учитель!

— А точно, что ты не думала ни о чем большем?

Она покачала головой.

— Совершенно этого не представляю. Нельзя сказать про него, что он непривлекательный, но я не могу себе представить, чтобы я вообще могла думать о нем в этом смысле. Ты знаешь, он просил меня работать у него на полный рабочий день. Мне и в голову не пришло, что за этим мог стоять какой-то другой мотив.

— Не делай поспешных выводов, Хлоя.

— Но тут-то я права, ведь так?

— Об этом нужно спрашивать не у меня.

— Что мне делать, Бак? Не хочется причинять ему боль. Я не могу прямо сказать ему, что не думаю о нем в этом смысле. Понимаешь, все это реакция на его потерю.

— Совершенно не могу себе представить, что значит потерять жену, заметил Бак.

— И детей.

— Ты как-то сказал мне, что у тебя ни с кем не было серьезных отношений.

— Пару раз намечалось что-то, но распадалось раньше, чем начиналось. Одна девушка в выпускном классе, на год старше, отшила меня, потому что посчитала, что я слишком долго тяну.

— Да ну?!

— Представь себе, я в этом смысле довольно старомоден.

— Это воодушевляет.

— Я быстро утратил к ней интерес.

— Представляю. Значит, ты не был типичным студентом колледжа.

— Тебе нужна правда?

— Не знаю.

— Это зависит от того, что ты хочешь услышать. Ты хотела бы услышать, что благодаря своей холодности я приобрел весь возможный опыт, или предпочтешь, чтобы оказался девственником?

— Так ты намерен сказать мне именно то, что я хочу услышать?

— Я скажу тебе правду. Но вместе с тем я хочу знать заранее, что тебе хочется услышать.

— Опытный или девственник… — повторила Хлоя. — Тут и думать нечего конечно последнее.

— В яблочко! — мягко сказал Бак, скорее смущенный, чем довольный.

— Вот это да! В наши дни этим можно гордиться.

— Не могу сказать, что горжусь этим, но вместе с тем я рад. Вообще-то, моими мотивами не были принципы моральной чистоты. Я знал, что нехорошо спать с кем попало, но я воздерживался вовсе не из нравственных убеждений. Когда у меня был шанс, оказывалось, что не очень-то мне этого и хочется. К тому же, я был так сосредоточен на своей работе и карьере, что возможностей у меня было не много. По правде говоря, люди почему-то всегда считали, что я добился успеха благодаря тому, что вращался в обществе людей свободного поведения. Но в этих делах я был человеком консервативным и отсталым.

— Ты как будто оправдываешься.

— Может быть и так. Но я не это имею в виду. Пожалуй, это все-таки ненормально в моем возрасте совсем не иметь сексуального опыта. Во всех других отношениях я всегда опережал людей своего поколения.

— Это самоуничижение, — сказала Хлоя. — Подумай, не Бог ли предохранял тебя уже тогда, когда ты о Нем еще и не думал?

— Мне это никогда не приходило в голову, но может быть и так. Мне не нужно было опасаться ни болезней, ни эмоциональных стрессов, связанных с интимными отношениями.

Бак смущенно потер лоб.

— Ты стесняешься этого? — спросила Хлоя.

— Да, немного.

— Мне кажется, ты не захочешь, чтобы я рассказала тебе о своем сексуальном опыте или его отсутствии? Бак поморщился.

— Да, если ты не против. Мне всего лишь тридцать, но я чувствую себя совершенно старомодным чудаком, даже когда ты произносишь слово… «секс». Так что, пожалуй, избавь меня от этого.

— Но, Бак, если наши отношения будут развиваться дальше? Разве ты не задашься этим вопросом?

— Наверное, тогда я и спрошу.

— А что будет, если к этому времени ты безумно влюбишься в меня, и тут узнаешь что-то такое, с чем ты не сможешь примириться?

Баком овладело чувство стыда за самого себя. Одно дело, если ты признаешься женщине, что ты девственник и, следовательно, принадлежишь к самому немногочисленному меньшинству во всем мире. И совсем другое, когда она оказывается такой откровенной и прямолинейной. Он не хотел ни говорить на эту тему, ни слушать про это, ни тем более знать, что она является более опытной, чем он. Тем не менее, она затронула существенный вопрос. По-видимому, она была способна более уверенно говорить об их будущем, чем он, хотя именно он начал ее добиваться. Не ответив, он просто пожал плечами.

— Я не стану оставлять тебя в недоумении, — сказала Хлоя. — В отношениях с моим школьным приятелем и с моим другом в Стенфорде я не была, как говорила моя мама, образцом приличных манер. Но я рада сказать, что при этом дело никогда не доходило до секса. Наверное, по этой причине наша дружба не продолжалась долго.

— Хлоя, это приятное сообщение, но не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

— Значит, ты старый чудак, так что ли?

— Мне кажется, — покраснел Бак, — я могу не смущаясь брать интервью у глав государств, но такого рода откровенность мне в новинку.

— Бак, но ты ведь слышишь подобное и намного худшее в ток-шоу.

— Но я не отношу тебя к категории участников ток-шоу.

— Я слишком тупая для этого?

— Я не привык к ним и не люблю их. Хлоя рассмеялась.

— Как ты думаешь, сколько шансов за то, что двое неженатых людей гуляют в полночь в Америке, и при этом оба они — девственники?

— Особенно после того, как все подлинные христиане восхищены.

— Поразительно, — заметила она. — Но ты ведь хотел поговорить о чем-то другом.

— Разве?!

— Расскажи мне, зачем тебе понадобилось летать в Нью-Йорк.

Около часа ночи Рейфорд проснулся от скрипа входной двери. Она открылась, но не закрылась. Он слышал, как Хлоя и Бак продолжали свой разговор, стоя в дверях.

— Сейчас мне действительно пора идти, — сказал Бак. — Завтра утром я должен получить отзыв на мою статью из Нью-Йорка. Я должен быть достаточно бодрым, чтобы реагировать на замечания.

Бак ушел, и Рейфорд услышал, как Хлоя закрыла дверь. Когда она поднималась по лестнице, у нее была более легкая походка, чем с вечера. Она на цыпочках подошла к его двери и заглянула в нее.

— Дорогая, я не сплю, — сказал он. — Все в порядке?

— Более чем, — ответила она, присаживаясь на край его кровати. Спасибо, папа.

— Вы хорошо поговорили?

— Бак удивительный.

— Он поцеловал тебя?

— Нет! Папа!

— Держал тебя за руки?

— Нет. Прекрати! Мы просто разговаривали. Ты не поверишь, какое предложение он получил сегодня.

— Предложение?

— У меня нет сил рассказывать сейчас об этом. Ты летишь завтра?

— Нет.

— Тогда мы поговорим об этом завтра.

— Я тоже получил сегодня предложение, о котором мне нужно тебе поведать, — сказал Рейфорд.

— Что за предложение?

— Слишком долго рассказывать. Все равно я не собираюсь его принимать. Я расскажу тебе об этом утром.