— Забыла.
— Ну так несите.
Такого рода команды действовали на Скай прямо как красная тряпка на быка. Скай не привыкла, чтобы ею распоряжались, и, хотя уже научилась не вступать с ним в ненужные споры, на сей раз не выдержала.
— Несите сами, — окрысилась она.
Кайл бросил на нее холодный, тяжелый — такой знакомый уже — взгляд.
— Смотрю, сообща вы действовать не любите, — ледяным голосом заметил он.
Не отводя взгляда, Скай медленно и глубоко вздохнула.
— Я очень люблю действовать сообща. Но я люблю также, когда говорят «пожалуйста» и «спасибо», а также обращаются с просьбами, вместо того чтобы приказывать.
Такая мелочь, действительно, — она права. Можно было сказать «пожалуйста». Можно было найти другой тон. Можно было самому принести ром. Он привык к тому, что распоряжения его выполняются беспрекословно. Что за церемонии, черт возьми! — неожиданно вскипел он. Это что, светский раут, что ли? Он готов взять на себя большую часть работы, но обращаться с ней как со снежной королевой не намерен, это уж точно. Кайл чувствовал, что устал, что раздражен, но ничего не мог с собой поделать, его так и трясло от злости.
Внезапно, повинуясь какому-то импульсу, он вскочил на ноги, как тигр, метнулся к костру и поднял ей подбородок.
— Знаете что, герцогиня, — ему и самому было не по себе от собственного наждачного голоса, но ни смягчить его, ни унять дрожь во всем теле он не мог, — жаль, конечно, но придется вам отказаться от привычного образа жизни: личных камердинеров здесь, на острове, нет. Не уверен, что вы обратили внимание, однако мне пришлось немало постараться, чтобы спасти вашу драгоценную шкуру. И что-то никаких «спасибо» я не слышал. Вы хотите, чтобы к вам обращались с просьбами? Прекрасно. Не соизволите ли пошевелить своей славной маленькой попочкой и принести рома?
— Еще как не соизволю! — прошипела Скай. Она тоже вся дрожала от ярости и в то же время магнетический взгляд Кайла прожигал ее насквозь. Гнусный тип! Но вдруг она почувствовала, что держит он ее крепко, однако же боли причинить не желает, напротив, ласково поглаживает по щеке. Уже не первый раз ей захотелось одновременно послать его куда подальше, даже убить и схватить за руку, прижаться, раствориться в его объятиях — и к черту все то достоинство, о котором она так хлопочет!
— Отпустите меня, — с трудом выговорила она, — сейчас принесу ром.
Кайл не послушался, но глаза его потеплели.
— Извините. О черт, действительно комедия какая-то!
Похоже, покаяние его было искренним, но Скай оттого ничуть не стало легче. Она слишком остро ощущала его физическое присутствие. Впрочем, и не мудрено: Кайл только что не прижимался к ней, и исходила от него невидимая, но могучая энергия — энергия мужского тела. Облаченный в одни лишь самодельные шорты, он и впрямь был до кончиков пальцев мужчиной. Эти густые золотисто-каштановые волосы на широкой мускулистой груди и длинных жилистых ногах. Этот плоский живот, эта отливающая бронзой кожа. А в пальцах, нежно прикасающихся к ее щеке, угадывается огромная сила…
— Ну прошу же, — теперь Скай чуть не шептала, — отпустите, схожу за ромом. И это вы меня извините. Хватит нам, в самом деле, грызться друг с другом.
Слова эти потонули у него во рту. Кайл с такой силой и жадностью впился ей в губы, что казалось, хотел проглотить целиком. Никакого «пожалуйста», никакой соблазнительной нежности, даже простой требовательности в его поцелуе не было — только властность, только ненасытное желание. Рука соскользнула с подбородка и, растрепав по дороге волосы, остановилась на шее. Крепко прижимая ее к себе, он покрывал лицо Скай жадными поцелуями, принимая, наверное, отсутствие сопротивления за покорность. Или ему вообще все равно и в согласии он не нуждается?
А разве ей хочется сопротивляться? Скай почувствовала, как всю ее охватывает какая-то сладкая боль. Он застал ее врасплох, когда она говорила и губы были раскрыты; в кончике его языка, казалось, сосредоточилось какое-то особенное тепло, разливающееся теперь по всему ее телу. Пока она пыталась изо всех сил стряхнуть с себя наваждение, он, не отрывая губ, навалился на нее, и оба опрокинулись на песок. Язык скользнул по зубам, затем вновь устремился вглубь, заставляя кровь бежать еще быстрее. Потом она почувствовала его руки. Они обхватили ее лицо, коснулись шеи, принялись ласкать плечи. От всего его тела исходил удивительный жар, неотразимая сила. И это было хорошо. Стоит пошевелить ладонью, и она ощутит напрягшееся плечо, насладится гладкостью его кожи…
Ну да этим дело не обошлось. Разгоряченная не менее его, Скай изо всех сил вонзила ногти в спину Кайла, и тела их слились в едином порыве. Мягкие соски набухли, прижавшись к мощной груди, ноги переплелись, и Скай почувствовала сквозь плотную материю, как нетерпеливо восстает его мужское естество. И это тоже было хорошо. Небо, песок, море — все ушло куда-то. Ее прошлое, жизнь, прожитая до вчерашнего дня, казалось, утратила всякое значение. Словно минувшее было лишь ожиданием этого момента.
Она ожила лишь теперь, при его прикосновении. Кайл оторвался от ее губ и медленно провел языком по щеке. Скай открыла глаза, но в голове у нее по-прежнему шумело. Тьма все сгущалась, поглощая последние лучи багрового заката. Небо было звездным, слабо мерцал серебряный диск луны. Одежда на Скай была мокрая, повсюду налип песок, — словом, чучело какое-то, но никогда еще небо не выглядело таким прекрасным, и никогда она так отчетливо не ощущала себя женщиной.
Такой живой. Такой чувственной. Такой цельной. Ищущие, горячие губы Кайла продолжали свой путь, кончик языка, поддев воротник блузки, коснулся ключицы. По телу Скай пробежала сладкая дрожь. За день подбородок и щеки Кайла обросли щетиной, но какая же это чудесная терка! Рука его скользнула вниз, к бедрам, потом снова вернулась на место, приняв в себя чашу груди. Соски отвердели еще сильнее. Скай застонала. Пальцы ее нырнули во все еще влажную каштановую шевелюру. Верхняя пуговица блузки расстегнулась, открывая путь его влажным губам и языку. И снова по телу Скай пробежала крупная дрожь. Ее охватило неудержимое, первобытное желание.
Поразительно, как легко, как быстро удалось ему пробудить ее. И никаких сил нет оттолкнуть этого человека, остановить, самой остановиться…
Краешком сознания Скай понимала, что все это неправильно. Физическое влечение на краю извергающегося вулкана. Тысячи причин можно найти, объясняя, почему это неправильно, и ведь не скажешь, что она просто бездумно уступает. Нет, вовсе она не бездумна: любое ощущение любовно фиксируется, словно откладывается на свое место в копилке памяти. Ей нужен вулкан, ей нужна извергающаяся лава. В тиши, сменившей бурю, ветер, так долго дремавший в ней, наконец поднялся и задул яростно, сметая все на своем пути. Остров. Море. Солнце. Мужчина. Они отнимают, они даруют. Они возвращают ее к жизни.
Надо остановиться. Но стоит ей оттолкнуть его, как кожа перестанет ощущать пьянящее прикосновение губ, язык-разведчик спрячется в укрытие, руки опустятся, и ей снова станет холодно. И Скай не двигалась, и пальцы ее по-прежнему перебирали его мягкие волосы, ласкали сильную шею. Она едва сдерживала слезы. Но когда руки его скользнули под блузку и занялись бюстгальтером, она, вздрогнув, набрала в грудь побольше воздуха и твердо, хоть и срывающимся голосом, сказала:
— Все, Кайл. Довольно.
Скай думала, он обозлится. Ведь как объяснишь, что да, она хочет его, но дальше пойти не позволит, сдержит свои желания?
Однако, подняв голову, Скай уловила в его взгляде прежнюю теплоту. Глаза у Кайла сузились, но смотрел он на нее без всякой злости — скорее участливо и удивленно. Не отворачиваясь, он бережно застегнул ей блузку. Скай чувствовала, что желание все еще не оставило Кайла, и от этого ей было только хуже. Он застал ее врасплох, однако чувств своих не скрывал, и только себя остается винить в том, что она подала ему надежду.
К вспышке ярости Скай была готова; нежность же ранила.
