— Охуеть… — выговорил он, наконец, чуть слышно.

— Отвяжите, — приказал человек в пилотке разочарованным тоном и кивнул на допрашиваемого.

К Стасу подскочили два гвардейца, отсоединили электроды и расстегнули фиксирующие ремни.

— В машину его.

Путь из подвала вылился в очередную пытку. Ноющие после экзекуции мышцы и суставы настойчиво демонстрировали категорическое нежелание работать как надо и всячески саботировали процесс ходьбы. Ноги подкашивались, заплетались, каждое движение отзывалось тупой давящей болью, и пару раз Стас чуть было не пропахал носом по полу, ступив на неожиданно отказавшую конечность. Издевательство над организмом ходьбой не ограничилось, найдя свое логическое продолжение в тряске по асфальтово-грунтовым колдобинам внутри адского куба на колесах, из которого Стаса вынули уже в полуневменяемом состоянии и волоком доставили в кабинет Бурова.

— Да мне все равно как вы это обеспечите! Что? Ты еще и орать на меня будешь, сучонок?! — ГСС с телефонным аппаратом в руках энергично расхаживал вдоль стола, неся свою обычную рутинную службу. — Нет? А мне-то показалось, что орешь. Еще раз повторяю, мне на это насрать! На-срать! Да, правильно. Ах, еп…. Может, тебе жопу подтереть еще? Так делай, едрит твою! Все, я сказал! Все! — трубка с пугающим грохотом легла на рычаг, заставив вздрогнуть двух гвардейцев, вошедших в кабинет. — Это что? — кивнул Буров на тело, шатающееся между двумя черными фигурами.

— Временно задержанный в интересах следствия, — отчеканил гвардеец. — Доставлен по вашему распоряжению.

— Ну да. А почему он у вас в таком состоянии?

— Так ведь, это… дознание проводили.

— Какое дознание? Я же приказал отставить. Блядь! — ГСС хватил кулаком по столу. — Почему вокруг одни идиоты?! Ты не знаешь? — обратился он гвардейцу. — Э-эх! Ладно, посади на стул его, — Буров оглядел камуфляж временно задержанного, не блещущий после отсидки чистотой, и брезгливо поморщился. — Только подложи что-нибудь.

Гвардеец растерянно пробежался глазами по сторонам, выискивая, чем прикрыть седушку, обитую дорогим сукном, и, не найдя ничего подходящего, пожертвовал ради чистоты собственным головным убором.

Стас, прилагая нешуточные усилия, чтобы не кривиться от боли, подошел к стулу и, улыбнувшись расстроенному дознавателю, сел, для пущего эффекта как следует поерзав задницей по отглаженной черной пилотке.

— Свободны оба, — распорядился Буров, обращаясь к гвардейцам, и те моментально удалились, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Ну что, — переключил ГСС свое внимание на посетителя, — несладко пришлось?

— О чем вы? — притворно удивился Стас. — Если о том, что со мной обращались как со скотиной, кормили помоями и били током, так ведь это сущая ерунда. В остальном все было просто замечательно, грех жаловаться.

— Ладно, ладно, — Буров уселся на стол и потер ладонью о ладонь. — Есть у нас перегибы в отдельных областях, но это не смертельно. А ты думаешь, легко было все организовать меньше чем за сутки? Скажи спасибо, что тебя там дня три не промурыжили.

— Спасибо, — преисполненным благодарности голосом ответил Стас и даже слегка поклонился. — Если вы и дальше сохраните такое же серьезное отношение к осведомителям, то они, я уверен, потянутся к вам рекой, и с бандитизмом скоро будет покончено.

— Остряк? — Буров встал со стола, подошел к сейфу, открыл его, покопался немного, закрыл, взял бумагу с чернильной ручкой и вернулся к Стасу. — Распишись здесь, — ткнул он в пустую графу под текстом и придавил документ пятью мелодично звякнувшими золотыми монетами.

Стас расписался в получении, взял стопку монет и положил их в карман.

— Кстати, а остальное мое имущество еще у вас?

— У меня, — ответил Буров и, обойдя Стаса, вытащил из шкафа его вещмешок. — Держи. Все там, и то, что на входе отобрали, тоже.

— А деньги?

— Я же вроде русским языком сказал — все там.

Стас открыл рюкзак, вытащил кошелек, лежащий на самом верху, развязал его и заглянул внутрь. Серебро блеснуло приятным, греющим душу светом. Моментально возникло нестерпимое желание высыпать монеты на стол и не спеша, тщательно все пересчитать, но тяжелый неодобрительный взгляд Бурова из-под густых начальственных бровей заставил его передумать и ограничиться поверхностным осмотром содержимого вещмешка. Маузер, ПБ, нож, аптечка, граната, оптика и карта были на месте — это самое главное, топорик с раскладной саперной лопаткой тоже остались нетронуты, остальную мелочевку Стас проверять не стал, хоть и очень хотелось. Он вставил ремень, прицепил кобуру, надел разгрузку, похлопал по карманам, убедился, что магазины на месте, для порядка вытащил один, взвесил на ладони и сунул обратно.

— Может, спички еще пересчитаешь? — недовольно буркнул ГСС.

— Не стоит, — серьезно ответил Стас. — У меня зажигалка.

— Ну все, — махнул рукой Буров. — Давай уже уматывай, дышать в кабинете нечем.

Стас встал, закинул рюкзак за спину и неверной походкой направился к двери.

— Это… как тебя? — крикнул вслед хозяин кабинета. — Если еще что узнаешь интересного — заходи.

Стас остановился, слегка потрясенный крайней степенью цинизма этих простых и явно идущих от сердца слов.

— О-бя-за-тель-но, — выговорил он неслушающимся языком, давя в себе зарождающуюся бурю опасного красноречия. — Всего доброго.

Позднее сентябрьское утро встретило его солнцем и несвежим, перемешанным с запахом рубероидного завода ветерком, гоняющим по мостовой стайки разнокалиберного мусора из тряпок, бумаги, окурков и прочего добра. На часах было уже без пятнадцати девять, и улица заметно оживилась. Сновали взад-вперед невыспавшиеся пешеходы, ехали гужевые повозки, перемежающиеся редкими драндулетами, коптящими не хуже заводских труб. Кружились в небе жирные помойные чайки, высматривающие с высоты баки побогаче, а если повезет, то и подгнившую мягкую крысиную тушку. Город жил.

Стас повернул направо и двинулся по улице, высматривая то, что можно было бы назвать гостиницей или, на худой конец, постоялым двором. И без того высокая плотность застройки по мере приближения к административному центру города приобретала прямо-таки гипертрофированные формы. Разнообразные здания, привычные и не слишком, местами громоздились буквально друг на друге, прирастая нелепыми надстройками и пристройками, отвоевывая квадратные метры у тротуаров, заползая верхними этажами на крыши соседних домов. Через многочисленные узкие проулки от здания к зданию перекидывались арки, на которых так же ютились какие-то «голубятни», где жилые, с постиранным бельем, развешанным перед окнами, а где и торговые. Вся улица пестрела вывесками:

На последней вывеске Стас задержал взгляд, отмечая про себя целесообразность последующего визита в это заведение. Но позже. Сейчас единственными его желаниями были: смыть грязь, завалиться в кровать и спать так долго, как только получится, проснуться, сожрать чего-нибудь повкуснее и побольше, а потом… снова спать. Такие простые желания, способные доставить столько счастья.

Стас уже давно сделал вывод, основанный на собственном опыте, что легче всего счастье достигается после череды продолжительных, наслаивающихся одна на другую бед. И чем дольше, чем тяжелее черная полоса — тем светлее и приятнее полоса белая. Хотя, если рассмотреть все трезво и беспристрастно, соотношение черного и белого складывалось явно не в пользу последнего. Скоротечные мгновения счастья не окупали и десятой доли говна, выхлебанного перед этим.

«Рыболов и охотник», «Булочная», «Социализм. Вина, водка, самогонные аппараты», а вот и гостиница «Ока». Стас остановился, рассматривая слегка обшарпанное четырехэтажное здание по ту сторону дороги. Большие каркасные буквы на крыше, раньше, видимо, облицованные стеклом и подсвечивающиеся изнутри, сейчас были обиты фанерой и выкрашены давным-давно выцветшей краской, придающей вывеске тоскливый бледно-розовый цвет непростиранных бинтов. Облупившаяся местами жёелтая штукатурка фасада с серыми разводами подтеков по сторонам от худых водосточных труб так же весьма старательно создавала вокруг себя атмосферу уныния и глубокой неизбывной печали. Радовали лишь целые оконные стекла да, пожалуй, еще крепкие на вид решетки.