Одна из женщин видела все и побежала домой. Она рассказала обо всем Марду и попросила его разнять их.

– Это, верно, такие люди, – говорит он, – что мне едва ли будет жаль, если они перебьют друг друга.

– Не говори так, – говорит она, – среди них твой родич Гуннар и Откель.

– Ты всегда болтаешь вздор, подлая, – сказал он и остался лежать дома, пока они бились.

Гуннар и Кольскегг после боя отправились домой. Они быстро поскакали по песчаному берегу, и Гуннар упал с лошади, но вскочил на ноги. Кольскегг сказал:

– Здорово ты скачешь, брат!

– Как раз этими словами поносил меня Скамкель, когда я сказал ему: «Ты наехал на меня».

– Теперь ты отомстил за это, – говорит Кольскегг.

– Не знаю, – говорит Гуннар. – Может, я не так храбр, как другие, потому что мне труднее, чем другим, решиться убить человека.

Люди узнали о случившемся, и многие говорили, что этого и следовало ожидать. Гуннар поехал в Бергторсхваль и рассказал обо всем Ньялю. Ньяль сказал:

– Многое ты совершил, но и многое тебе пришлось вынести.

– Ну, а что будет дальше? – говорит Гуннар.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, – говорит Ньяль, – то, что еще не случилось? Ты поедешь на тинг, будешь пользоваться моими советами, и дело это принесет тебе большую честь. Это будет началом твоих подвигов.

– Так дай мне добрый совет, – говорит Гуннар.

– Хорошо, дам, – говорит Ньяль. – Никогда не убивай более одного человека из одного рода, никогда не нарушай мира, который помогли тебе заключить хорошие люди, а особенно в этом деле.

Гуннар сказал:

– Мне думается, что этого скорее можно ждать от кого-нибудь другого, чем от меня.

– Конечно, – говорит Ньяль, – однако помни, что если так случится, то жить тебе останется недолго. Если же этого не случится, ты доживешь до старости.

Гуннар спросил:

– А ты знаешь, что погубит тебя?

– Знаю, – говорит Ньяль.

– Что же? – говорит Гуннар.

– То, о чем люди никогда бы не подумали, – говорит Ньяль.

После этого Гуннар поехал домой.

К Гицуру Белому и Гейру Годи был послан человек, потому что они должны были начать тяжбу об убийстве Откеля. Они оба встретились и стали советоваться, что делать. Они решили, что тяжбу следует вести строго по закону. Затем они стали думать, кому из них вести тяжбу, но никто не захотел взяться за нее.

– Мне кажется, – говорит Гицур, – что одно из двух: либо один из нас начнет тяжбу, и тогда нам надо будет бросить жребий, кому ее вести, либо вира совсем не будет заплачена. Надо помнить, что трудно будет начать эту тяжбу, потому что у Гуннара много родичей и друзей. Поэтому и тот из нас, на кого жребий не выпадет, тоже должен будет ехать помогать и не оставаться в стороне, пока тяжба не будет кончена.

Затем они бросили жребий, и начать тяжбу выпало Гейру Годи. Вскоре после этого они поехали на восток, переправились через реки и добрались до места боя на реке Ранге. Они выкопали тела и показали раны свидетелям. Затем они объявили, сколько было ран и кто нанес их, и призвали десять соседей. Они узнали, что Гуннар дома с тремя десятками своих людей. Тогда Гейр Годи спросил, не поедет ли Гицур туда с сотней людей.

– Нет, не поеду, – отвечает тот, – хотя бы нас было и намного больше.

После этого они вернулись домой. Весть о начале тяжбы разнеслась по всей округе. Люди поговаривали, что тинг, наверное, будет неспокойный.

Жил человек по имени Скафти.[27] Его отцом был Тородд, а матерью Тородда была Торвар. Отцом Торвар был Тормод Рукоять, сын Олейва Широкого, внук Альвира Детолюба.[28] Скафти в его отец были большими хавдингами и хорошими знатоками законов. Тородда считали человеком ненадежным и хитрым. Они помогали Гицуру Белому во всех его делах.

С Фльотсхлида и с реки Ранги приехало на тинг очень много народу. Гуннара так любили, что все хотели поддержать его. И вот они все приехали на тинг и покрыли свои палатки. На стороне Гицура Белого были следующие хавдинги: Скафти, сын Тородда, Асгрим, сын Эллиди-Грима, Одд из Кидьяберга и Халльдор, сын Арнольва.

Однажды все пошли к Скале закона. Тут встал Гейр Годи и объявил, что он обвиняет Гуннара в убийстве Откеля, Халльбьярна Белого, Аудольва и Скамкеля. Затем он объявил, что обвиняет Кольскегга в убийстве Халлькеля. Когда он объявил все это, люди нашли, что он говорил хорошо. Затем люди пошли от Скалы закона.

Вот подходит время, когда суды должны начать разбор дел. Обе стороны собрали много народу. Гейр Годи и Гицур Белый стояли к югу от суда, Гуннар и Ньяль – к северу. Гейр Годи предложил Гуннару выслушать его присягу в том, что он будет честно вести дело, и принес такую присягу. После этого он изложил свой иск. Затем его свидетели подтвердили, что он объявил о ранах, которые нанесли обвиняемые. Потом он попросил назначенных истцом и ответчиком соседей занять свои места. Затем он предложил отвести лишних соседей. После этого он попросил соседей вынести свое решение. Те выступили, призвали себе свидетелей и заявили, что об Аудольве они вообще не хотят ничего говорить, потому что он норвежец и его настоящий истец в Норвегии, и поэтому им незачем высказываться по этому поводу. Затем они высказались по делу Откеля и нашли, что Гуннар виновен в том, в чем его обвиняют. После этого Гейр Годи предложил Гуннару начать защиту и назвал свидетелей всего, что упоминалось на суде.

Гуннар, со своей стороны, предложил Гейру Годи выслушать его присягу и его защитную речь, которую он собирался произнести. Затем он принес присягу. Гуннар сказал:

– Вот моя защита. Я назвал свидетелей того, что Откель нанес мне кровавую рану своей шпорой, и заявил им, что Откель должен будет поплатиться за это. Я возражаю, Гейр Годи, против того, чтобы в этой тяжбе меня обвиняли, а также против того, чтобы судьи меня судили, и весь твой иск объявляю неправильным. Я запрещаю тебе это запрещением бесспорным, верным и полным, как и положено запрещать по установлениям альтинга и общенародным законам. Но это еще не все, – сказал Гуннар.

– Ты, может, хочешь вызвать меня на поединок, как ты обычно делаешь, не заботясь о законе? – говорит Гейр.

– Нет, – говорит Гуннар, – я хочу обвинить тебя со Скалы закона в том, что ты незаконно обвинил меня в убийстве Аудольва, до которого вам нет никакого дела. Я хочу, чтобы тебя за это присудили к изгнанию на три года.

Ньяль сказал:

– Так дальше идти не может, потому что тяжбе так никогда не будет конца. Как мне кажется, обе стороны во многом правы. Ведь среди убийств, которые ты совершил, есть такие, о которых нельзя сказать, что ты за них не можешь быть осужден. Но и у тебя против него есть иск, по которому он тоже может быть осужден. Да и ты, Гейр Годи, должен знать, что не отклонено еще требование о твоем изгнании, и оно не будет отклонено, если ты не поступишь, как я говорю.

Годи Тородд сказал:

– Нам кажется, что лучше всего было бы сейчас им помириться. Что же ты ничего не говоришь, Гицур Белый?

– Мне кажется, – говорит Гицур, – что нашей тяжбе нужна крепкая поддержка. Видно, что друзья Гуннара вблизи, и лучше всего было бы для нас, чтобы уважаемые люди решили наше дело, если Гуннар не имеет ничего против.

– Я всегда хотел мира, – говорит Гуннар. – Хоть вы п во многом можете обвинять меня, но я скажу, что был вынужден сделать все это.

По совету мудрейших людей дело было передано на решение третейскому суду. Дело решали шесть человек. Сразу же на тинге было вынесено решение. Было решено, что за Скамкеля виры, платить не нужно. Вместо виры за него зачелся удар шпорой. За всех остальных убитых надо было заплатить виру, как полагалось. Родичи Гуннара дали ему денег, чтобы за всех убитых было тотчас же, на тинге, уплачено. Затем Гейр Годи и Гицур Белый поклялись Гуннару жить с ним в мире.