– Некоторым мужчинам подобные вещи нравятся, – намекнул Коул.

А самому Коулу, когда он снова вернется в свой гараж в Дирборне и будет слышать о чем-то подобном, придется страдать молча.

Коул стиснул в руке банку с холодным чаем, которую только что достал из маленького холодильника.

– Я пыталась быть менее требовательной. – Эти слова сопровождались взмахом руки.

Да, и еще она пыталась охладить возникшее между ними влечение рассказами о своих былых ошибках. Об этом Коул и сам догадался. Он слушал ее щебет, смотрел, каким беззащитным становится иногда ее лицо, и ненавидел себя за то, что не решается оборвать все одним махом.

Эви поставила банку с колой обратно.

– Из этого можно сделать вывод, что я тебе на шею не вешаюсь, – подвела итог Эви. – Разве не так?

Не отрывая взгляда от мелькающих за окном пейзажей, Коул покачал головой.

– Я до сих пор здесь.

– Да, действительно. Но ты мне скажешь, если я буду слишком сильно торопить события.

– Обязательно скажу, – твердо пообещал Коул.

Коул любил Эви именно такой, какая она есть. Он снова вспомнил первое утро их путешествия, протянутую руку Эви и ее готовность сделать шаг навстречу. Потом его пленили улыбка Эви, ее прекрасное лицо, ее тело. Теперь вот – ее искренность. Эви проникала в его душу, словно ключ в замочную скважину, открывая одну дверь за другой.

Некоторое время они ехали молча.

– Но ведь не за три, же дня мы должны хорошо узнать и понять друг друга? – спросил Коул.

Эви тяжело вздохнула.

– Трудно сказать. В большинстве случаев, когда ты начинаешь встречаться с мужчиной, он приглашает тебя на обед или в кино, и вы сидите в темноте и пялитесь на экран. Через неделю вы встречаетесь снова и обмениваетесь парой фраз о работе и о семье. Потом он оказывается, загружен делами, и следующая встреча происходит недели через две. Тогда вы в первый раз целуетесь.

Коул было задремал, но тут встрепенулся и нахмурился. Ему не понравился такой поворот разговора. Он немного ослабил ремень безопасности и наклонился вперед.

– За пару недель о человеке много не узнаешь, – продолжала Эви. – Наверное, я хочу невозможного – знать все и сразу.

Коул кашлянул.

– Ну, в этом нет ничего странного. Чем лучше ты знаешь человека, тем меньше вероятности, что он втянет тебя в неприятности.

– Но посмотри на нас. Мы знакомы всего три дня, а у меня такое чувство, словно я знаю тебя, целую вечность, – призналась она.

– Так, значит, мы из-за этого наживаем себе неприятности?

Эви бросила на Коула взгляд, смущенный и возмущенный одновременно.

– Ну, да, конечно, несколько поцелуев – это просто ужасные неприятности!

Ага, и ноющая боль в паху – тоже мелочи.

– Я, собственно, уже говорила о том, насколько мы знаем друг друга. Если сравнить этот случай с другими… Вот возьмем, например, Кристофера – я встречалась с ним два года и ни разу не испытывала подобного чувства…

Коул не хотел слушать эти рассуждения. В конце концов, он ей не подружка, чтобы с ним сплетничать. Но остановить ее он не мог. Вопреки здравому смыслу и слабым попыткам Коула сменить тему, Эви открывала перед ним свое сердце, бесстрашно признаваясь в своих недостатках и ошибках.

Его мать никогда не допустила бы даже мысли о том, что ее муж в чем-то перед ней виноват. И она дорого за это поплатилась – неуважением и презрением со стороны мужа. А Эви надеялась, что ее поймут и выслушают.

Коул подпер щеку кулаком, с трудом подавив вздох разочарования. Какого черта, она что, предполагает, что он сможет долго сопротивляться?

Коул снова прислушался к речи Эви. Он закончила перечислять свои недостатки и перешла к выводам.

– Что меня беспокоит, так это то, что ты заранее забиваешь себе голову тем, что может между нами произойти, и пугаешься этого.

– Ты сама понимаешь, что это только бы все осложнило.

– Но мы можем быть друзьями.

Коул так не думал. Ему очень хотелось в это верить, да вот не верилось. Не верилось потому, что ему очень хотелось перестать сдерживаться и с восторгом отдаться нахлынувшим чувствам. Застывшее сердце Коула начало оттаивать.

– Впереди бензоколонка, – сказал он. – Нам надо остановиться.

Эви почувствовала внезапную перемену настроения Коула и попыталась его поддразнить.

– Ну вот, мы еще и не начали, а уже пора остановиться.

Но Коул даже не улыбнулся в ответ.

Пока Эви загоняла машину на маленькую бензозаправочную станцию, Коул упорно молчал. Они подъехали к одинокой колонке, явно, рассчитанной на самообслуживание. Рядом с крохотным магазинчиком располагалась видавшая виды скамейка. На этом удобном наблюдательном пункте восседали двое мужчин в рабочей одежде и запыленных ботинках.

– Привет, – произнес один из них. Эви улыбнулась, выбираясь из машины.

– Привет.

Влажный ветер подхватил край ее юбки. На Эви была легкая блузка с открытой спиной. В оценивающих взглядах мужчин появилось восхищение. Эви восприняла это как комплимент.

Коул продолжал угрюмо молчать. Эви слышала, как он вышел из машины и хлопнул дверцей. Когда Коул проходил мимо Эви, ветер особенно усердно принялся трепать подол ее юбки.

Эви надоела мрачная задумчивость Коула.

– Эй!

Коул подошел к торговому автомату и взял синюю бумажную салфетку.

– Ты очень любезен, – пробормотала Эви. Коул резко развернулся и направился к ней. Их тела застыли в нескольких дюймах друг от друга.

Эви почувствовала на щеке дыхание Коула. Взгляд Коула скользнул по нежной шее Эви, по ее обнаженным плечам. Ветер принялся играть ее волосами. Эви подняла руку, чтобы убрать их с лица. Но вместо этого она медленно провела пальцами по шее Коула. Она уже не знала, хочется ли ей укрыться от его ищущего взгляда или, напротив, продолжать ощущать этот взгляд и представлять себе прикосновения Коула, его жгучие поцелуи.

– Мне нужно туда, – произнес Коул. У Эви пересохло во рту.

– Простите – куда?

Коул взял ее за локоть и жестом заставил отойти в сторону.

Он распахнул дверцу машины и наклонился внутрь, чтобы открыть капот.

Эви поняла, что должна чувствовать проколотая шина, когда из нее выходит воздух.

Коул с глухим стуком захлопнул дверцу. Эви последовала за ним к капоту.

– Ты вовсе не обязан качать бензин каждый раз, как мы останавливаемся, – сказала она. – Это и я могу сделать.

– Что ты можешь? Говорить «нет»? – Эви невольно понизила голос.

– Что это с тобой? Я же сказала, что мы можем быть друзьями. Я думала, что ты со мной согласен.

– Так не пойдет. Побереги пальцы.

Эви отдернула руку, и Коул открыл капот. Он сдвинул крышку радиатора влево, и из-под нее вырвалась струйка пара.

Эви посмотрела на застывшее в решимости лицо Коула и сочла за лучшее отступить, вернувшись на сиденье пассажира. Но обтянутые кожей сиденья «конквеста» даже на вид были раскаленными и липкими. И ноги у нее прямо зудели – до того хотелось их размять. Эви выгнула спину и потянулась.

Коул нагнулся, чтобы поправить дворники.

– Коул, я прошу извинить меня, если я опять забежала вперед. Мне действительно свойственно торопиться во взаимоотношениях с людьми, но, по правде говоря, мне уже надоело извиняться за то, что ты мне нравишься.

Коул что-то пробурчал и вытер руки от загустевшей смазки о бумажную салфетку.

Эви стукнула кулаком по крылу автомобиля.

– Мы должны с тобой ладить! Мы, в конце концов, партнеры. И если ты чувствуешь себя неловко, мы можем установить какие-то границы.

Коул выпрямился. Его голубые глаза встретились с глазами Эви.

– Тогда мы уже давно их перешли.

– Это как?

Его взгляд скользнул по волнистым волосам Эви и ее зардевшимся щекам. Она почувствовала, что в груди у нее разгорается жар, от которого по всему телу растекается сладкая истома. Ей хотелось переступить с ноги на ногу, стряхнуть с себя это обессиливающее ощущение, пронизывавшее ее подобно электрическому разряду. Что с ней происходит?