Коул должен был бы знать, что у нее хватит решительности договорить. Эви никогда не была застенчивой.

– У тебя есть женщина, которую очень тянет к тебе и которая хочет узнать тебя поближе. – Ее голубые глаза были преисполнены решимости.

Поднявшийся ветер швырнул волосы Эви ей в лицо. Коул осторожно убрал их, погладив мочку ее уха, и почувствовал, как вздрогнула Эви.

– Ты преувеличиваешь мои достоинства. – Эви положила руки на плечи Коулу и чуть отодвинулась, чтобы лучше его видеть.

– Я всегда слишком медленно соображаю, – с усмешкой призналась она.

– Никакой я не герой.

Губы Эви легонько прикоснулись к его губам.

– Я хочу быть с тобой.

Если бы она только знала, как сильно он хочет быть с нею! Но он всегда был плохим защитником. По крайней мере, в тех случаях, когда это действительно было важно. Любовь заставляет женщин терять рассудок. Они совершают глупости и жертвуют собой ради тех, кто этого недостоин. Коул был уверен в этом.

Но сейчас, сжимая ее в объятиях и ощущая, как соприкасаются их языки, Коул хотел быть тем героем, каким он ей представлялся.

Уже почти стемнело. Коул отступил на шаг. Эви смотрела ему в глаза в тщетной надежде, пытаясь справиться с разочарованием.

– Наши номера на одном этаже? – спросил Коул.

Эви поколебалась, потом кивнула. Коул сжал ее локоть – слишком грубо, слишком резко.

– Идем отсюда.

Он ненавидел себя за то, что вводил ее в заблуждение. Когда она обнаружит, что именно он собирается делать, возможно, она его возненавидит. Эви заслуживала большего, чем он мог ей дать. И надо было, чтобы она это поняла.

Коул распахнул окно спальни. Горячий воздух хлынул ему навстречу. Сквозняк шевелил легкие занавески. Коул посмотрел на кровать. Чтобы просушить эти измятые простыни, легкого ветерка будет мало. После того, так Коул всю ночь метался и ворочался, на кровати образовались колдобины, как на проселочной дороге.

Коул поднял трубку и набрал номер Эви. Она ответила после первого же гудка.

– Уже почти девять, – сказал Коул.

– А ты что, будильник?

– Я думал, что ты хочешь выехать пораньше.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, – заявила Эви.

В трубке было слышно жужжание ее портативного компьютера. Ей также не нужно было напоминать, что вчера Коул распрощался с ней перед дверью ее номера и даже не поцеловал на прощание. Это она запомнила навсегда.

Он плюхнулся на кровать, не разуваясь и подложив подушку себе под спину. Затылок Коула глухо стукнулся о стену. Он вспомнил, каким потрясенным было лицо Эви, как его залила краска смущения, когда он уводил ее от реки, будто ему не терпелось поскорее отправить ее обратно в номер. Потом он распахнул перед ней дверь и пожелал спокойной ночи…

Коул чувствовал, что должен извиниться за свое вчерашнее поведение.

– Эви…

Она поняла, что к чему, прежде чем он договорил ее имя.

– Мне нужно поработать, Коул.

– Я хочу объяснить.

– А что тут объяснять? Это был запутавшийся мальчишка, нуждающийся в пище и крове. Но нам не повезло – этот Брэд или Люк подложил нам свинью…

Сейчас она, должно быть, пожала плечами, продолжая при этом прижимать трубку плечом к уху. Трубка выскользнула и со звуком, напоминающим приглушенный вздох, упала на кровать. Коул представил себе другие вздохи, которые могла слышать эта кровать.

– Я не о мальчишке…

– Давайте попозже, а? Мне еще многое надо сделать.

Коул положил трубку. Им предстояло проехать тысячи миль. Он все больше привязывался к ней, но его раздражало, что она делает из него героя. Он никогда не хотел завоевывать беззаветную любовь подобным образом.

Любовь заставила Коула лишиться рассудка, но это еще не повод обманывать Эви.

– Я закажу обед, – пробурчал Коул. – Уже полдвенадцатого. Поздновато выезжать.

– Выезжать никогда не поздно, – беспечно произнесла Эви и закинула чемоданчик в багажник.

Пускай себе сердится. Из-за его поспешного бегства прошлой ночью она все утро крутилась, как белка в колесе, не находя себе места. Статья была почти готова, но получилась совершенно сумбурной. И такой же сумбур царил у Эви в голове.

Ну что она сделала неправильно? Там, на берегу Миссисипи, она не призналась ему в любви, не упомянула ни о браке, ни о детях и не использовала ни одного слова, более пугающего, чем «взаимоотношения». И все же, доведя Эви до дверей ее номера, он поспешил отделаться от нее, словно от окурка, обжигающего пальцы.

Эви выудила из сумочки ключи от машины и бросила их Коулу.

– Если вы хотите перекусить – в холодильнике фрукты и йогурт. А я еще работаю над статьей. Из-за некоего звонка я сбилась и потеряла мысль.

Нельзя сказать, что это была исключительно его вина. Она хотела было сделать утреннюю гимнастику и искала по телевизору подходящую программу, но вместо этого наткнулась на передачу для женщин, и настроение у нее совсем испортилось. Проблемы отношений между мужчинами и женщинами… Только этого ей не хватало!

Самый застенчивый представитель сильной половины человечества уселся за руль.

– Если мы хотим что-либо успеть в этом путешествии, мы должны выезжать пораньше, – сказал он.

– Итак, мистер Нам-надо-остановиться превратился в мистера Мы-должны-ехать, – себе под нос пробормотала Эви.

Коул завел мотор и повернул ручку переключения скоростей.

– Куда едем?

Эви нацепила солнечные очки.

– В четырех часах езды на запад лежит Канзас-Сити.

– А потом?

Эви открыла портативный компьютер и начала печатать.

– Я еще не решила.

Коул посмотрел по сторонам и резко рванул машину со стоянки. Если Эви и почувствовала запах паленой резины, то ничего об этом не сказала.

Пальцы Эви быстро бегали по клавишам компьютера. Коул наблюдал за ней. Время от времени Эви, прежде чем написать фразу, что-то неразборчиво бормотала. Три часа она просматривала статью, иногда читала предложение вслух, потом выправляла его. Иногда слышались тихие восклицания вроде «Вздор!», «Чепуха!» или «Муть!». Коул тяжело вздохнул.

– Это напоминает путешествие по пересеченной местности с сироткой Энни.

– А? – Эви подняла взгляд и, осмотрелась по сторонам, словно с ней заговорила силосная башня, а не ее попутчик.

Коул ничего больше не сказал, и Эви вернулась к своей статье.

Он уставился на дорогу. Она с головой погрузилась в работу. Коулу было так тошно, что хотелось хлебнуть кислоты из аккумулятора.

В голове у него вертелись разные варианты объяснений. Он недостаточно хорош для нее. Между ними нет ничего общего. Стоит лишь вспомнить, что получалось каждый раз, когда они пытались сблизиться. Он целовался с ней на берегу Миссисипи, словно герой пошлого кинофильма, говорящий «прощай» своей единственной настоящей любви. А потом фактически оттолкнул ее.

Он заслужил холодный прием. Он заслужил хорошую трепку. А получил стук клавишей, от которого раскалывалась голова, и неутихающую пульсирующую боль в паху.

Коул взглянул на Эви. Белизна ее кожи ослепила его. На Эви была полупрозрачная шелковая блузка. Когда Эви наклонялась, блузка сползала, обнажая плечо, а когда она поднимала руку, сквозь пройму виднелась округлость груди. То, что она не сознавала своей привлекательности, делало ее еще более неотразимой.

Коул крепко стиснул руль. Всю ночь он изнемогал от желания, а теперь Эви была рядом, стоит лишь руку протянуть, чтобы коснуться ее. Он может снова целовать ее, впитывать свежесть ее дыхания и блеск губ. А вместо этого он мрачно пялится в запыленное ветровое стекло.

Этого хватило на две мили. Эта женщина ни минуты не сидела спокойно. Одежда Эви вполне подходила для теплого осеннего дня в прериях – розовая блузка, бежевые шорты и сандалии, яркие, словно солнечные зайчики. Эви то скрещивала лодыжки, то закидывала ногу на ногу. Компьютер едва не соскальзывал у нее с колен. Ее джинсовые шорты были просторными и не подчеркивали фигуру, но воображение Коула дорисовывало остальное.