– Прекрасно. – Тихонько подпевая, Эви снова сосредоточилась на управлении автомобилем.

Дорога внезапно сузилась до двухполосной. Эви посмотрела на промелькнувший дорожный указатель.

– Додж-Сити! – Эви наклонилась, вцепившись в руль.

– Что случилось?

– Но это не дорога в Техас! Мы едем не туда!

– Ты свернула на эту дорогу сразу же, как мы выехали из Уичито.

– Но я хотела поехать на юг, через Оклахому до Форт-Уэрта.

– Мне ты ничего не сказала, – с упреком произнес он.

Она и так за последнее время наговорила ему много такого, чего говорить не стоило.

– Черт! – Эви потянулась за картой. Коул подал нужную.

– И как ты теперь хочешь ехать?

Эви нахмурилась, словно дорога могла стать шире, если повнимательней к ней присмотреться.

– Это не главная автострада.

– А ты это только заметила? Она же уже миль тридцать двухполосная. – Коул не смог скрыть иронии в голосе.

– Я думала, что мы въезжаем в Оклахому. Это примерно на сто миль южнее Уичито. А сейчас мы…

– На сотню миль западнее.

– Но я сюда не собиралась, – жалобно протянула Эви.

– По-твоему, я сюда собирался?

– Коул, не заводись.

– Я тебя ни в чем не обвиняю.

– Лучше подскажи, как вернуться обратно на шоссе И-35.

– Теперь уже поздно. Но, с другой стороны, мы ведь едем не в какое-то конкретное место, и Додж-Сити подходит нам ничуть не меньше любого другого городка.

– Прекрасно.

– Ну, вот и отлично.

– Дай мне карту. – Эви разложила карту Канзаса поверх руля.

Просматривая карту, она отклонилась влево. Раздался сигнал встречной машины. Эви высказалась в адрес водителя – и довольно крепко.

– А где Оклахома?

– К югу отсюда, – подсказал Коул.

– Я карту спрашиваю.

Коул протянул ей карту Оклахомы.

Эви пристроила карты так, чтобы они соприкасались краями, и принялась обдумывать дальнейший маршрут.

– Из Додж-Сити мы можем отправиться в Либерал, а потом дальше на юг, в Гаймон. Когда мы доберемся до Техаса, то направимся прямо на юг, в… Где Техас?

– К югу…

Хмурый взгляд Эви заставил Коула замолчать на полуслове. Он подал ей карту. Эта оказалась развернутой прямо на ветровом стекле, потому что на руле места уже не было.

– Как ты думаешь, не закопалась ли ты в бумагах? – поинтересовался Коул.

Техас был слишком велик и не поместился на одной карте. Эви попыталась уложить карты рядом. Оклахома соскользнула ей на колени, а Канзас свернулся. Эви возмущенно фыркнула и вернула карты Коулу.

– Мы найдем Амарилло, когда доберемся до него, – заключила она.

– Если доберемся, – со вздохом уточнил Коул.

– А твой сарказм у меня уже в печенках сидит.

– Извини.

Эви захотелось успокоиться. Она выключила радио.

– Где мои кассеты?

– Подожди, давай я сам угадаю. Джордж Стрэйт, «Утро в Амарилло».

– А чем тебя не устраивает Стрэйт?

– У нас получается исключительно музыкальное путешествие. «Прогулки по Мемфису», «Грэйсленд», «Канзас-Сити». Когда мы доберемся до Калифорнии, будет играть «Знаете ли вы дорогу в Сан-Хосе?» и «Я оставил сердце в Сан-Франциско».

– Ты еще забыл «Я люблю Лос-Анджелес» Рэнди Ньюмена.

– По-моему, этой записи у тебя нет. – Коул поддразнивал ее, сохраняя при этом совершенно серьезное лицо. Эви метнула на него разъяренный взгляд.

– Сперва нам придется пересечь «Высокие Скалистые горы». И «Путь через Скалистые горы».

Коул застонал.

– Я думаю, что сумею подобрать музыкальное сопровождение для всех возможных изменений в маршруте. Чтоб не скучно было.

С ней и так не соскучишься. Коул рассеянно рассматривал однообразный пейзаж.

– На мой взгляд, здешние места похожи на Канзас.

Неожиданное изменение маршрута вызвало у Эви прилив энергии. Она выпрямилась.

– Мы пообедаем в Додж-Сити, потом поедем на юг. Потом пересечем Оклахому – ив Техас. Мы будем в Амарилло вечером, а не утром.

Взглянув в зеркало, она внезапно уловила обращенный на нее взгляд Коула. Эви зарделась. Этот взгляд подтверждал то, что говорили ей ее чувства.

Коул продолжал смотреть на Эви. Он изучал ее профиль с тщательностью человека, у которого впереди тысячи миль монотонного путешествия, и торопиться ему совершенно некуда.

Эви убрала прядь волос за ухо. Нужно смотреть своим страхам в лицо. У нее есть заботы поважнее, чем потакать собственным желаниям. Но устоять она не могла.

– В чем дело?

– Просто думаю об Амарилло, – ответил Коул.

– Ты там уже бывал? – Коул покачал головой.

– Я представлял себе еще одну гостиницу. – «И еще один поцелуй?» – подумала Эви, крепко сжав руль.

– Я прошу прощения за то, что была такой нервной сегодня утром.

– Не выспалась? Слишком многое снилось.

– Ты был прав, когда сказал, что не стоит устраивать себе лишние сложности. Это не значит, что мы непременно занялись бы сексом. – Повелительный, категоричный жест Эви вызвал у Коула улыбку. – Это только бы все усложнило. Это нас бы стеснило.

Коул посмотрел на заднее сиденье, словно проверяя, насколько тесно было бы там.

– Мда.

Эви беспокойно заерзала на сиденье, может быть, подумав о том же самом.

– Все дело во мне. Я вечно забегаю вперед, – призналась она. – И не спрашивай почему.

– Когда? – тихо спросил Коул.

Она должна была догадаться, что это беспокоит Коула куда больше, чем он показывает. Но от догадки один шаг до желания. Она не хотела угадывать, что скрывается за его молчанием. А вслух он говорил только о том, что с этим пора покончить. Как говорила ее подруга Шелли, иногда голодный взгляд означает всего лишь, что мужчина давно не кормлен.

Эви покачала головой, сокрушаясь о собственной глупости. Она так спешила уехать из Уичито, что свернула не на ту дорогу. Ей не хотелось ошибиться еще раз. Поэтому-то Эви так насторожил вопрос Коула.

– Я уверен, что ты говорила искренне, – добавил Коул. – В этом я не сомневаюсь.

– Мои друзья считают, что так оно и есть.

– И близкие друзья? – вкрадчиво спросил он.

– И подруги, и приятели. Бывшие приятели. Я слишком многого требую.

– А это плохо?

– Это напоминает обращение с товаром. Если вы обнаруживаете брак, то отправляете вещь обратно на фабрику или жалуетесь продавцу, и вам эту вещь заменяют или ремонтируют.

Коул улыбнулся, и от его глаз разбежались лучики морщин.

Эви с трудом отвела взгляд от его лица и заставила себя сосредоточиться на бесконечной серой ленте дороги.

– К сожалению, во взаимоотношениях между людьми гарантий не бывает, – заметил Коул.

– Если между друзьями возникли какие-то трения, я не вижу, почему бы им просто не обсудить все в открытую и не постараться понять, что же было не так.

– А знакомые мужчины не хотели этого?

– Как это ты догадался? – Коул рассмеялся.

Эви взяла с подставки под радиоприемником банку колы.

– Это похоже на покупку нового автомобиля. Нужно не только посидеть в салоне стоящего в магазине автомобиля, а обкатать машину, посмотреть, как она ведет себя на трассе и на что способна.

– И все – в первый же день? – многозначительно спросил Коул.

Эви прикусила соломинку, через которую она потягивала колу.

– Я же и говорю, я требую слишком многого.

– В первый же день? Тебя могут неправильно понять.

– Могут. Но это не значит, что я отчаиваюсь. Обычно мужчины приходят в замешательство при виде двух вещей – пылких чувств и слишком решительного поведения женщины.

– Некоторых это не смущает.

Именно спокойные слова и тон, лишенный всякого осуждения, придали Эви уверенности. Ей захотелось все объяснить. Навстречу с шумом пронеслась группа мотоциклистов.

– Я так понимаю, что это – дорога с двусторонним движением, – заметила Эви. – Возможно, это я во всем виновата.

А возможно, мужчины, которые бросали ее, были просто идиотами. Коул смотрел на ее губы, плотно сжимающие соломинку, и на ямочки, появляющиеся на щеках, когда Эви делала очередной глоток.