— Думаю, их напугало то, что раса, построившая этот корабль, обладает настолько передовой технологией, что наши люди даже не сумели догадаться, на основе какого источника энергии функционирует судно, не говоря уж о том, чтобы разобраться, как управлять звездолетом. На корабле нет ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало пульт управления. Более того, нельзя определить, где находятся двигатели. Чиновники из Адмиралтейства просмотрели отчет и запаниковали. Что бы ни являли из себя существа, прилетевшие на этом корабле, откуда бы ни прибыли, они представляют для нас потенциальную угрозу. А посему Адмиралтейство и Совет не придумали ничего лучше, кроме как полностью изолировать сектор. Но не исключена возможность, что неведомые пришельцы будут разыскивать пропавший звездолет.

— А каким образом Сорсели узнал об этом звездолете?

— Он и обнаружил его, будучи в то время капитаном корабля Дальней Разведки. Фактически, его быстрые действия по предотвращению утечки информации о существовании звездолета помогли ему получить звание контр-адмирала и место в Совете. У него могущественные друзья, Дэн. Адмирал Квиллер полагает, что он рассказал о звездолете одному из них, и тот загорелся желанием исследовать артефакты пришельцев, которые доставил бы ему Сорсели.

— В обмен на что? Что такое могли предложить Сорсели, из-за чего он рискнул проникнуть в запретную зону?

— Адмирал Квиллер считает, что ему, видимо, пообещали голос — решающий голос, который требуется Сорсели для того, чтобы стать следующим директором Корпуса.

— И все же он Очень сильно рисковал, — задумчиво произнес Кинан. — Рано или поздно кто-то из экипажа «Келсоу Моран» проговорился бы об этом рейсе.

— Сорсели Мог позаботиться о том, чтобы никто не проговорился. С кораблями порой бывают несчастные случаи, а иногда они вообще пропадают во время прыжка. Сорсели вполне мог устроить для «Келсоу Моран» катастрофу.

— Ты хочешь сказать, что он способен совершить диверсионный акт с одним из своих же кораблей… Убить всех членов экипажа?

— Я хочу сказать, что он мог иметь запасной план на случай провала первоначального.

— А каков был его первоначальный план?

— Думаю, он с самого начала решил впутать в свои делишки кого-то еще в качестве козла отпущения. Сорсели получил бы свои артефакты, а за их вывоз из запретной зоны к ответственности привлекли бы кого-то другого. Артефакты же были доставлены некоему влиятельному заказчику для тщательного исследования.

— И вину за все взвалили на Грега Лукаса. Сорсели это дорого будет стоить, Оману. Он совершил роковую ошибку, отдав Грега в руки Ренар а. По сравнению с этим отправление «Келсоу Моран» в запретную зону выглядит незначительным проступком.

— О чём ты говоришь? Проникновение в запретную зону или отправление туда своего подчиненного грозило бы Сорсели смертным приговором трибунала. Неужели приказ о реабилитации онной терапии Лукаса может повлечь за собой подобное наказание? Даже если Ренар намеренно истязал Лукаса — физически или психологически, — Адмиралтейство не сочтет ото более серьезным преступлением, нежели похищение секретных материалов.

— То, что сделал Ренар, очень близко к истязанию, к пытке. Но не это приведет в ярость Адмиралтейство, а та часть рассказа Лукаса, которую никто и никогда не слышал благодаря стараниям лейтенанта Стюарта Макларена и адмирала Джеймса Сорсели.

— Что ты имеешь в виду, Дэн? — сузил глаза Оману.

Кинан встал и извлек из кармана две дискеты и подал их Оману.

— Я записывал наши беседы с Грегом, и они могут быть использованы в качестве улик против Ренара в случае преследования его судебным порядком.

— Что, его сеансы были настолько вредны для Лукаса? — рассеянно спросил Оману, вертя дискеты в руках, будто пытаясь увидеть их содержимое.

— Вредны — не то слово. Они были крайне жестоки и губительны. Ренару пришлось потрудиться, преодолевая сопротивление Грега, и на каком-то этапе он прямо-таки возненавидел его. Впрочем, чувство было взаимным. Однако Ренар имел в своем распоряжении все средства, и у Грега не оставалось ни единого шанса выстоять в этой схватке. Ренар давил на негр денно и нощно ив конце концов сломил Грега, после чего дальнейшая работа пошла как по маслу, Он знал, что Грег едва не утонул будучи ребенком. Его родители увлеклись парусным спортом и частенько брали с собой в море маленького Грега, Однажды они попали в шторм, и их яхта перевернулась. Грега удалось спасти, а родителей так и не нашли. С тех пор Грег стал панически бояться воды. Уже учась в Академии, он загорелся идеей преодолеть свой застарелый страх, поэтому записался на курсы плавания. Единственная проблема заключалась в том, что его страхи оказались настолько иррациональными, что одной лишь решимости для их преодоления было недостаточно.

— Но он пытался.

— Да, он старался изо всех сил Он произвел такое впечатление на инструктора по плаванию, Эббота, что тот решил заниматься с ним индивидуально. Все шло хорошо, но на экзамене по физической подготовке Грета снова охватил ужас, едва он окунулся в воду. Он буквально остолбенел. Мы никогда не обсуждали с ним его фиаско, но после этого случая он считал, что его учеба в Академии закончена. Ведь если проваливаешь любую дисциплину, пусть, даже такую незначительную, как плавание, тебя исключают.

— Да, я помню, — согласился Оману. — Как бы хорошо ты ни успевал по всем предметам, всегда есть опасение, что тебя отчислят. Тебе постоянно напоминают об этом. Впрочем, такая система имеет свой резон. Если человек не способен выдержать какое-то испытание, лучше выяснить это во Время его обучения в Академии, а не тогда, когда он приступит к работе.

— Значит, ты понимаешь, как переживал Грег свою неудачу? Когда он вернулся в тот день из бассейна, на нем лица не было. Не проронив ни слова, он начал собирать свои вещи, и тут в нашу каюту заглянул Эббот. Он сказал Грегу, что обязан доложить о случившемся начальству, но попросит руководство нашего курса разрешить Грегу попытаться еще раз, на заключительном экзамене. Эбботу удалось уговорить нашего руководителя, и тот позволил Грегу сдать плавание на следующий день.

— Той ночью Грег не сомкнул глаз. Он понимал, что все его будущее поставлено на карту. Не знаю, каких усилий воли стоило ему заставить себя отправиться на следующее утро в бассейн, но он прошел тест… Ив течение нескольких дней после экзамена был сам не свой.

— Но, насколько я знаю, он оправился от потрясения. На выпускных экзаменах его результаты были едва ли не самыми лучшими.

— Да, но к несчастью для него, тот инцидент упоминается в дипломной характеристике. Большинство офицеров командного состава сочли бы это положительным фактором, признаком того, что Грег не спасовал перед трудностью, а сумел преодолеть ее. Ренар, однако, усмотрел в этом то, что Грег испытал глубокий психологический и эмоциональный стресс, который запомнился ему навсегда, хотя и на подсознательном уровне… Ренару удалось пробудить у Грега эти крайне неприятные для него воспоминания, после чего он заставил его вновь пережить несчастный случай на море, закончившийся смертью родителей, и неудачу на экзамене по плаванию. Затем Ренар принялся манипулировать эмоциями Грега, связанными с этими воспоминаниями, искажая и усиливая их до такой степени, что они превратились в эмоциональную стену монументальных размеров. А когда стена эта стала непреодолимой, Ренар «привязал» к ней свою блокировку памяти Грета,

— Хэл, самостоятельно Грег ни за что бы не вспомнил произошедшего с ним. Для этого ему пришлось бы снова иметь дело со своими застарелыми страхами, причем усиленными в сотни раз. При любой попытке вспомнить что-либо его охватывала столь сильная тревога, что он немедленно давал задний ход.

— Но почему же Лукас не обратился к кому-либо за профессиональной помощью? — спросил Оману. — Он ведь должен был понимать, что с ним не все в порядке.

— Ренар добился того, что Грег не способен был даже поделиться с кем-то своими переживаниями н страхами, не говоря уже о том, чтобы просить помощи. Ренар оставил в его сознании шрамы столь глубокие, что их не залечить и годами реабилитационной терапии. Что еще хуже, он оставил их умышленно, полностью отдавая себе отчет в том, чему он подвергает Грега. Когда дело дойдет до суда, я хочу присутствовать на нем, чтобы свидетельствовать против Ренара. Я гарантирую, что после этого ему запретят вести медицинскую практику, а, может быть, и самого подвергнут реабилитационной терапии.