Остаток дня Лукас добросовестно драил коридоры и не встречался с Кинаном до вечера, когда тот пришел к нему в каюту и принес еще одну розовою пилюлю. Лукас попытался отказаться от снотворного, но Кинан был непреклонен.
— Приказы врача не обсуждаются, — заявил он, и Лyкаcy пришлось подчиниться.
Пробуждение следующим утром оказалось нелегким. Глаза Лукаса не желали отбываться, а когда ему наконец удалось разлепить веки, он почувствовал, что они опухли и невероятно тяжелы. Снова пожаловавшись Кинану, Лукас получил от него следующую белую таблетку.
— Прими ее и садись, — приказал психиатр. Новый сеанс Кинана начался с вопроса о том, чем занимался Лукас в предыдущий день, затем спросил, нравится, ли ему работать на семейном корабле и что он думает о Майклсонах. Выслушав ответы Лукаса, он разрешил ему уйти.
— Это все? — скептически спросил Лукас. — Но ведь я провел с тобой всего несколько минут. Я знаю, что ты хочешь дать мне возможность расслабиться, прежде чем приступить к основным этапам работы, но с такими темпами вряд ли ты добьешься существенных результатов.
— Так ты полагаешь, что пробыл здесь всего несколько минут?
Тон Кинана насторожил пилота, Лукас внутренне напрягся.
— Посмотри на часы, Грег, — тихо сказал Кинан. — Уже время ленча.
Лукас взглянул на циферблат своих наручных часов, и его окатила волна паники. Последние четыре часа пролетели, будто пятнадцать минут. Заметив его беспокойство, Кинан все так же тихо произнес:
— Не стоит так волноваться, Грег. Не случилось ничего страшного. Мы просто…
— Разговаривали, — процедил Лукас. — Верно.
— Ты меня загипнотизировал.
— Да.
— Что я говорил? — спросил Лукас, повышай голос. — Что?
— Я не могу тебе сказать, что ты говорил. Я лишь скажу, что у нас получился хороший контакт. Прогресс налицо.
— В следующий раз такого контакта не будет, — сердито пробормотал Лукас.
— Да? Ну ладно, это обсудим потом. А сейчас сделаем перерыв. Ступай поешь и вздремни. Встретимся здесь же в пятнадцать ноль-ноль.
Направляясь в свою каюту, Лукас решил, что ни за что не вернется к Кинану, но в четырнадцать пятьдесят девять он предстал, перед психиатром, и следующие четыре часа снова прошли незаметно для него. Придя в себя, он почувствовал сухость во рту и боль в горле, и ощутил такую усталость, что едва добрался до своей каюты, даже не заходя на камбуз пообедать.
Вскоре к нему опять заглянул Кинан. со своими розовыми пилюлями. Лукас безропотно принял одну из них й спустя несколько минут впал в забытье. Следующий день прошел как в тумане. Из-за тяжелой обволакивающей усталости Лукас еле двигался, горло его болело — видимо, оттого, что он слишком много говорил, находясь под гипнозом — и, несмотря на принятое вечером снотворное, последнюю ночь он провел беспокойно. Лукас то и дело просыпался в холодном поту, не соображая в первые секунды пробуждения, закончился ли только что душивший его очередной кошмар или продолжается. Он попросил Кинана дать ему какое-нибудь другое, более сильное снотворное, но тот наотрез отказал.
— Нельзя, Грег. Кошмары скоро должны прекратиться, но пока придется тебе потерпеть.
Лукас не стал пререкаться, чувствуя себя слишком утомленным даже для разговоров. Навалившаяся на него усталость становилась невыносимой. На следующее утро ему стоило огромного усилия воли заставить себя подняться с постели и проковылять в ванную. Лукас надеялся, что, может быть, ледяной душ принесет ему какое-то облегчение, однако и это не помогло. Стуча зубами от холода, он протянул руку, чтобы отключить воду, и вдруг заметил след от укола на левом предплечье. Ему показалось, что он вот-вот упадет в обморок, но паника продолжалась всего мгновение, вновь уступив место страшной усталости. Он оделся, добрел до каюты Кинана… И еще один день оказался вычеркнутым из жизни.
Следующим утром Лукас обнаружил у себя на коже еще несколько следов от уколов, но теперь отнесся к этому с абсолютным безразличием. Приняв душ й одевшись, он настолько обессилел, что ему пришлось минут десять отдыхать, прежде чем отправиться завтракать. Добравшись до камбуза, Лукас вынул из холодильника первую попавшуюся под руку упаковку, даже не взглянув на этикетку. При одной только мысли о еде его начинало тошнить, но поесть было необходимо. Единственная проблема заключалась в том, что он забыл, как открывается упаковка. Так он и стоял, вертя пакет в руках и тупо уставившись на него, когда на камбуз пришли Джон Роберт и Холли.
— В чем дело, Грег? — спросил Джон Роберт, озабоченно глядя на пилота.
— Никак не открою, — буркнул тот,
— Давайте я помогу, — предложила Холли, протягивая руку к пакету.
— Нет! — яростно отказался Лукас. «Это мое! Она не отнимет этого у меня!»
Холли снова потянулась к пакету, но Лукас отшвырнул ее руку от резкого движения упаковка отлетела далеко в сторону, ударилась о прилавок и разорвалась. Просыпавшиеся из нее крошечные замороженные зеленые шарики раскатились по полу камбуза. Лукас едва не заплакал: «Мне их никогда не собрать. Я опоздаю к Кинану. Он рассердится на меня».
Он закрыл глаза, сильно сжимая веки, чтобы сдержать подступившие вдруг слезы. Из горла его вырвался сдавленный стон: казалось, еще секунда, и Лукас разрыдается.
— Позови Дэниэла! — услышал он встревоженный голос Джона Роберта, и мгновение спустя громадная рука инженера обняла Лукаса, ничего кроме успокоения, не предлагая ему. Он, однако, расценил это как злобное намерение лишить его свободы. Лукас изогнулся, пытаясь высвободиться.
— Нет! — прохрипел он. — Нет!
Джон Роберт обхватил его теперь уже обеими руками, достаточно сильными, несмотря на травму, для того, чтобы крепко держать Лукаса. Лукас сделал еще одну попытку высвободиться, и тут на камбуз ворвался Кинан.
Он, вероятно, принимал душ, когда его вызвала Холли — с волос капала вода, а из одежды на нем были только брюки. В правой руке психиатр держал шприц. Остановившись на долю секунды в дверях, Кинан мгновенно оценил ситуацию и двинулся прямиком к Лукасу.
— HET! — возопил тот, но крик его не ослабил хватки Джона Роберта и не замедлил наступления Кинана. Психиатр приставил инжектор к руке Лукаса и нажал на курок, вводя препарат, от которого по руке Грега прошла горячая волна. Лукас отчаянно дёрнулся, и на этот раз ему удалось сбросить с себя руки Джона Роберта, но лишь для того, чтобы тут же угодить в объятия Кинана, который не давал ему пошевелиться. Лукас почувствовал, как тепло распространяется по всему телу, и вот оно, достигнув мозга, будто взорвалось. Пилот услыхал свой последний пронзительный крик, прежде чем погрузиться в кромешную тьму.
Долгое время после этого Лукас ничего не мог вспомнить. Затем медленно, очень медленно в черной пустоте начали появляться бледно-серые, размытые пятна. Сформировалась первая робкая мысль, устремилась было вверх, подобно пузырьку воздуха в толще воды, но лопнула, не достигнув поверхности разума. Следующий «пузырек» оказался более удачливым и сумел вырваться на поверхность — Лукас кое-что вспомнил.
Он разговаривает с Кинаном. О чем и как долго — ему неведомо. Впрочем, он и не желает знать об этом. Ничто не имеет значения — ни слова, ни корабль, ни люди.
Ничто. Ни тогда, ни на протяжении многих последующих дней.
А может, прошли уже годы? Или всего несколько часов?
Лукас не знал.
И это его ничуть не беспокоило, до тех пор, пока с ним не заговорила Кайли.
Очередной «пузырек» Достиг поверхности. Лукас моргнул глазами и обнаружил что сидит в столовой. На столе перед ним — тарелка с бифштексом, жареным картофелем, зеленым горошком и каким-то желтым фруктом. На тарелке, в пределах досягаемости руки Лукаса, лежала вилка, но он не делал попыток взять ее.
Кроме Лукаса и Кайли в столовой никого больше не было. Она стояла рядом с ним, положив ему ладонь на плечо. Она никогда прежде не прикасалась к нему так, как сейчас. Лукас, удивленный, взглянул ей в лицо. Она очень устала, тупо подумал он. Кайли исхудала со времени их первой встречи: под глазами залегли темные, почти черные, круги. «Ты виноват в том, что она так выглядит», — укорил его внутренний голос. Лукас понял, что чем-то подвел Кайли, что-то сделал не так, как нужно. На мгновение стало стыдно, но лишь на мгновение. По крайней мере, она не сердится на меня, подумал он с благодарностью.
