— Ну, как вы тут, дорогуша? — спросил мистер Леман и приостановился, изумленный открывшимся зрелищем. — Ого-го! — восхищенно воскликнул он, а Джек МакКлюр, вошедший следом, заметил, что компаньон — истинный красавчик.
Простак смутился. С самого детства он старался поступать, как положено, а в этих замечаниях уловил критику.
— Как? — спросил он. — А вы разве не переоденетесь к вечеру?
— Нет, но это не имеет значения.
— Я думал, это ведь премьера…
— Конечно, и еще какая. Такой Сиракузы и не видывали.
— Мне надо произносить речь?
— Да нет, зачем?
— Хорошо. Я так и думал, но на всякий случай принарядился.
— Конечно. Порадуйте им глаз. Джек, в каком номере Эйлин?
— Дальше по коридору. Вам она нужна?
— Да. И передайте Фанни, что я в 726-м.
— О'кей, — отозвался Джек.
Он вышел, бросив последний восхищенный взгляд на Простака, а мистер Леман объяснил, чему тот обязан чести их визита.
— Знаете, почему я заглянул к вам, дорогуша? У вас такая просторная комната, я и подумал, вы не станете возражать, если мы соберемся тут после премьеры.
— Хотите отпраздновать?
— Скорее, поговорить кое о чем. Могут произойти кое-какие перемены.
— Перемены? В спектакле?
— Ну так, на всякий случай.
Простака кольнула легкая, но вполне ощутимая тревога. Ему не понравился этот небрежный разговор.
— Он ведь и так хорош? — беспокойно осведомился он.
— Еще бы. Фантастика. Но, понимаете, может кое-что всплыть. Так, реплика-другая. Нужно провести совещание.
Мы с женой живем в соседнем номере, но ваш такой просторный и красивый, лучше собраться здесь.
— Это кому? — озадачился Простак.
— Ну, всем, кто придет. Видите ли, после первого показа надо обменяться мнениями. Один скажет то, другой — сё, и тэ дэ, и тэ пэ, — по привычке объяснил Леман. — Хочется узнать, что думает народ, ясно? Я скажу, что вам делать. Прихватите с собой блокнот на спектакль и записывайте все, что, на ваш вкус, идет не так. О пьесе, об актерах, о декорациях. Словом, обо всем. Пометьте, а потом мы обсудим.
— А я думал, после премьеры… вы праздничный ужин устраиваете… Отметить там, и все такое прочее.
— Можно и ужин. Прекрасно. Простак украдкой тронул галстук.
— Э… а можно пригласить мисс Мур?
— Вам она требуется прямо сейчас?
— Нет, на ужин, я имел в виду. У вас нет возражений, чтобы и она присоединилась?
— Конечно, нет. Пригласите ее. И внизу скажите про ужин.
— О, я уже распорядился. Повидался с помощником управляющего. Его зовут Фричи.
— Дурак какой-то!
— А?
Мистер Леман заговорил внушительно, словно любящий отец, объясняющий сыну-подростку смысл жизни. За свою карьеру ему не раз доводилось бывать в Сиракузах и об Оскаре Фричи у него сложилось устоявшееся мнение.
— Вы с этим субъектом поосторожнее. Не допускайте его близко, а то он вас насмерть заговорит. Он чокнутый, ясно? Свихнулся на театре.
— А?
— Спятил. Дай ему хоть полшансика, и он никогда не замолчит.
— Мне он понравился.
— Да я ничего против него не имею. Только — дай ему палец, он всю руку хапнет. Держитесь-ка от него подальше.
— Хорошо.
Наступила пауза. На грубом лице Лемана проступила мрачность, глаза подозрительно увлажнились. Он порывисто протянул Простаку руку.
— Ну, дорогуша, вот и наступил наш вечер. Желаю удачи. Простак тепло пожал ему руку
— И вам того же!
— И вот еще что, — добродушно проговорил Леман, — работать с вами, Фиппс, одно удовольствие. Вряд ли вы сами понимаете, что значит для нас ваше сотрудничество. Мы ужасно вам благодарны. Спасибо!
— Это вам спасибо, — отозвался Простак. — Мне было очень приятно работать с вами.
Леман был явно тронут.
— В этом весь секрет успеха в театре. Сотрудничество. В первый показ частенько что-то идет наперекосяк, и тут же все начинают рычать друг на друга, но мы — как одна счастливая семья.
— Да, как одна семья. Правильно.
— Такой мы и останемся.
— Абсолютно.
— Счастливой семьей.
— Да, счастливой семьей. Новая пауза.
— Ну что ж, удачи, — снова пожелал мистер Леман.
— Удачи, — вторил ему Простак.
Опять воцарилась тишина. Двое сильных мужчин стояли, раздираемые чувствами, слишком глубокими, чтобы их можно было выразить словом. Молчание прервал приход Динти, следом за которой явился Джек МакКлюр.
— А-а! — воскликнул мистер Леман, отбрасывая сантименты и снова становясь человеком дела. — Вы мне нужны, моя милая.
— Я тут, фельдмаршал!
— Я хочу, чтобы вы на спектакле сидели рядом со мной, понятно? Будете записывать мои замечания. Джек, я только что говорил мистеру Фиппсу, как он нам помог.
— А то!
— И какое удовольствие работать с ним.
— Золотые слова. Удачи, Фиппс.
— Удачи.
— Тут было кое-что, Джек… что же это? — сказал мистер Леман. — Ах да, есть один аспект…
И он увел своего партнера, досказывая на ходу. Динти пошла было следом, но ее остановил страстный вскрик.
— Постойте!
— Что, мой птенчик?
— Погодите! — взмолился Простак. — У меня для вас кое-что есть.
И покраснел при мысли о том, что мог, захлестнутый эмоциями, всколыхнувшимися в его груди от нежной сцены с Лема-ном, даже временно забыть об этом. Он прогулялся к шкафу и вернулся с большой коробкой цветов. Динти пошатнулась.
— Это мне?
— Э-э… То есть «да». Я купил их в честь премьеры. Это цветы.
— Удивительно! Именно так я себе и сказала, как только увидела их. Цветы, сказала я, или глаза меня обманывают. Какой вы милый, Простак!
— Мы, Фиппсы, все милые. Славимся этим по всей Англии.
— Вы станете хорошим мужем для какой-нибудь хорошей девушки.
— Непременно. Это подводит меня к важному вопросу. Сколько раз я просил вас выйти за меня замуж?
— Я уже и со счета сбилась.
— Так вот, я прошу опять. Выйдете?
— О, Простак…
— Что толку твердить «О, Простак»!
— А что еще вы хотите услышать?
— Я ведь вам нравлюсь?
— Конечно. Кому бы вы не понравились?
— Ну, вот.
— Мало без толку твердить «О, Простак», а повторять «Ну, вот» еще глупее.
— Почему?
В Динти пробудился материнский инстинкт.
— Потому что, дитя мое, мы живем в жестоком мире и должны быть практичными. Вопрос не только в том, нравитесь вы мне или нет. Я-то лично считаю, что вы милы, как красный вагончик, но семейная жизнь требует денег.
— У меня есть десять тысяч долларов.
— Долго на них в наши дни не протянешь, если у вас нет работы.
Простак ее не понимал. Богиня в человеческом облике изъясняется совершенно непонятными словами.
— Что значит, нет работы? Я партнер в «Леман Продакшнс»! Мы получим прибыль! Знаете что, — вдохновился Простак, ибо воодушевляющие слова Лемана в ту, первую их встречу не увяли в его памяти. — Спросите Дика Роджерса и Оскара Хаммерстейна, сколько они получили со своих постановок. Спросите Оскара Серлинга или Макса Гордона…
— Да я и так знаю.
— А я все-таки скажу. Миллионы.
— Да знаю я. Но…
Динти запнулась. Она присутствовала на всех репетициях и стала ярым приверженцем Фанни Леман. В той бурной сцене, когда Фанни, характеризуя крепко сбитую драму, употребила эпитет «тухлая», она не участвовала, но, присутствуй она там, признала бы, что лучший друг Лемана и его самый строгий критик выбрала правильное словцо. Отчаянно цепляясь за надежду на Мэрвина Поттера, увидеть которого горят желанием все женщины Америки, она все равно терзалась сомнениями.
И все же ей не хотелось заморозить мечтания Простака. Возможно, для него наступит горькое пробуждение, но сейчас она была счастлива видеть его счастливым. Положив руки ему на плечи, она поцеловала его, и Простак задрожал, как желе.
— Ты никогда прежде этого не делала, — в благоговейном трепете пролепетал он.
— Не стала бы и сейчас, но я хотела пожелать тебе удачи. Это материнский поцелуй.