Строгая Динти стала еще строже. Ей показалось, что ее дурачат.

— Не нравятся мне все эти хитрости, — сказала она. — Чего вы рассчитываете добиться? Будьте честным. Будьте открытым. Пусть ваше «да» будет «да», а ваше «нет» — «нет». Уж если Фиппс, то Фиппс, а если Фоэнги, то Фанги.

— Друзья называют меня Простаком.

— Ну вот, хоть куда-то добрели.

— Я хочу, чтобы и вы так меня называли.

— С удовольствием. Спасибо, Простак.

— Не за что. Повисла новая пауза.

— Ну, — поинтересовалась Динти, — как продвигаются поджоги?

— А?

— Поджигали еще чьи-то шляпки?

— Нет-нет.

— А бунгало?

— О, нет! И бунгало не поджигал.

— Начали жизнь с чистого листа? Решили быть честным? Я очень на это надеялась. А что вы поделывали после нашей встречи?

— Кто? Я? Да так, ничего особенного. Вот, ночью собака загнала меня на дерево.

— Но вы выжили, правда? А я вчера ходила на вечеринку в Бронкс. Порадуйтесь, новая шляпка произвела сенсацию. За мной даже гнался по лестнице телеведущий.

Новая пауза. Простак судорожно искал в своем пошатнувшемся мозгу тему для беседы. Он понимал, пока что его вклад не особенно блестящий. Кроме того, ему хотелось, чтобы макушка прекратила подпрыгивать, точно крышка чайника, это мешало четко мыслить.

— Здесь столько пыли, — заметил он, набредя на интересную тему.

— Да, мы гордимся нашей пылью, — отозвалась Динти. — Мистер Леман ее импортирует. Немножко пыли попало вам на лицо. Нет, не там. Левее. Дайте я сотру.

Она забрала у него из руки платок и удалила пыль, естественно, к нему приблизившись, а такая близость опасна для девушки, которая произвела сильное впечатление на Фотерингей-Фиппса, ибо эти Фиппсы славятся горячей кровью. Именно такая кровь вовлекла в большие неприятности дядюшку Теодора, что могут подтвердить семейные архивы, повествующие об оксфордской барменше (1909 г.).

К тому же, под влиянием цыганской сивиллы Простак уже смотрел на Динги как на ту, которая предназначена ему судьбой. Все поэты романтической школы признают, что, встретив подобную особу, вы можете опустить формальности и выбросить книгу этикета. Слово-другое, и вы вольны свободно выражать свои чувства.

Может, это и правильно, а может, и нет, поэт — советчик ненадежный; но именно таких взглядов придерживался и Простак. То, что приподнимало его макушку, внезапно вскипело. Перед глазами заплясали искры. Порывисто потянувшись, он заключил Динти в объятия. Мало того, он поцеловал ее со всей страстью широкой натуры и был готов продолжать в том же духе, когда рука, просвистев в воздухе, залепила ему оплеуху. Небеса, как хорошо известно, защищают небогатых девушек, но Динти Мур в подобных случаях считала более разумным не полагаться на помощь сверху. Она натренировалась в прекрасных апперкотах и не стеснялась демонстрировать выучку. Точно в такой же манере она нанесла удар на Кони-Айленд молодому клерку по имени Эд, когда тот, угостив ее парой бутербродов и шоколадным мороженым с орехами, повел себя так же импульсивно.

Отступив, она окинула Простака холодным взглядом. Он разочаровал ее. Ей казалось, что она погладила дружелюбную на вид собаку, а та на нее накинулась.

Простак потер ухо. Мысли у него еще путались, но все-таки он понимал, что ему положено извиниться.

— Простите, — выговорил он.

— Ничего.

— Я потерял голову.

— Если она у вас есть. Больно вам?

— Да.

— Вот и прекрасно.

Ум Простака заработал снова. Он мог все объяснить.

— Я понимаю, это немножко неожиданно. Видите ли, гадалка в Англии предсказала мне, что я отправлюсь в далекое путешествие и встречу прекрасную девушку. Так что когда я действительно поехал в Америку, а потом встретил вас, то, естественно, подумал: «Ого-го!» То есть я мигом смекнул — это вы, а это я. Это мы оба, если вы меня понимаете. Не следовало, конечно, так увлекаться, но ведь я исподволь подходил к тому, чтобы сделать вам предложение.

— Что!

— Пред-ло-же-ние. По буквам: персик, роза, енот… Динти, присев на стол, оглядела его с живым интересом.

Жизнь она вела уединенную и впервые встретилась с личностью, подобной последнему из Фотерингей-Фиппсов.

— Ну и ну!

— Я знаю, знаю. Конечно же, вы должны все обдумать. Я не хотел атаковать вас внезапно.

— Само получилось?

— Вот именно. Я влюбился с первого взгляда, видите ли. Но я готов молчать до более удобного момента.

— И часто вы так влюбляетесь?

— Никогда. То есть, не с такой… — …страстью?

— Вот именно. Понимаете, страсть…

— По буквам: солнце, тростинка, астра…

— Да-да.

Зачарованная Динти глядела на него. Она все еще глядела, когда дверь открылась, и вошла мисс Глэдис Уиттекер, мрачная и целеустремленная. Ожидая увидеть мистера Лемана и обнаружив на его месте молодого человека с кремовыми волосами, она запнулась на ходу.

— А мистер Леман? — проговорила она, оглядываясь. — Я пришла его повидать.

— Он скоро вернется, мисс Уиттекер, — сообщила Динти.

— А зачем ему понадобилось куда-то уходить? Я же сказала, что еще зайду. Это важно.

Осознав свои новые обязанности, Простак очнулся от ступора.

— Э… э… это имеет отношение к спектаклю? — спросил он, гадая, нужно ли добавить «дорогуша» или «моя душенька». В нем уже пустили ростки манеры театрального менеджера.

— Простите?

— Я хочу сказать, что если это имеет какое-то отношение, то вами могу заняться и я.

Любезность вопроса несколько смягчила суровую целеустремленность мисс Уиттекер.

— Да? Мистер Леман говорил о человеке, который войдет в компанию. Это вы?..

— Правильно. Я партнер.

— Тогда, конечно, вы сумеете помочь! — воскликнула мисс Уиттекер, пуская в ход все свое очарование. — По-моему, мистер Леман не упоминал вашего имени.

— Фиппс.

— А я Глэдис Уиттекер, мистер Фиппс. Вы ведь взглянете на репетиции, правда? Не сомневаюсь, всем нам захочется узнать ваши идеи. А мне особенно. Не могу передать вам, как я рада, что вы берете все в свои руки. О, я ведь по делу! — перебила она себя, будто внезапно что-то вспомнив. — Не могли бы вы оказать мне великую любезность? Не хочется утруждать вас, но я забыла дома чековую книжку. А только что увидела прелестное платьице. Продавцы не хотят его придержать. — И мисс Уиттекер на одну кошмарную секунду перешла к какому-то лепету.

Простак вынул чековую книжку.

— Конечно. Сколько?

— Сто долларов. И пусть дадут наличными.

— О чем говорить!

Спасибо. — Мисс Уиттекер забрала чек и сунула в расшитую сумочку. — Прекрасно. Просто чудесно, мистер Фиппс, что вы пришли к нам. И не забудьте! Вы должны заглянуть на репетицию и высказать мне все свои замечания. Если вам не понравится, вы ведь мне скажете? Да?

— А вы не обидитесь?

— Обижусь? — чуть ли не в экстазе воскликнула мисс Уиттекер. — Настоящий артист благодарен за советы. До свидания, мистер Фиппс, и еще раз спасибо. Как хорошо иметь такого менеджера!

Дверь закрылась. Простак растерянно смотрел вслед актрисе. Мисс Уиттекер, явившаяся в самый разгар важнейшей сцены, показалась ему немножко слишком напористой.

Динти рассматривала его с новым интересом.

— Так вот кто вы! Тот самый ангел.

— А?

— Мистер Леман про вас рассказывал. Вы уже вложили деньги в шоу?

— А? Да, вложил определенную сумму.

— Ну-ну. Я часто гадала, какие чувства испытывает такой человек. Наверное, приятно быть ангелом. Будь у меня такое богатство, как у вас, я бы тоже рискнула.

Словечко «рискнула» вновь оживило все тревоги и колебания, охватившие Простака после беспокойной сцены с этой миссис Леман. Он вздрогнул, словно невидимая рука ткнула острым шилом в сиденье его стула.

— Рискнул бы? А вы что, думаете, это рискованно?

— Спектакль — всегда игра в рулетку.

— Но этот… где играет Мэрвин Поттер…

— Конечно, сильная приманка. Но…

— Да?

— Он такой непредсказуемый. Вполне может подвести.