Сообщив начальству, что у него — острый приступ невралгии, молодой дипломат выпил кофе, съел немного джему и поспешил в аэропорт Орли. Как и Отелло, он очень волновался.

Лорд Тилбери, как обычно, пришел незадолго до десяти и принялся за работу, но — против обычая — работать не смог. Отпустив Гвендолен на ее место, он барабанил пальцами по промокашке, ибо ожидал сводок от Пилбема.

Через очень долгое время зазвонил телефон.

— Тилбери?

— Лорд Тилбери у телефона, — отвечал этот лорд, опасаясь, как бы недавний подчиненный не назвал его Джорджем. — Да, Пилбем? Какие новости?

— Все к собакам, — сказал Перси. — Ничего не понимаю. Мерфи говорит, насосался, как скотина, но я сейчас звонил, он дома. А не в полиции, — мрачно прибавил он, и будешь мрачным, когда уплыли две тысячи, хотя гораздо хуже, когда уплывают десять миллионов.

Лорд Тилбери, находившийся в той ситуации, которую мы описали последней, испытал невыносимую боль. Буркнув «Ну, вот!..», он повесил трубку и нескоро обрел хотя бы относительное спокойствие. Как многие мужчины, пребывающие в унынии, он жаждал женской заботы, и, приоткрыв дверь, сказал:

— Мисс Гиббз…

— Да, лорд Тилбери?

— Я… э… знаете, так, подумалось… мдэ… вы не сходите со мной в ресторан?

Прекрасное лицо осветилось радостью, но тут же и угасло.

— О, лорд Тилбери, с удовольствием, но вы пригласили мистера Льюэллина!

Если бы здесь не было дамы, первый виконт, как говорится, выразился бы. Он совершенно забыл о предстоящей встрече.

— Завтра он улетает в Рим, — дополнила Гвендолен. — Сегодня зайдет в полвторого.

День был жаркий, но лорда зазнобило. Мысль о том, что глава кинокорпорации зайдет и никого не застанет, способна вогнать в трепет. Если тебе принадлежат утренняя, вечерняя и воскресная газеты, а также четыре журнала, ты не вправе оскорблять того, кто может пустить на рекламу тысячи фунтов. Газетный магнат знал, что киношный магнат — обидчив.

— Спасибо, — искренне сказал он, — спасибо, что напомнили. Как-нибудь в другой раз, а?

— О, конечно, лорд Тилбери!

— А как поживает Персиваль Рандольф?

— Кто? А, Брюква!

— Брюква?

— Я его так зову. Он на брюкву похож, такой круглый.

— Ага, ага. Понимаю. Очень разумно.

Несмотря на неудачу, лорд Тилбери был доволен. Ухаживание явно продвинулось. Он дарил цветы, конфеты, бульдога (все-таки — не Брюкву), а теперь пригласил в ресторан. Поистине, осталось только объясниться.

Дожидаясь звонка и надеясь, что Льюэллин сообщит, как вывихнул ногу, он звонка дождался, но это был не Льюэллин (тот принимал ванну, готовясь к визиту), а Перси Пилбем.

— Тилбери?

— Лорд Тилбери у телефона.

— Мерфи только что ушел.

— Дэ? — без должного интереса откликнулся первый виконт.

— И знаете, что он сказал? Один американский газетчик говорил ему, что ваш братец — чистый псих. Опротестовать завещание не думали?

— Думал, но поверенный отговорил. Нет доказательств.

— Вы послушайте Мерфи!

Лорд Тилбери ощутил, что Пилбем достоин всякого уважения.

— А? — сказал он. — Да? Ну, что, что?

— Не бормочите, Тилбери. Я ничего не понял.

— Что говорит ваш Мерфи?

— Такой Биллингсли…

— Неважно. Что он говорит?

— Этот Биллингсли, он из газеты, хотел взять интервью. Ну, написал, а братец ваш и ответь красным мелом.

— Чем?

— Красным мелом. Каждое слово обведено синеньким. Как Хаймен Кеплен.

— Кто?

— Ладно, неважно. Пригласил его пообедать, и ел наоборот.

— Что?

— Задом наперед. Начали с кофе и сигар, портвейн, суфле, потом — телячья отбивная, а кончили аперитивом. Биллингсли чуть не умер. Интервью взять не удалось, старый псих — то есть ваш братец — ставил пластинки. Особенно он любил Дороти Шей. «Песнь горней девы» слушал шестнадцать раз, начал семнадцатый.

Трубка задрожала в руке у лорда. Он и не надеялся на такой подарок.

— Да если это рассказать присяжным…

— Вот именно. Мало того, за отбивной ваш братец сказал, что он — последователь Чарльза Форта.[62]

— Кто это?

— Некогда объяснять. Посмотрите в энциклопедии. В общем, ясно. Идите, сообщите Кристоферу. Увидите, что он запоет! Хэлси-корт, Хэлси-чамберс, три.

Лорд Тилбери радостно вздохнул.

— Иду. Спасибо, Пилбем.

Вернувшись от дяди, где он сгрузил драгоценный груз, Джерри удивился. Слова о стеклышке он все-таки счел поэтической метафорой, но, кроме синяка под глазом, нее в Биффе блистало и сверкало. Судя по манере, он пил только лимонад, как отец Перси Пилбема.

— Джерри, старик! — обрадовался он. — А я все гадаю, где ты. Куда ходил?

— Ездил в Патни.

— Это что?

— Такой пригород, там живет мой дядя. Я побуду у него несколько дней, а Кэй переедет сюда. Она считает, что тебе нужна женская забота.

Бифф снисходительно посмеялся.

— Женщины, женщины! Вечно они суетятся.

— Ну, все-таки ты был довольно страшен. Я заехал посмотреть, жив ты или нет.

— Хорошо, что застал. Собираюсь уйти.

— Да?

— Да. Надо с Линдой помириться.

— Значит, поссорились? Так я и думал. Она дозвонилась тебе в «Аргус»?

— Да. и порвала помолвку. Но ты не беспокойся, я все улажу. Помнишь, я советовал с Кэй? Хватаем, целуем и так далее. Кстати, как, сработало?

— Не пробовал. Ты помешал.

— Жаль.

— Кстати, почему ты так надрался?

— Пришлось. Тут такое дельце… В общем, шпион.

— Да ты проспись!

— А ты послушай. Значит, Скотланд-Ярд попросил Пилбема расколоть шпиона. Пилбем поручил это мне. Я было отказался, из-за Линды, но тут она позвонила. Ну, тогда согласился, тем более — сорок долларов.

— За что?

— Я ж тебе говорю. Надо расколоть шпиона. Больше сказать не могу, сам понимаешь. Ну, пили — Джерри, старик, не пей никогда со шпионами! Полые они, что ли? Ни в одном глазу. Знаешь, я уже плохо его различал, а он — как стеклышко. Хороший дядька, марки собирает. Так вроде — Мерфи, а на самом деле — Иванович или Молотофф.

— Это он тебе глаз подбил?

— Ну, что ты! Мы с ним друзья. Я ему — про Линду, он мне — про марки. Глаз — это позже, на улице. Точно сказать не могу, но с кем-то дрался.

— Тебя же могли взять!

— Вот и я подумал. Знаешь, это Провидение, оно хранит хороших людей. Да, так я говорил, что помирюсь с Линдой. Поведу куда-нибудь, обниму — она меня и простит.

— Ты уверен?

— Еще бы!

— Знаешь, она так орала…

— А. тогда? Плюнь. Когда женщина говорит по телефону, с ней что-то случается. Порет, сама не знает, что. Потом плачет, жалеет. А теперь, Джерри, старик, я пойду оденусь. Приятно с тобой поболтать, но…

Зазвонил телефон, и, недокончив фразу, он побежал в переднюю.

— Алло! — послышалось оттуда. — Да, это я. Кто? Конечно, если хотите. Еде вы? У «Баррибо»? Значит, скоро будете тут. Это хорошо, а то мне надо уйти. Ладно, жду.

— Ты подумай, — сказал Бифф, возвращаясь. — это старый Тилбери. Хочет со мной поговорить, наверное — про наследство.

— Мне как, уйти?

— Ну, что ты!

— А я не помешаю?

— Поддержишь. Он тебя видел?

— Не думаю. Он с мелкой сошкой не общается. Может, случайно…

— Да вообще не запомнил. У тебя обычное, неприметное лицо. Когда он придет, сделай вид, что ты — мой поверенный. Сложи вместе кончики пальцев, побольше сопи. Будет ругаться — напомни о диффамации при свидетелях. Накинется — дай в ухо.

Зазвонил звонок.

— Ну, Ватсон, — сказал Бифф, — это наш клиент. Добрый день, лорд Тилбери.

Гость посмотрел на Джерри.

— Мой поверенный, — прибавил Бифф, — мистер Хендерсон из конторы «Хендерсон, Хендерсон, Хендерсон, Хендерсон и Хендерсон». Видимо, урожайный год. Просто расплодились! Ну, заходите, заходите, присаживайтесь. Чем угостить?