Тилбери, о котором мы упоминали в нашей хронике, хозяин Джерри Шусмита и Гвендолен Гиббз, был, собственно, лордом, ибо получил титул за то, что наводнил страну самой мерзкой продукцией, какая только появлялась с тех пор, как великий Кокстон[50] изобрел печатный станок. Лорд, носящий этот титул, основал издательство «Мамонт» и в данный момент диктовал письма секретарше. Скажем прямо, что глаза его светились любовью, а голос любой поэт бестрепетно сравнил бы с зовом горлицы.

Первый виконт был невысок, толст, а если поест омара — склонен идти пятнами; но ни один закон не возбраняет толстым, пятнистым виконтам влюбляться в стройных блондинок. Прибавим, что он достиг того опасного возраста, в котором питсбургские миллионеры женятся на хористках из оперетты.

Овдовел он давно. Еще раньше, когда он был просто Джорджем Пайком и едва основал «Сплетни», он женился на бесцветной девице по имени Люси Мейнард, которая года через два незаметно ушла из жизни. Поглощенный делами, он не думал о новом браке и не нуждался в женском обществе, удовлетворяясь тем, что дом ведет племянница. Жил он, заметим, в Уимблдон Коммон.

Однажды агентство послало ему прекрасную Гвендолин, и все случилось так, словно кто-то из сотрудников, перейдя от слов к делу, подложил под него динамит. Теперь он только и думал о том, как поплывет с ней на яхте в Канны; пока же — диктовал письма.

Сейчас он обращался к издателю «Светских сплетен», которым явно недоставало перца. Прежде их издавал сын Пилбема, и они просто сверкали, по скандалу в каждом номере. Однако хитрый Перси догадался, что несравненно лучше разнюхивать чужие дела для себя. Он открыл сыскное агентство, первый же виконт сожалел об утрате. Все были хуже Пилбема, а этот Шусмит — хуже всех.

Додиктовав письмо, чья вредность побудила секретаршу назвать его в уме скунсом, он снова впал в умиление.

— Надеюсь, — нежно сказал он, — вы не устали.

— О, нет, лорд Тилбери!

— Устали, я вижу. Что-то душно… Идите, отдохните. Гвендолен отвечала, что ценит его доброту, но собирается в ресторан и должна подождать кавалера.

— Мой кузен. — объяснила она, и бедный виконт успокоился.

— Ага, ага… — сказал он. — Тогда не вызовите ли Нью-Йорк?

— С удовольствием, лорд Тилбери.

— Какое там время?

Быстро подсчитав, она предположила, что там — половина первого.

— Значит, надо поймать Хаскелла, пока он не ушел из кафе. Хаскелл и Грин, юристы. Частный разговор.

— Сию минуту, лорд Тилбери.

— Меррей-хилл, 2-40-25. Да, мисс Гиббз, вы послали телеграмму на яхту мистера Льюэллина?

— Конечно, лорд Тилбери.

Дверь закрылась. Лорд предался мечтаниям, представляя себе то фас, то профиль златокудрой Гвендолен, когда кто-то вошел. Он собирался заорать — но увидел, что это племянница Линда.

По сравнению с секретаршей ее нельзя было назвать красивой, но. приятной она была — ясный взор, смешливый рот. Кроме того, мы назвали бы ее разумной, и не ошиблись бы. Можно назвать ее и успокоительной, хотя лорда Тилбери приход ее рассердил.

— Да? — произнес он. — Да, в чем дело?

— Я тебе мешаю?

— Мешаешь. Собираюсь говорить с Нью-Йорком.

— Прости. Я только хотела сказать, что сняла номер в отеле. Ты скоро уедешь, не стоит нанимать слуг.

Недавно первый виконт зашел так далеко, обличая верных помощников, что те подали в отставку, и разумная Линда решила временно обосноваться в гостинице.

— Ты на третьем этаже, я — на четвертом.

— А сколько там жить? Еще когда будет эта яхта!

— Очень скоро. Шкипер звонил, все починили. Можешь плыть, как только захочешь.

— Это хорошо. Я бы завтра отплыл, но тут приезжает Айвор Льюэллин, надо его угостить. Ничего не поделаешь!

— А кто это?

— Киношник. Много рекламы. Его обижать нельзя. А сейчас, ты уж прости, я звоню в Нью-Йорк.

— Льюэллину?

— Нет, он плывет на «Квин Мэри». Юристам.

— Насчет завещания?

— Да.

— Я подожду. Интересно, оставил он тебе деньги или нет?

— Кому же еще? Мы не дружили, но он мой брат, в конце концов.

— Мог оставить на благотворительность.

— Он ее не любил.

— Тогда — тебе. Хотя на что они? У тебя и так много. Лорд Тилбери не любил дурацких вопросов.

— Не говори ерунды, — сказал он. — А! Он схватил трубку, как змею.

— Мистер Хаскелл? Здравствуйте, это лорд Тилбери. Вы ведете дела моего брата…

Примерно полминуты он слушал. Потом закричал, да так, что Линда подскочила:

— ЧТО?

Когда она опустилась на пол, крик еще стоял в воздухе, но с потолка почему-то ничего не сыпалось. Лицо у лорда Тилбери было синее, он тяжело дышал.

— Дядя! — вскричала Линда. — Что случилось? Воды принести?

— Воды! — хрипел лорд Тилбери, давая понять, что ничего хорошего о ней не думает. — Знаешь…

— Что?

— Знаешь…

— Да что?

— Знаешь, кому он оставил деньги? Этому остолопу!

— Какому?

— Кристоферу.

— Биффу?

— А то кому?

— Бифф всегда говорил, что дядя его не любит. В чем тут дело?

Лорд Тилбери не отвечал; и тактичная Линда решила оставить его наедине с горем.

Через несколько минут пэр тоже удалился, стремясь выпить в клубе что-нибудь особенно крепкое. Он был так озабочен, что без слова, без взгляда прошел мимо Гвендолен Гиббз. Она удивилась. Обычно она думала только о фильмах и о прическах, но сейчас хозяин все чаще занимал ее мысли.

Заметив, что он неравнодушен, она обсудила свои домыслы с Перси, который их подтвердил. Далеко не впервые, сказал он, пожилой вдовец женится на секретарше. По словам Пилбема-сына, отель «Баррибо» набит именно такими парами. Сидишь рядом день за днем, поневоле влюбишься. Убеждали в этом и книги. Буквально в каждой богатый босс женился на молоденькой.

Конечно, лучше бы хозяин был посвежее и постройнее — как, скажем, капитан Фробишер, женившийся на гувернантке, но нет в мире совершенства. Выводя в записной книжке слова «Леди Тилбери», она не заметила, что открылась дверь и вошел Бифф.

Вошел он бодро, победно, как подобает миллионеру, но резко остановился, пошатнулся и онемел. Женская красота удивительна тем, что никогда не угадаешь, где она появится (если не считать обложек журнала «Светские сплетни»). Знакомые покойного Александра Гиббза и его жены Амелии в жизни бы не поверили, что у них родится дочь, от которой шатаются и немеют. Глаза ее напоминали Средиземное море, волосы — самое лучшее масло, лицо остановило бы сотни кораблей.[51]

Бифф, мягко выражаясь, был потрясен.

— У-ух! — заметил он, обретя дар речи.

— Здравствуйте, — сказала Гвендолен. — Вы к кому?

— К вам, — отвечал Бифф, гордясь своей прытью. Об адресе Линды он забыл.

— Все ушли, — сообщила Гвендолен, игнорируя его ремарку. — Никого нет.

— Очень хорошо! Старый пират не здесь?

— Если вы имеете в виду босса, он тоже ушел. Бифф понимающе кивнул.

— Известное дело, хозяин — не работник. Уж эти мне акулы! Смылся? Бросил вас одну? Бедная, верная душа. Видимо, все за него делаете?

— Я его секретарша.

— Именно это я хотел сказать. Вы скромны, но без вас этот «Мамонт» развалился бы ко всем чертям. Национальная катастрофа! Однако вам тут не место. Ваше место — в кино.

Высокомерие упало с нее, как платье. Такие слова она любила. Лазурные глаза засияли, и она впервые позволила себе улыбнуться.

— Вы думаете?

— Еще бы!

— Мне это многие говорят.

— Не удивляюсь.

— Есть такой киношник, большой человек, он скоро приедет. Аи вор Льюэллин.

— Я его знаю. Брал интервью.

— Какой он?

— Вроде бегемота. Хотите, чтоб он вас снимал?

— Хотела бы… Я люблю картины.

— В смысле, фильмы. Что ж, буду следить с интересом за вашей карьерой. Вы далеко пойдете. Есть в вас что-то такое, потрясающее. Кстати, как вы насчет обеда?