— Да оставь ты его, — продолжала прекрасная леди, — он заговаривается.
— Постой, Конни. Может быть, я ошибаюсь, но что-то из этого выйдет. Рукопись передают по цепочке. Еще немного — и мы узнаем, кому ее вручил Бодкин.
Пилбем звонко рассмеялся.
— Вручил! Ловко, а? Вручил! Да я за ней ползал под кровать!
— Что?!
— Ударился.
— Вы хотите сказать, — осведомилась леди Констанс, — что все это время она у вас?
— Говорила я, Конни, что-то выйдет.
— Да, Конни, — отвечал Перси Пилбем, — у меня.
— Что ж вы сразу не сказали? Где она?
Пилбем игриво погрозил пальцем.
— Мистер Пилбем, — сказала леди Констанс со всей своей надменностью, — я требую, чтобы вы сообщили нам, где рукопись.
Это было неудачно. Сходство с подвыпившим эльфом мгновенно исчезло, сменившись угрюмостью и упрямством. Из маленьких глазок смотрел боевой дух Альберта Эдварда, который отказался платить штраф и просидел неделю в тюрьме.
— Мдэ? — сказал он. — Вот как, требуете? Легче на поворотах. Разрешите сообщить, что спрятана она в надежном месте. Там и будет, пока не отдам Тилбери. Так-то, любезная Конни.
— Джули, что он говорит? — растерянно спросила леди Констанс.
— Постой, постой, — сказала леди Джулия. — Я бы на вашем месте, мистер Пилбем, не связывалась с лордом Тилбери. Если подойти к делу разумно, мы можем договориться.
Пилбем, направлявшийся к двери, схватился за стол, чтобы удержать равновесие.
— Поздно, — отвечал он. — Поздно, меня оскорбили. Конни, видите ли! Кто ей позволил так разговаривать? Все. Отдаю Тилбери. Ждет в «Гербе», пока. — И Перси исчез.
Леди Констанс обратилась за разъяснениями к сестре.
— Не понимаю! Какой Тилбери?
— Издатель, мой ангел, издатель, с которым у Галахада контракт.
— Так он же ее опубликует!
— Естественно.
— Я не допущу!
— Как? У него — контракт.
— Что ж, ничего нельзя сделать?
— Ну, позвони сэру Грегори, пригласи его к нам. Кажется, он умеет обращаться с этим гадом. Хотя вряд ли. Он сейчас не в духе. Ах, Конни, иногда я мечтаю, чтобы ты была… попроще. Приятно видеть тебя в действии, просто слышишь рыцарские трубы — но все-таки немножко… обескураживает.
А в кабачке «Герб Эмсвортов» лорда Тилбери позвали к телефону. Это хлыщ Бодкин, предположил он, этот надломленный тростник, на который он чуть не оперся. С ним надо построже.
Еще тогда, после беседы в саду, магнат решил, что положиться можно только на одного человека, такого Пилбема, который когда-то издавал под его эгидой «Светские сплетни». Воровать в узком смысле слова шеф его еще не просил, но верил, что он на это способен, конечно — за хорошие деньги. Теперь, в виде сыщика, он даже теснее связан с таким видом деятельности. Словом, лорд думал о том, не решит ли все телеграмма в «Аргус».
Останавливало одно — как запустить Перси в замок? Сыщик — не хорек, замок — не кроличья нора. Именно это побуждало оставить мечты, а заодно — прибавляло суровости, которую он и проявил, поднося к уху трубку.
— Да? — рявкнул он. — Кто там? И услышал:
— Привет, Тилбери! Это я, Пилбем.
Глаза у магната вылезли, как у крупной улитки. Такие случайности, собственно, и называются чудесами.
— Говорю из замка, — продолжал голос.
— То есть как?
Трубка задрожала. Что это, прямой ответ на молитву или слуховая галлюцинация?
— Да, из замка, — подтвердил голос. — Эй, где вы! Тил-бе-ри! Ничего, что без лорда? Я, знаете, подшафе.
— Пилбем! — выговорил пэр. — Я не ослышался, вы в замке?
— Ну!
Человек, создавший издательство «Мамонт», не тратит время на пустые слова. Другой спросил бы: «Как вы туда попали?»; другой — но не этот. Все в свое время.
— Пилбем, — сказал лорд Тилбери, — это чудо! Езжайте немедленно сюда. Есть срочное дело.
— Дело?
— Дело.
В голосе появилась металлическая нота:
— А что мне с этого будет?
Лорд Тилбери быстро прикинул в уме.
— Сто фунтов, — ответил он и чуть не оглох от какого-то мерзкого звука. Видимо, это был саркастический смех.
— Двести!
— Слушайте, Тилбери, знаю я это дело. Одна рукопись…
— Да, да!
— Тогда разрешите сообщить, что мне предлагали пятьсот, предложат и тысячу. С вас больше не возьму. Думайте побыстрей. Тысяча — моя цена.
Лорд Тилбери подумал быстро. Мало кому во всей Англии становилось так худо при мысли о разлуке с деньгами, но сопоставлять он умел. Что тысяча фунтов в данном случае? Так, наживка для кита.
— Хорошо.
— Заметано?
— Я сказал, хорошо.
— Молодец! — одобрил голос. — Сидите там. Принесу, как говорится, искомое.
— Что?!
— Ис-ко-мо-е. Ладно, ариведерчи! Устал я, что ли?.. Пойду, лягу. Пока! Пип-пип!
Судя по звяканью, Пилбем повесил трубку. Когда он уже засыпал, кто-то стал к нему ломиться. Он мрачно спросил:
— Это кто?
— Откройте, увидите!
— Галли, да?
— Я вам покажу «Галли»!
— Чего надо?
— Поговорить.
— Идите, идите, — сказал сыщик. — Некогда мне, сплю. Передайте, пусть к обеду не ждут. Устал, что ли…
— Вы у меня устанете!
— Как это «у вас»? — поправил сыщик. — Я у себя.
И, неназойливо радуясь своей находчивости, откинулся на подушки. Ручка крутилась всуе. Дверь трещала. Потом наступила тишина, прерываемая мирным храпом.
Глава XIII
Тьма окутала замок, ласковая тьма, которая к концу летних дней смыкается, как бархатный занавес. И алые, и белые цветы,[36] естественно, уснули. Ухали совы; шуршали кусты, поскольку мелкие ночные твари спешили по каким-то своим делам. Запах влажной земли сливался с благоуханием штокроз и желтофиолей. Звездное небо просекали летучие мыши, а легкие мотыльки метались в золотом луче, вылетавшем из окна столовой. Был час, когда мы забываем свои заботы за пиршественным столом.
Но те заботы, которые терзали обитателей замка, не поддались бы яствам и питью. Суп ушел, как пришел. Ушла и рыба. Пришли предварения к жаркому и еще не ушли. Над столом, словно туман, висел покров скорби. Даже девятый граф, не склонный к унынию, ощущал, что обед испорчен присутствием сэра Грегори.
Что до самого сэра, недавние вести сокрушили бы для него и десять обедов. Как ясно выразил это в бессмертном труде былой приятель (см. гл. IV, VII, XI, XVIII), юность его была легкомысленной, но сейчас, уже в годах, он смотрел на жизнь очень серьезно. Серьезной была его тяга в парламент; а если Пилбем, выполнив угрозу, отдаст рукопись Тилбери, шансов практически нет. Кого-кого, а местный комитет он знал. Прочитай тот о креветках — и все псу под хвост.
Сюда он пришел, дабы спорить с сыщиком, умолять, взывать к лучшим чувствам, если они существуют, — и что же? Сыщика нет. Не с кем спорить, не к кому взывать, некого и умолять.
Где он, так его так?
Тот же самый вопрос мучал и леди Констанс. Неужели, выйдя зигзагом из гостиной, он направился к лорду Тилбери?
В слова воплотил все это лорд Эмсворт, какое-то время оглядывавший стол сквозь сдвинутое пенсне тем взглядом, каким глядит кошка, производя поверку своих котят.
— Бидж! — сказал он.
— Милорд? — откликнулся несчастный, чью утробу вконец изгрызла лиса.
— Бидж, я не вижу мистера Пилбема.
— Мистер Пилбем у себя, милорд. Лакею он сообщил, что к обеду не выйдет. Головные боли, милорд.
— Я тоже к нему стучался, — поддержал его Галли. — Мне он сказал, что хочет спать.
— Ты не зашел?
— Нет.
— Надо было зайти. Может, ему плохо.
— Если б я зашел, было бы еще хуже.
— Голова больше болела бы?
— Куда больше! — сурово заверил Галли, беря соленую миндалину.
На трех участников новость подействовала точно так, как действует дождь на скошенный луг,[37] каплями орошая землю. Леди Констанс похорошела, словно освежившийся цветок; то же самое скажем мы и о леди Джулии. Сэр Грегори, кроме этого, вздохнул с таким облегчением, что погасил свечу. Шесть глаз (попарно) переглянулись, одаряя друг друга радостной вестью.