Не оттуда ли явятся его наниматели? Не спустятся ли они, подобно олимпийцам, с горной вершины, скрытой от глаз смертных? Будденбаум такого пока что не видел, но ведь все когда-то происходит впервые. Так что оставалось лишь надеяться, что сегодняшний сюжет не окажется эпическим. Если они явятся в громах и молниях, то на улицах может и не остаться зрителей.

Кто тогда придет на вечеринку к Джун Давенпорт?

Туманное облако заметил не только Будденбаум, Дороти Баллард уже даже успела позвонить Тарфу Томпсону: она доверяла его метеорологическим прогнозам и потому спросила, не прольется ли на участников парада неожиданный дождь. Тарф успокоил ее. Туман, конечно, странный, но ни каким дождем и не пахнет, в этом он уверен.

— Вообще-то, — добавил он, — если бы я меньше разбирался в погодных явлениях, то принял бы его за морской туман.

Успокоенная Дороти вернулась к своим делам.

Первое мероприятие — «живые картинки о первых поселенцах в Орегоне, которые разыгрывали в парке на открытой сцене пятиклассники миссис Хендерсон, — началось на десять минут позже, чем было объявлено, зато собрало толпу человек в двести, и все прошло очень мило. Дети в шляпках и капорах или с деревянными ружьями выглядели про сто прелестно и декламировали свои роли так старательно, будто от этого зависела их жизнь. Особенно тронула Дороти сценка про некоего преподобного Уитни (Дороти слышала о нем первый раз, но не сомневалась в добросовестности Фионы Хендерсон), который и привел в долину Уилламетт через зимние перевалы отряд пионеров. Когда Мэтью, сын Джеда Джилхолли, который играл преподобного, появился на сцене из бумажного снега и воткнул в траву крест, вознося хвалу Господу за спасение своей паствы, у Дороти на глаза навернулись слезы.

Представление закончилось, толпа начала расходиться, и Дороти подошла к Джеду, который стоял, обнимая сына за плечи, и оба они улыбались во весь рот.

— Хорошо начался праздник, — заметил Джед, обращаясь к Дороти и ко всем прочим, кто мог его слышать.

— А то дело нам его не подпортит? — спросила Дороти.

— Ты про фликера? — Джед покачал головой. — Фликер сбежал и не вернется.

— Приятно слышать, — сказала Дороти.

— Что скажешь о нашем Мэтти? — спросил Джед.

— Потрясающе сыграл.

— Он учил слова несколько недель.

— А сегодня чуть не забыл, — сказал Мэтью. — Заметно было?

— Ты просто боялся этого, сынок, — отозвался Джед, — но я-то знал, что ты все помнишь.

— Знал?

— Конечно. — Он ласково потрепал сына по волосам.

— Съедим по мороженому, па?

— Звучит как приказ, — улыбнулся Джед. — Ладно, Дороти, еще увидимся.

Она редко видела Джеда таким, и смотреть на него ей было приятно.

— Для того и придуман фестиваль, — сказала она Фионе, когда они стояли рядом и смотрели, как дети укладывали ружья и шляпы в картонные коробки и уходили в сопровождении родителей. — У всех хорошее настроение.

— Хорошо сыграно, правда? — сказала Фиона.

— Между прочим, откуда вы взяли этого преподобного?

— Ну конечно, я немножко приукрасила, — проговорила Фиона, понизив голос до шепота— Собственно говоря, он почти не имеет отношения к нашему городу.

— А-а.

— На самом деле он вообще не имеет к нам отношения. Преподобный Уитни основал церковь в Силвертоне. Но такая замечательная история. Если честно, я не нашла про наших отцов-основателей ничего такого, что годилось бы для детского спектакля.

— А про Нордхоффа?

— Ну, он был намного позлее, — сказала Фиона своим поставленным учительским тоном.

— Да, разумеется.

— На самом деле наша ранняя история весьма непростая. Меня даже шокировало, какие здесь были вольные нравы. Отнюдь не всех переселенцев можно назвать добрыми христианами.

— Вы уверены? — спросила искренне удивленная Дороти.

— Совершенно уверена, — ответила Фиона.

Но Дороти не сомневалась, что Фиона преувеличивает, и предпочла закончить разговор. Наверное, первые жители Эвервилля были и впрямь грубоваты (в каком же городе нет пьяниц и сластолюбцев?), но им нечего стыдиться своего прошлого. И если в следующем году они захотят снова поставить спектакль, решила Дороти, то история должна быть правдивой. Она так прямо и скажет Фионе Хендерсон: как учитель и гражданин, она не может лгать людям, пусть даже с самыми лучшими намерениями. Выходя из парка, Дороти на минуту остановилась, чтобы посмотреть на хребет Хармона Как и обещал Тарф, туман не собирался сползать вниз. Однако картина наверху изменилась — туман стал гуще, чем был сорок пять минут назад. Главная вершина — гора Хармона, — раньше проступавшая сквозь дымку, теперь скрылась из глаз.

Какая разница, подумала Дороти. Ничего там нет, толь колес и голые скалы. Незачем и смотреть. Дороти перевела взгляд на часы. Было десять минут двенадцатого. Вот-вот должны начаться конкурс тортов и «Съешь-что-можешь» в ресторанчике «Старый пекарь», а также парад домашних любимцев на площади. К полудню нужно успеть на конкурс цветов, где ее назначили одной из судей, а пока что есть время заглянуть в городское управление, где уже собирались участники большого парада, хотя до него оставалось больше двух часов. Дел у Дороти хватало. Вокруг по тротуарам шли улыбающиеся прохожие, в синем августовском небе хлопа ли флаги и сверкали воздушные шары. Ей хотелось, чтобы так было всегда, чтобы праздник никогда не кончался. Как бы хорошо.

— Не нравится мне это, — сказала Тесла.

Она говорила не про подъем — хотя склон делался все круче, и говорила она, задыхаясь, — но про туман. Он висел клочьями, когда они двинулись в путь, а теперь уплотнился, как ватное одеяло.

— Я не вернусь, — поспешно сказала Феба.

— Я не о том, — отозвалась Тесла. — Я просто говорю…

— Да. Вот о чем ты говоришь? — поинтересовался Рауль.

— Говорю, что он очень странный.

— Обыкновенный туман, — отозвалась Феба.

— Я так; не думаю. И чтобы ты знала, Рауль тоже.

Феба остановилась, восстанавливая дыхание, а потом ответила:

— У нас есть револьверы.

— Будто они помогли у Тузейкера, — напомнила Тесла.

— Думаешь, там кто-то есть? — спросила Феба, пристально всматриваясь в черную стену, до которой оставалось не больше трех сотен ярдов.

— Могу поспорить на мой «харлей».

Феба вздохнула.

— Тогда тебе, наверное, лучше вернуться, — сказала она. — Не хочу, чтобы из-за меня с тобой что-то случилось.

— Не говори глупостей, — оборвала ее Тесла.

— Ладно, — сказала Феба. — Но если мы там потеряемся…

— Что вполне возможно.

— То не станем друг друга искать?

— Просто будем идти вперед.

— Ладно.

— Будем искать Субстанцию.

— Будем искать Джо.

Господи, до чего он оказался холодным, этот туман, забиравшийся всюду. За те шестьдесят секунд, пока Тесла и Феба шли в тумане, они промокли и продрогли насквозь.

— Смотри под ноги, — предупредила Тесла.

— А что такое?

— Вот, смотри. — Тесла показала на трещину в земле шириной около шести дюймов. — И вон там. И еще.

Трещины были свежие, и виднелись они повсюду. Теслу это не удивляло. Проход из одной реальности в другую открывался не сам по себе, он всегда был победой метафизики над физикой и катаклизмом для неживой, не имеющей разума природы. В доме у Бадди Вэнса все начиналось так же: здание пошло трещинами, а потом в эпицентре, где открылся проход, растрескался, развалился и испарился весь прочный материальный мир. Сейчас разница состояла лишь в том, что здесь было на удивление тихо. Даже туман висел почти неподвижно. В доме Вэнса тогда случился настоящий ураган.

Оставалось надеяться, что тот, кто открыл проход в этот раз, был в подобного рода делах мастером, а не новичком, как Яфф, не сумевший удержать под контролем вызванные им силы.

— Киссун, — предположил Рауль.

Это казалось им весьма правдоподобным. Вряд ли сейчас в мире кто-то мог сравниться с ним по силе и могуществу.