Уголки глаз Саэгусы подергивались. То ли от смеха, то ли от подступивших слез, в любом случае, было понятно, что он подавляет в себе какие-то искренние чувства, готовые вырваться наружу.

— Вы мужественная девушка, — сказал Саэгуса. — Хорошо, будем действовать по уговору. Что у нас по плану?

— Продолжаем поиски?

— Нет, надо передохнуть. Время пообедать. Закажем что-нибудь по телефону. В моей квартире горы меню. С тех пор как я переехал сюда, ими постоянно забивают почтовый ящик. Я живу один и еду на дом не заказываю, поэтому порекомендовать какой-либо ресторан не могу, но есть на любой вкус. Японская кухня, европейская, китайская — все что душе угодно.

Она улыбнулась.

— Я полагаюсь на ваш выбор.

Как и обещал, Саэгуса принес пачку меню. Перемешав, как колоду карт, вытянул один листок. Японская лапша.

— Самое оно! По случаю вашего новоселья, — засмеялся Саэгуса.

— Было бы неплохо, — сказал он, — вновь поесть лапши, когда все прояснится и мы сможем отсюда уехать.

— Точно! — отозвался Саэгуса, — Давайте же приложим все силы к тому, чтобы приблизить этот миг.

Саэгуса позвонил в ресторан. Из разговора стало понятно, что ресторан открылся недавно, служащий плохо ориентировался в районе. Саэгусе пришлось подробно объяснять, как их найти.

— Где находится ваш ресторан? На улице Син-дайкё-дори? В таком случае мы к северу. Район…

Саэгуса назвал номер дома, но видимо что-то не сошлось.

— Улица? Подождите минутку.

Саэгуса обратился к нему:

— Дай-ка вашу карту. Я и сам еще в этом районе плохо ориентируюсь.

Карта лежала на столе в кухне. Он принес ее и передал Саэгусе.

— Улица Синкайкё. Прямо напротив — городской парк. Да-да…

Закончив, наконец, объяснение, Саэгуса положил трубку.

— Вот и карта пригодилась.

Но в тот же момент улыбка исчезла с его лица. Застыл, держа в руке ксерокопию.

— Что случилось? — спросил он.

Саэгуса поднял голову с приоткрытым от удивления ртом. Потом ткнул в карту.

— Что-то не так?

— Ты не заметил?

— Что?

— Я сам только сейчас обратил внимание.

Поняв по голосу Саэгусы, что дело серьезное, он подошел поближе.

— Это ксерокопия, — сказал тот.

— Ну да.

— Но с чего снята ксерокопия?

— Разумеется, с карты.

— Да, но не непосредственно с карты.

— Что вы хотите сказать?

Саэгуса поднес карту к его глазам.

— Посмотри внимательно. В самом низу карты пропечатались цифры.

Присмотревшись, он действительно их обнаружил. Маленькие цифры, легко теряющиеся в сложном узоре улиц. Всего — пять.

«366—12».

Впритык к правому краю листа. Присмотревшись повнимательней, он обнаружил, что слева внизу слабо пропечатано «АМ9».

— Это факсимиле, — сказал Саэгуса. — Кто-то отксерокопировал карту, посланную по факсу. Вместе с ней прошел номер сообщения, сохранившийся на копии. Ну что, понимаете? Факсимиле!

— Кажется… понимаю.

Саэгуса ткнул пальцем в карту.

— Это номер факса. И очень вероятно, что принадлежит он тем, кто послал карту…

В «Неверленде» регистрировали все поступавшие телефонные звонки. Время звонка, краткая информация о позвонившем: возраст, профессия, если звонящий назывался — имя. Для этого существовал бланк установленного образца. Прочее каждый сотрудник записывал сам, по мере необходимости. Перелистав свои записи с июня по август, Эцуко отобрала все, что относилось к Мисао, и, отксерокопировав, покинула «Неверленд».

В ярких лучах августовского солнца улица казалась вылинявшей, как застиранное белье.

Прежде всего Эцуко позвонила из ближайшего кафе отцу. Как только она объяснила ситуацию, тот сразу сказал:

— Ты одна справишься? Не надо помочь?

Эцуко ожидала такой реакции, но, поблагодарив, ответила, что надеется на свои силы. Если привлечь отца, как быть с Юкари?

— Ты меня выручишь, если присмотришь пока за Юкари. Мы собирались на время моего отпуска куда-нибудь съездить, но теперь ей придется немного потерпеть.

— Все в порядке, со мной она не соскучится.

— Юкари рядом?

— Да, подслушивает наш разговор. Передать ей трубку?

Подошедшая к телефону Юкари была явно обижена.

— Мама, я хочу с тобой!

— Нельзя. Ты ведь умница, побудь дома.

— Ты идешь на опасное дело и поэтому не хочешь меня брать?

— Ничего опасного, успокойся.

— Слушай, мам, сейчас, слушая ваш с дедом разговор, я подумала…

— Что? Не тяни!

— Зря ты отдала дневник матери Мисао.

Эцуко удивилась.

— Так значит ты подслушивала?

— Да. Села на лестнице и навострила уши.

— Глупышка. Мама сердится.

— А я рассержусь, если ты одна пойдешь на опасное дело.

— Не пойду. Обещаю. Если у меня возникнут сложности, обращусь за советом к деду и к тебе. Я всего лишь ищу Мисао. В этом нет ничего ужасного. Поняла?

Юкари что-то промычала в ответ.

— Считай, что я на работе. Вечером заеду к вам. Беспокоиться не о чем.

— Понятно, — отрезала Юкари и вдруг добавила торжественным голосом: — Мама, слушай внимательно…

— Что еще?

— Если понадобится, свистни. Где бы ты ни была, я прилечу к тебе на помощь.

Эцуко, смеясь, повесила трубку. Она была растрогана.

Если понадобится, свистни — это была любимая присказка ее покойного мужа. Наверняка слова из какого-то старого фильма. В редкие, поистине редкие часы досуга он произносил эту фразу перед тем, как, прихватив любимую книгу, удалиться в дальнюю комнату, чтобы никто его не тревожил.

Чтобы сделать следующий звонок, ей пришлось вначале позвонить в справочную службу.

Частная школа, в которой училась Мисао. Женская гимназия, построенная относительно недавно.

«Там жуткая тоска, какая-то полоумная яма!» — так отозвалась о своей школе Мисао. От ее слов, от этой намеренной оговорки, смешавшей «помойную» с «полоумной», веяло чем-то настолько мрачным, что отбивало всякую охоту смеяться.

Ёсио, которому по работе случалось присутствовать при репортажах о похищении детей, говорил, что школа — это самое неприступное место в стране. Эцуко, как мать десятилетней дочери, считала, что чем надежнее защита, тем лучше. Но сейчас другой случай. Хоть бы там оказался кто-нибудь посговорчивей!

Подошедшая к телефону канцелярии женщина, ничего не слушая, сразу же принялась въедливо, влезая во всю подноготную, расспрашивать, кто звонит. Как ни заискивающе вела себя Эцуко, как ни лебезила, женщина была неколебима как скала. Пока Эцуко представлялась, объясняла в каких отношениях с Мисао, просила о разговоре с классным руководителем, а еще лучше о встрече с ним, суровая женщина несколько раз порывалась повесить трубку. Возможно, классному руководителю или одноклассницам что-либо известно о привычках Мисао, о ее друзьях… Собрав волю в кулак, Эцуко умоляла позволить ей прийти в школу. Но женщина оставалась непреклонной.

— В любом случае, — наконец сказала она сухо, — сейчас каникулы. Все учителя в отпуске, никто не сможет с вами встретиться. Никого нет.

Ну, конечно же! Эцуко подивилась своей недогадливости. У одноклассниц Мисао тоже каникулы! Даже если кто-то и заходит в школу для занятий в кружках или дополнительных уроков, нет гарантий, что среди них окажутся подруги Мисао.

К тому же маловероятно, что школьные подруги Мисао смогут дать какую-либо полезную информацию. Ведь она ненавидела школу. Смирившись с неудачей, Эцуко решила изменить направление поиска. Повесив трубку, вернулась за свой столик и допила кофе.

Итак, что на очереди?

Юкари была права, ее мучило, что нет под рукой дневника Мисао. Кроме дневника, никаких других зацепок. Остается надеяться на записи телефонных разговоров, которые она вела с Мисао.

Однако, звоня в «Неверленд», Мисао избегала серьезных тем. Нет, она, конечно, говорила о чем-то личном, но никогда не упоминала конкретных имен и адресов, поэтому трудно было за что-либо ухватиться.