Мать в кухне и следила за работой повара. Это означало, что повара нигде не было видно, но мама что-то быстро делала с овощем, орудуя острым ножом. Она трудится по принципу: если хочешь, чтобы что-то было сделано правильно, сделай это сама. Везде вокруг крутились чужие дети, втыкавшие стальные челюсти в караваи хлеба или фрукты. Когда мы появились, Сосия Камиллина сидела за кухонным столом и наслаждалась куском пирога с корицей, причем так его смаковала, что я понял: она освоилась и чувствует себя как дома. Так случается со всеми людьми, попадающими в дом моих родителей.

Где мой отец? Лучше не спрашивать. Когда мне было семь лет, он отправился поиграть в шашки. Вероятно, игра очень растянулась, потому что он до сих пор не вернулся домой.

Я поцеловал маму в щечку как хороший сын, надеясь, что Сосия это заметит, но за вместо этого за все мои старания удостоился удара дуршлагом.

Мама поприветствовала Петрония улыбкой. (Такой хороший мальчик, такая трудолюбивая жена, такая постоянная, хорошо оплачиваемая работа!) Здесь же на кухне сидела моя старшая сестра Викторина. Мы с Петронием вели себя тихо и старались не привлекать внимания сестры. Я испугался, что Викторина назовет меня Бедой перед Сосией. Я не мог представить, почему Петроний выглядит таким обеспокоенным.

— Привет, Беда, — поздоровалась сестра, потом повернулась к Петронию. — Привет, Примула!

Теперь она замужем за штукатуром, но кое в чем она совсем не изменилась с тех пор, как терроризировала Тринадцатый квартал, когда мы были детьми. Петроний в те дни не был знаком ни с кем другим из нашей семьи. Однако, как и все на много миль вокруг, знал нашу Викторину.

— Как мой любимый племянник? — спросил я, поскольку сестра держала на руках своего последнего отпрыска с плоским лицом и толстым приплюснутым носом. Более того, это лицо было сморщенным, а глаза слезились, как у столетнего старика. Он уставился на меня через ее плечо с явным презрением. Он едва ли начал ползать, но уже чувствовал обман.

Викторина устало посмотрела на меня. Она знала, что мое сердце отдано Марции, нашей трехлетней племяннице.

Моя мать успокоила Петрония миской изюма и тем временем вытягивала из него важные факты его отношений с женой. Мне удалось схватить кусок дыни, но отпрыск Викторины ухватился за него с другой стороны. У него оказалась хватка борца с Либурнии. Мы боролись несколько минут, затем я отдал кусок более сильному противнику. Мерзавец бросил дыню на пол.

Сосия наблюдала за всем происходящим огромными серьезными глазами. Предполагаю, что ей никогда не доводилось бывать в местах, где столько всего происходит одновременно, царит такой хаос, но все делается добродушно.

— Привет, Фалько!

— Привет, Сосия!

Я улыбнулся и оглядел ее так, словно желал покрыть ее золотом. Мать с сестрой обменялись насмешливыми взглядами. Я поставил ногу на скамью рядом с Сосией и принялся смотреть на нее с похотливой улыбкой сверху вниз, пока на это не обратила внимания мать.

— Убери ногу с моей скамьи!

Я снял ногу со скамьи.

— Маленькая богиня, нам с тобой нужно поговорить с глазу на глаз.

— Все, что ты хочешь обсудить, можно обсудить прямо здесь, — заявила мне мать.

Улыбавшийся больше, чем нужно, по моему мнению, Петроний Лонг сел за стол и опустил подбородок на руки. Он ждал, когда я начну. Все знали, что я не представляю, что хочу сказать.

Недовольные и возмущенные женщины несколько раз в прошлом описывали мне выражение лица моей матери, когда ей доводилось встречать накрашенных и надушенных женщин у меня в квартире. Иногда я их больше никогда не видел. Следует отдать должное моей матери: среди покоренных мною дам встречались большие ошибки.

— Что здесь происходит? — спросила моя мать у Сосии, когда обнаружила ее в моей квартире во время моей вынужденной беседы с Пертинаксом.

— Доброе утро, — ответила Сосия.

Моя мать фыркнула, отправилась в спальню, отбросила в сторону занавеску и оценила ситуацию со спальными местами.

— Так! Я вижу, что происходит. Клиентка?

— Мне не позволено говорить, — ответила Сосия.

Моя мать ответила, что она сама будет решать, что позволено. Затем она усадила Сосию за стол и дала ей поесть. У мамы свои методы. Очень скоро она вытянула из девушки всю историю. Моя мать спросила у Сосии, что подумает благородная мама девушки, а Сосия неблагоразумно ответила, что никакой благородной мамы у нее нет. Моя собственная дорогая родительница пришла в ужас.

— Так! Ты можешь пойти со мной, — объявила мама.

Сосия пробормотала, что чувствует себя здесь в безопасности. Мама посмотрела на нее своим особенным взглядом. Сосия отправилась с ней.

А теперь Петроний, будь он благословен, встрял, чтобы мне помочь.

— Пришла пора отвести тебя домой, юная госпожа! — сказал он.

Я рассказал Сосии, что меня нанял сенатор. Из этого она сделала слишком много выводов.

— Значит, он все объяснил? Я думала, что дядя Децим проявляет слишком большую осторожность…

Она замолчала, затем бросила на меня обвиняющий взгляд.

— Ты не понимаешь, о чем я говорю!

— Ну, тогда объясни мне, — мягко предложил я.

Она была очень сильно обеспокоена. Ее огромные глаза повернулась к моей матери. Люди всегда доверяют моей матери.

— Я не знаю, что делать! — умоляющим тоном произнесла Сосия.

— Не смотри на меня. Я никогда не вмешиваюсь, — ответила моя мать раздраженно.

Я хмыкнул. Мама меня проигнорировала, но даже Петроний не смог сдержаться и подавился смешком.

— О, расскажи ему про свою банковскую ячейку, дитя. Самое худшее, что он может сделать, — это украсть содержимое, — сказала моя мать.

Какое доверие! Наверное, ее нельзя винить. Мой старший брат Фест каким-то странным образом стал героем войны. Я не могу с ним соперничать.

— Дядя Децим прячет что-то важное в моей банковской ячейке на Форуме, — виновато пробормотала Сосия. — Я — единственный человек, который знает шифр, открывающий ячейку. Те мужчины пытались затащить меня туда.

Я смотрел на нее, не мигая, и заставлял ее страдать. В конце я повернулся к Петронию.

— Что ты об этом думаешь? — спросил я, не сомневаясь в ответе.

— Нужно туда сходить и взглянуть!

Сосия Камиллина вела себя очень застенчиво и робко, правда, предупредила, что нам потребуется тележка для перевоза добра.

На Форуме было прохладнее и тише, чем в предыдущий раз, когда я там появлялся и встретил Сосию, в особенности на длинной колоннаде, где менялы предлагали услуги нервным клиентам. Семья Камилла осуществляла банковские операции с помощью улыбающегося вифинца, который сделал нездоровый вклад в жир на теле. Сосия прошептала цифры для идентификации своей собственности, и тип со счастливым лицом открыл ее ячейку. Она арендовала большой ящик, хотя то, что оказалось внутри, было относительно небольшим.

Крышка свалилась. Сосия Камиллина шагнула в сторону. Мы с Петронием заглянули внутрь. Ее сбережения оказались даже менее впечатляющими, чем мои. Ее дядя арендовал для нее этот ящик, что было разумным, но ей принадлежало не более десяти золотых монет и нескольких приличных ювелирных украшений, для ношения которых, по мнению ее тети, она еще не доросла. (У каждого своя точка зрения. Для меня она была достаточно взрослой.)

Интересовавший нас предмет был завернут в фетр, а потом обвязан веревками. Поскольку банкир наблюдал за нами с типичным для вифинцев любопытством, Петроний помог мне вытащить предмет, не разворачивая. Он оказался невероятно тяжелым. Нам повезло, что мы арендовали ручную тележку у мужа моей сестры, штукатура, который, как обычно, сидел без работы. (Мой зять сидел без работы не потому, что все стены Рима вдруг стали ровными и гладкими, а потому, что жители Рима предпочитают смотреть на голые плиты, чем нанимать эту наглую, ленивую свинью). Шатаясь, мы пошли прочь. Наша тележка скрипела под весом груза. Петроний взвалил на меня большую часть работы.