…И вот теперь Мидас стоял перед троном тучегонителя, спрятав руки за спину, чтоб ненароком не сорваться, и настойчиво повторял:

— Около тарного забил фонтан. Я твердо решил сегодня же превратить его в золотой!

— Позвольте, позвольте, дорогой, — запротестовал Зевс. — Секундочку! Как так, превратить? Кто вам, собственно говоря, это разрешит? Да и зачем?! Зачем вам эти фокусы? Не позволим!

— Тогда, — упрямо продолжал мастер, косясь на фреску «Главк, поражающий оленя», — для демонстрации моего метода я буду вынужден превратить в золото, гм…

— Что? Ну что? Храм заводоуправления? Проходную? Говорите!

— Вас, товарищ директор. Несмотря на мое огромное к вам уважение… Разумеется, в присутствии авторитетных и компетентных свидетеле?!.

— Но почему же именно меня? — вскричал тучегонитель.

— Я все обдумал. Во-первых, вы крупный хозяйственник и, следовательно, человек на виду. Такое превращение не смогут потопить в бумагах.

Директор усмехнулся.

— А во-вторых, за вас, товарищ директор, как и за фонтан ГСМ, никто материальной ответственности не несет. Нету за вас ответственных, значит к мучиться с комиссиями и БРИЗами некому будет! Всем станет хорошо!..

— Но я сам за себя ответственен!

— Вам мучиться не придется. Вы уже будете весь золотой. Не о каждом директоре завода могут сказать: «Он золотой человек», подумайте!

Мидас оценивающе посмотрел на молниевержца и примерился, как будет превращать того кулаком.

— Э! Э! Постойте! — завопил тучегонитель. — Я помочь вам хочу, а вы сразу — превращать, превращать! Не надо спешки. Сейчас все обсудим и решим на месте. Экий вы нервный человечина. А в деле сказано: крайне выдержан, спокоен, неконфликтен…

— Уже в личном деле справлялись?

— Наша обязанность — хорошо знать свои кадры, — ответил директор. — Вот у вас тут написано: имеет поощрения, начинал с простых рабочих, далее — бригадир, кончил без отрыва от производства и т. д… активный участник художественной самодеятельности, прекрасные характеристики! Вы проработали у нас на заводе почти тридцать лет…

— Тридцать один.

— Вот! Видите, четвертый десяток разменяли, а простых вещей понять не можете…

— Я волокиты понять не могу, — мрачно сказал Мидас.

— Временные недоработки! — уверенно заявил Зевс. Он уже успокоился и вернулся в нужный тон. — Если взять картину в целом, для беспокойства нет ни малейших оснований, уверяю вас! Посудите сами: если рассмотреть основные технико-экономические показатели деятельности «Олимпа»…

И директора понесло. В говорении речей он знал толк, любил это дело и удобного случая не упускал никогда.

Слушать директора «Олимпа» было по-своему очень интересно. Это напоминало игру «Угадай-ка!». Когда Зевс еще только начинал очередную фразу, надо было догадаться, чем она закончится. В такую «угадайку» частенько игрывали работники заводи на совещаниях и отчетно-выборных агорах.

— Мы… — начинал Зевс, и автоматически включившийся Мидас легко догадывался: «…должны всемерно повышать то-то и то-то».

— Вместе с тем… — говорил директор, и Мидас продолжал:…у нас, к сожалению, встречаются еще отдельные факты, когда…»

Если Зевс говорил о достижениях «Олимпа» и вдруг делал небольшую паузу, следовало ожидать слова «однако». И Зевс покорно говорил:

— Однако, товарищи… — и далее шла проверенная цепочка: «было уделено недостаточное взимание вопросам…», «вскрытые недостатки стали предметом…», а в конце обязательно: «строго указано на недопустимость» или же «подчеркнута необходимость в ближайшее время принять действенные…»

Мидас играл в «угадайку» минут пятнадцать. Воспользовавшись паузой после слов «наряду с вышеуказанным, товарищи…», он не стал дожидаться «следует отметить, что еще явно недостаточно…», вмешался и нарушил, тем самым, правила игры.

— Все равно неправильно, — упрямо проговорил сменный мастер. — Не дело это, золотом разбрасываться.

Зевс поперхнулся на «следует отметить». Глаза его медленно принимали осмысленное выражение,

— Вы… — начал он. Про себя Мидас машинально закончил предложение, начатое этим коротким, больше похожим на «ты» словом: «…со своей колокольни дальше носа не видишь, суешься, куда не следует, и вообще, шел бы ты, дружок, отсюда подобру-поздорову…:»

Но он ошибся.

— Вы, — сказал тучегонитель, — безусловно правы. Да, правы. В принципе. Золотом разбрасываться нельзя, это не мусор.

— Вот-вот, — обрадованно поддакнул Мидас. — Это же бесхозяйственность, так поступать!

— Э-э-э, — прищурившись, произнес директор «Олимпа». — Не совсем так, дорогой. К бесхозяйственности нас толкаете как раз вы!

— Я?!

— Да, вы, дорогой. Вы, собственно, что предлагаете — превратить всю продукцию в золото?

— Н-ну хотя бы… Это же колоссальный экономический эффект. Столько золота бесплатно!

— Вот вы и признались, — торжествующе поднял палец директор. — Это и есть та самая бесхозяйственность, в которой вы пытаетесь обвинить нас. А ведь коллектив завода имеет немало славных страниц в своей истории. Конечно, наряду с достижениями, у нас еще имеются некоторые…

— Погодите, или я с ума сойду! — закричал сменный мастер. — Почему не выгодно? Почему бесхозяйственность?..

— Сходить с ума как раз не следует, — заметил Зевс. — Это лишнее, вы ценный работник, мы такими не бросаемся. Коротко объясняю…

И Зевс в пять минут растолковал сменному мастеру систему заводского планирования.

— Вообще есть три основные системы. Можно планировать выпуск продукции по валу, по затратам на производство (в деньгах) и по количеству продукции в штуках. Не дергайтесь, это очень просто… Помните, мы выпускали бюстики Гомера?

— Как не помнить. Весь завод завален был сверху донизу…

— Добавлю, не только завод, но и торговая сеть… Ну да, не важно. Тогда нам планировали по количеству — чем больше, тем, соответственно, нам лучше. Мы и старались. Шутка сказать, двести тысяч Гомеров годовая программа!

— Это много, куда столько…

— Не знаю, — сухо сказал директор «Олимпа». — Сколько нам планировали, столько и производили. Даже с перевыполнением. Не в этом суть. Главное заключается в том, что впоследствии нас перевели на вес. Мы, естественно, сразу переключились на выпуск двухметровых Афродит с веслом (весло — ровно центнер!). Маленькие бюстики здесь не годились, материала расходуется маловато, вес чепуховый и т. д. Доходит?

— Понемногу.

— Я в вас не сомневался… Во-о-от. А теперь, когда все отлажено и завод перекрывает показатели, внезапно приходите вы и требуете делать статуи из золота. Это же кошмар! Вся система летит к черту, а выгоды предприятию — чуть!

— Но ведь золото тяжелое! — закричал Мидас. — То, что нужно!

— Да, — согласился Зевс. — Тяжелое. Но, дорогой, нам спущены строжайшие указания об экономии драгметаллов. Не дай бог, что вы!

— Золото все равно нужно… Ценность ведь.

— Абсолютно правильно! Страшно нужно золото, просто позарез! Но только когда?

— Всегда!

— Не всегда, а когда нам станут планировать от стоимости! Тогда мы не только из золота, мы Афродит из брильянтов делать начнем. На шею диадемы вешать, на головы… Ах да, они же у нас безголовые и безрукие… Весла из платины! Подставки — из иридия! Вот тогда ваше изобретение пригодится весьма и весьма. Тогда и приходите. Поняли теперь принципы правильного хозяйствования? У нас, дорогой, не какой-нибудь Родос, а современное промышленное производство. А вы, понимаешь, распрыгались тут… Эй, чего молчите?

Мидас не отвечал. Закрыв глаза, он лежал в кресле для посетителей, находясь в глубоком забытьи.

Зевс срочно позвал бога-референта. Дионис ни на минуту не терял своей бодрости.

— Врача? Да к чему, он мужик крепкий, очухается.

— Очнется, опять приставать будет, фантазер, — опасливо заметил Зевс. — Грозился меня в золото превратить, представляешь? Ума не приложу, что с ним делать?..

— Да пошлите вы его в баню, — предложил Дионис. — Денька на три. Я позвоню?