— Вам понравилось мыться?
— Это было удивительно, — тихо отозвалась Астер. Однако не стала вдаваться в подробности. Я видел, что Филдсу просто не терпелось узнать, спала ли она с Вонаном-19. Для меня вопрос оставался спорным.
Наш гость уже продемонстрировал удивительный и неразборчивый сексуальный голод, но, с другой стороны, Астер, похоже, отлично удалось защитить свою целомудренность даже от мужчины, с которым она вместе мылась. Она выглядела веселой и посвежевшей, словно в течение прошедших трех часов никаких фундаментальных нарушений в ее организме не произошло. Я очень надеялся, что она переспала с Вонаном — это пошло бы на пользу сдержанной и одинокой женщине.
Через пять минут Кларик привел Вонана. Мы поднялись на вертодром, где уже поджидали вертолеты. Вертолетов было четыре: один — для репортеров, один — для нас и Вонана; один — для группы представителей Белого дома и один — для службы безопасности. Наш вертолет улетал третьим. Тихо заурчали турбины, и, поднявшись в вечернее небо, мы устремились в северном направлении. Мы не могли видеть остальные вертолеты во время полета. Вонан-19 с интересом поглядывал из окна на переливавшийся огнями город.
— Простите, каково население этого города? — спросил он.
— Включая пригороды, около тридцати миллионов, — ответил Хейман.
— И все они люди?
Вопрос слегка озадачил нас. После небольшой паузы Филдс сказал:
— Если вы имели в виду пришельцев из других миров, то таковых среди нас нет. На земле нет других разумных существ. Мы никогда не сталкивались с какими-либо разумными формами жизни в системе Галактики. А ответы со стороны звезд еще не получили.
— Нет, — возразил Вонан. — Я имел в виду не инопланетян. Я имел в виду землян. Сколько из тридцати миллионов полнокровных людей, и сколько приближенцев?
— Приближенцев? Вы говорите о роботах? — спросила Элен.
— В смысле синтетических живых форм — нет, — терпеливо отозвался Вонан. — Я имел в виду тех, кто с генетической точки зрения полностью не подходит под статус человека. Так у вас еще нет приближенцев? Я должен был спросить иначе. Вы еще не создали жизни из менее живых форм? Они не… не… Ну, я не знаю, как объяснить другими словами.
Мы встревожено переглянулись. Практически это был первый разговор с Вонаном для каждого из нас. Я снова похолодел от ужаса, чувствуя, что рядом присутствует нечто инородное. Каждый скептически-рационально настроенный атом моего организма твердил, что Вонан всего лишь одаренный мошенник, но, когда он сказал о населении Земли, состоящем из людей и приближенцев, была какая-то несокрушимая сила в его попытках объяснить, что он имел в виду. Тем временем Гудзон, находившийся под нами, медленно вытекал в море. Постепенно зона города начала угасать, и показались черные островки общественного леса. Мы стали снижаться к частной взлетно-посадочной полосе Везли-Братона — сооружения, занимавшего сотни акров к северу от города. Говорят, что Братон приобрел огромный участок неразделанной земли, уходящий к востоку от Миссисипи. Я верю этому.
Дом просто излучал свет, находясь в четверти мили от места нашего приземления. Он возвышался прямо над рекой, сияя зелеными огнями, посылавшими свои лучи к звездам. Скользящая дорожка понесла нас вверх через причудливый сад, сделанный изо льда мастерской рукой. Приблизившись, мы смогли понять структурный замысел Нгамбви: концентрические полупрозрачные каркасы, поддерживавшие остроконечный павильон, превышали окружавшие его деревья. Восемь или девять перекрывавшихся сводов, образовывавших крышу, вращались таким образом, что форма здания А постоянно менялась. На высоте ста футов от самого высокого свода висел огромный маяк живого света. Это был огромный желтый шар, который поворачивался и кружился в водовороте на своем тонком пьедестале. Гирлянды крошечных громкоговорителей, украшавших ветки длинных монументальных деревьев, доносили до нас нежные, вибрирующие звуки музыки. Скользящая дорожка доставила нас к дому. Дверь открылась, подобно разинутому рту, приготовившемуся проглотить нас. Я на миг поймал свое отражение в зеркальной поверхности дверей. На меня смотрел серьезный, слегка полный человек, которому, судя по выражению лица, было явно не по себе.
Внутри дома царил полный хаос. Нгамбви, похоже, союзничал с сатаной: непостижимые углы; несоответствие линий. Из вестибюля, где мы находились, были видны десятки комнат, разветвлявшихся во все концы, так что было невозможно уловить рисунок, потому что сами комнаты находились в постоянном движении, меняя не только свои формы, но и положение друг относительно друга. Повсюду образовывались, исчезали и вновь возникали стены. Полы вдруг поднимались и становились потолками, в то время как под ними появлялись новые комнаты. Мне казалось, что в недрах земли скрипят и клацают огромные механизмы, но все это делалось плавно и беззвучно. Структура вестибюля была относительно стабильной, если не считать овальной ниши с розовыми, липкими стеклами из кожеподобного материала, которые резко пикировали и вновь поднимались прямо у нас за спиной. Они изгибались так, что цельнотянутая поверхность переходила в движущуюся полосу. Можно было идти по стене и, миновав поворотную точку, перейти из одной комнаты в другую, поскольку явного выхода не было. Я рассмеялся. Один сумасшедший спроектировал этот дом, другой — жил в нем, кто-то продолжает упорно гордиться этим перемещающимся искусством.
— Восхитительно! — прогудел Ллойд Колф. — Невероятно! Что вы думаете по поводу всего этого? — спросил он у Вонана.
Вонан слабо улыбнулся:
— Довольно занимательно. А терапевтическое обслуживание здесь хорошее?
— Терапевтическое обслуживание?
— Это же дом для умалишенных. Другими словами, бедлам.
— Этот дом одного из самых богатых людей, — сухо пояснил Хейман, Сделанный по проекту молодого талантливого архитектора Альбертса Нгамбви. Это считается вехой художественного исполнения.
— Очаровательно, — сокрушительно произнес Апокалипсист-19.
Вестибюль снова изменился, и мы стали двигаться по липкой поверхности, пока вдруг не оказались в другом помещении. Праздник был в полном разгаре. В ромбовидном зале огромных размеров и непостижимого объема собралось около сотни людей. Они создавали ужасающий шум, хотя, благодаря каким-то ухищрениям акустической инженерии, мы ничего не слышали, пока не миновали критическую зону движущейся полосы. После чего мы сразу оказались в толпе элегантно одетых людей, которые, очевидно, начали празднество задолго до появления почетного гостя. Они танцевали, пели, пили. Они выдыхали облака многоцветного дыма. Время от времени их освещали прожекторы. Оглядев помещение, я сразу же узнал десятки лиц. Это были актеры, финансисты, политические деятели, повесы и космонавты. Братон произвел тщательный отбор в обществе, выбрав только самых выдающихся, ярких и необычных людей. Меня очень удивило, что многих я знаю по именам. И тут я понял, что это было своеобразным мерилом успеха Братона, умудрившегося собрать под одной крышей личностей, которых сможет узнать даже такой профессор-отшельник, как я.
Из расположенного высоко в стене отверстия хлестал стремительный поток искрящегося красного вина, переходя в пенящуюся широкую реку, пересекавшую по диагонали зал, словно это была вода для свиней. Под ним стояла темноволосая девочка, одетая лишь в серебряные обручи, хохоча от удовольствия. Я попытался узнать ее имя.
— Диона Сотели, — сказала Элен. — Очень богатая наследница.
Двое симпатичных юношей в зеркальных смокингах дергали изo-всех сил за руки девушку, пытаясь вытащить, но она ускользнула от них, снова бросившись проказничать под винный поток. Спустя мгновение они присоединились к ней. Неподалеку радостно завизжала роскошная темнокожая женщина с украшенными драгоценными камнями ноздрями, когда огромная металлическая фигура прижала ее к своей груди. На полу лежал обритый наголо мужчина, на котором сидело сразу три девочки в возрасте около двадцати лет, пытаясь, как я понял, расстегнуть его брюки. Рядом на незнакомом мне языке хрипло пели четверо ученых с жидкими бородками. Колф бросился к ним, приветствуя их каким-то таинственными знаками. У подножия какой-то ужасной поворачивающейся конструкции из эбенового черного дерева, нефрита и латуни тихо плакала женщина с золотистой кожей. В прокуренном воздухе парили какие-то механические создания с клацающими крыльями и павлиньими хвостами. Они ужасно скрипели, сбрасывая помет на гостей. Пара человекообразных обезьян, связанных смыкающейся слоновой костью, весело спаривались на пересечении двух острых углов стены. Это была какая-то Ниневия. Это был Вавилон.
