Банкет закончился около полуночи. На столе валялись ряды пустых бутылок. Появились правительственные лакеи и объявили, что проведут нас по тоннелям.

Я понял, что Кларик разместил нас в разных отелях, разбросанных по всему городу. Филдс сделал пьяную попытку прихватить с собой Астер, но ей удалось каким-то образом увернуться от него. Элен и Колф ушли вместе, взявшись под руку. Когда они поднимались в лифте, я видел, как его рука нырнула под ее волосяной покров. Я вернулся в свой отель. Я не стал просматривать, чем занимался Вонан этим вечером в Европе, решив вполне справедливо, что мне еще предстоит столкнуться с его проделками, а я прекрасно обойдусь без последних.

Спал я плохо. Во сне меня преследовал образ Элен Эмсилвейн. Никогда не думал, что на меня сможет так подействовать рыжеволосая ведьма в плаще из человеческих волос. Надеюсь, что подобное мне больше не приснится… никогда.

На следующий день наша шестерка и Кларик сели в поезд внутригородского метрополитена до Нью-Йорка. Через час мы были на месте. Как раз в это время возле конечной станции проходила демонстрация апокалипсисов. Они слышали о скором прибытии Вонана-19 в Нью-Йорк и проводили предварительное выступление.

Огромное помещение станции было переполнено потными, лохматыми фигурами. В воздухе проплывали транспаранты, горевшие живым огнем, провозглашая непонятные лозунги или просто обыкновенные ругательства. Над всем этим ухало монотонное песнопение апокалипсисов — своеобразный крик анархии, в котором я смог разобрать лишь два слова:

— Смерть… пламя… смерть…

Элен Эмсилвейн была поражена. Апокалипсисты интересовали ее так же, как и шаманы, поэтому она попыталась прорваться в гущу событий, чтобы все познать на личном опыте. Кларик попросил ее вернуться, но было поздно — она уже пробиралась сквозь толпу. Ее схватил один бородатый предсказатель смерти и разорвал сплетение маленьких пластиковых дисков, которое в это утро являлось ее одеянием. Диски разлетелись в разные стороны, обнажив полосу от горла до талии. Одна из грудей Элен выступила на всеобщее обозрение — удивительно упругая для женщины ее лет и удивительно правильной формы для такой худой, долговязой фигуры. У Элен от восторга округлились глаза. Она вцепилась в своего нового обожателя, пытаясь с его помощью понять суть апокалипсизма, пока тот тряс, лапал и тузил ее. К ним направились трое полицейских, которых послал Кларик, чтобы спасти Элен. Она приветствовала первого из них ударом в пах, отчего тот отлетел назад. Он исчез в толпе с готовностью подхвативших его фанатиков, и мы больше не видели его. Оставшаяся пара полицейских размахивала парализаторами, пытаясь оттеснить апокалипсисты. Поднялся яростный вой. Сквозь беспрерывное «смерть… пламя… смерть…» прорывались резкие крики от боли. Группа полуобнаженных девиц, подбоченясь, прошествовала мимо нас словно в кордебалете. Они на время заслонили мне обзор. Когда я снова смог увидеть толпу, я понял, что полицейским удалось образовать островок вокруг Элен, и они выводили ее. Похоже, она была переполнена впечатлениями, потому что без устали повторяла:

— И стены эхом отзывались:

— Смерть… пламя… смерть…

Кларик предложил Элен свой пиджак, но она только отмахнулась, совершенно не волнуясь по поводу своей обнаженной плоти или, наоборот, стараясь показать ее. Каким-то образом нас вывели оттуда. Когда мы проходили через дверь, я услышал душераздирающий крик, заглушивший все, словно человека четвертовали. Я никогда не узнаю, кто кричал и почему…

-..смерть… — выходя, услышал я.

Нас уже ждали машины, которые доставили нас с отель, находившийся в центре Манхеттена. Со 125-го этажа открывался отличный вид на город. Элен и Колф беспардонно заняли двухместный номер. Остальные расположились в одноместных. Кларик снабдил каждого из нас толстой пачкой отпечатанных листов, в которых предлагались методы общения с Вонаном.

Сложив свои стопкой, я выглянул в окно. По отдаленной улице двигались безумные потоки людей. Время от времени они сталкивались, жестикулируя руками, напоминая разъяренных муравьев. По центру улицы периодически проносился клин хулиганов. Я понял, что это были апокалипсисты. Сколько это уже продолжалось? Я не соприкасался с внешним миром и не понимал, что в любой момент в любом городе человек может столкнуться в беспорядками. Я отвернулся от окна.

В комнату вошел Мортон Филдс. Он принял мое предложение что-нибудь выпить, и я нажал на кнопки пульта программированного обслуживания номера. Мы сели и стали не спеша потягивать ром. В душе я выразил надежду, что он не станет пудрить мне мозги психологическими терминами. Но он был не из того сорта людей: он говорил откровенно, язвительно и разумно.

— Правда, это похоже на сон? — спросил он.

— Вы имеете в виду этого человека из будущего?

— Я имею в виду все происходящее в мире. Вы настроены fin de siecle?[3]

— Это было длинное столетие, Филдс. Может, мир будет просто счастлив, если оно закончится. Может, воцарившаяся вокруг нас анархия — своего рода торжества по этому поводу?

— Можете иметь свою точку зрения, — допустил он. — Вонан-19 — своего рода посланник, который явился, чтобы помочь нам.

— Вы так считаете?

— Допускаю.

— Но тогда, судя по его действиям, он не очень стремится помочь, заметил я. — Где бы он ни появлялся, обязательно происходит какая-нибудь неразбериха.

— Все это неумышленно. Просто он еще не настроился на нас, поэтому все время спотыкается о первобытные табу. Ему надо дать немного времени, чтобы получше узнать нас, и он начнет творить чудеса.

— С чего вы это взяли?

Филдс важно потрогал себя за левое ухо.

— Он обладает удивительным обаянием, непонятными чарующими силами, Гафилд. Нечеловеческими, Божественными силами. Разве вы не заметили его улыбки?

— Да-да. Но что заставляет вас предполагать, что он использует свои чары рациональным образом? Почему бы ему просто не повеселиться и не побудоражить толпу? Если он прибыл сюда не в качестве спасителя, а в качестве туриста?

— Через несколько дней мы все поймем сами. Ничего, если я налью себе еще?

— Хоть сразу три, — великодушно позволил я. — Я не оплачиваю расходы.

Филдс внимательно посмотрел на меня. Его бесцветные глаза как-то странно сфокусировались, словно он носил пару незаметных компрессоров, не зная, как с ними обращаться. После долгой паузы он сказал:

— Вы знаете кого-нибудь, кто спал с Астер Миккелсон?

— Нет. А что?

— Я просто спросил. По-моему, она лесбиянка.

— Сомневаюсь, — сказал я. — Это имеет значение? Филдс тонко рассмеялся.

— Я пытался соблазнить ее прошлым вечером.

— Я заметил.

— Я слишком много выпил.

— И это я заметил.

— Астер сказала мне очень странную вещь, когда я пытался затащить ее в кровать, — сказал Филдс. — Она сказала, что не спит с мужчинами. Она сказала это таким тоном, словно это общеизвестно, и лишь я такой идиот. Я решил поинтересоваться, может, и правда есть что-то такое, чего я не знаю о ней?

— Вы можете спросить у Санди Кларика, — предложил я. — У него есть досье на каждого.

— Я не стану делать этого. Это будет… немного недостойно с моей стороны…

— Хотеть переспать с Астер?

— Нет. Получать сведения от этого бюрократа. Пусть все останется между нами.

— Между нами, профессорами? — подчеркнул я.

— В известном смысле, — Филдс улыбнулся, но это стоило ему определенных усилий. — Послушайте, старина, я не хочу обременять вас своими проблемами. Просто подумал — если вы что-то знаете о… а…

— О ее наклонностях?

— О ее наклонностях.

— Совершенно ничего. Это великолепный биохимик, — ответил я. — Как человек очень сдержанна. Это все, что я могу сказать.

Немного погодя Филдс ушел. Я слышал, как в коридоре громко хохотал Ллойд Колф. Я чувствовал себя подобно заключенному. А что, если позвонить Кларику и попросить прислать Марту-Сидни. Я разделся и залез под душ, позволив молекулярному душу смывать не только грязь — главное — усталость после путешествия из Вашингтона. Потом я немного почитал. Колф дал мне свою последнюю книгу — антологию метафизической любовной лирики, которую он перевел с финикийских текстов, найденных в Библе. Финикийцы всегда представлялись мне решительными торговцами с Левантом, у которых не было времени на поэзию, эротику и тому подобное. Но это была потрясающая чепуха, грубая и жестокая. Я даже не предполагал, что существует столько способов описаний женских половых органов. Страницы украшались огромными гирляндами прилагательных; каталогами вожделений, подобных описаниям продажного скота. До наших дней дошло далеко не все. Я поинтересовался, подарил ли он экземпляр Астер Миккелсон.