Имелись ли в предыдущей карьере Керка какие-нибудь указания на то, с каким рвением он возьмется за сенатское расследование? Все поиски Белнэпа оказались тщетными. Подобно большинству сенаторов со Среднего Запада, Керк поддерживал законопроекты, направленные на стимулирование применения этилового спирта вместо бензина, – этиловый спирт вырабатывался из кукурузы, следовательно, обеспечивался рынок сбыта продукции обширных кукурузных полей региона. Но помимо неизбежной заботы об интересах избирателей и любезностей в отношении спонсоров предвыборной кампании, послужной список Керка был умеренным, прагматичным. Быть может, вначале он чересчур поспешно шел на уступки, добиваясь превращения своих устремлений в законы. Однако постепенно, работая во все более поляризованном законодательном органе, Керк поднялся до уровня настоящего государственного деятеля. Не было никаких свидетельств богатства неизвестного происхождения. В конце концов Белнэп решил положиться на то, что подсказывало ему нутро. Этот человек – не мошенник, не преступник. Он тот, кем кажется со стороны. Конечно, это был риск, но Белнэп был готов на него пойти. Кроме того, если бы имелось какое-нибудь насильственное решение – потайная дверь, открывающая доступ к комиссии Керка, – несомненно, кто-нибудь уже воспользовался бы им.
Вот почему Тодд Белнэп решил сделать то единственное, что оставалось в его силах: сказать правду. И снова ему предстояло проскользнуть незамеченным через парадный вход.
Филипп Саттон подался вперед, склоняясь над письменным столом, заваленным бумагами.
– Пока что все, что вы сказали, соответствует истине – я проверил. Вы утверждаете, что начальство решило выставить вас за дверь. По документам вы числитесь отправленным в отпуск. Все остальное – дата вербовки, продолжительность службы – прямо в точку.
– Ничего удивительно в этом нет, – согласился Белнэп. – Конечно, вы можете сказать, что я замыслил какую-то махинацию. Однако в действительности я просто рассудил, что, если скажу вам правду, истинную правду, которую легко проверить, вы мне начнете хоть немного верить.
По одутловатому лицу Саттона расползлась улыбка.
– Вы говорите об искренности? Я работаю в политике. У нас к этому грязному, подлому трюку прибегают лишь в крайнем случае.
– Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, – сказал Белнэп. – Ваши поиски не обнаружили в архивах никаких упоминаний про «административное изъятие»?
Выражение лица Саттона стало красноречивым ответом на этот вопрос.
– Вам известно, что это такое, не так ли?
– Могу догадаться. И это также является частью вашей стратегии полной откровенности?
– Вы правильно поняли.
Саттон позволил бесследно испариться своему профессиональному благодушию. Его взгляд стал проницательным, сверлящим насквозь.
– Расскажите мне о Генезисе.
– С радостью, если позволит сенатор, – хитро усмехнулся Белнэп.
Встав из-за стола, Саттон прошел в конец коридора, для человека своих габаритов ступая на удивление легко. Быстро вернувшись, он подал Белнэпу знак следовать за собой.
– Сенатор Керк сейчас примет вас.
В конце короткого коридора, в который выходило несколько дверей, находился кабинет Беннета Керка. Просторное помещение, занимавшее два уровня, было обставлено массивной деревянной мебелью, несомненно, сохранившейся еще с Позолоченного века,[75] и, в отличие от кабинетов технического персонала, разделено перегородкой. Сквозь легкие занавески сочился мягкий солнечный свет.
Сенатор Беннет Керк, высокий, долговязый, с характерной гривой седых волос, уже встал, встречая Белнэпа. Он окинул посетителя быстрым, проницательным взором опытного политика. Белнэп чувствовал, как серые глаза Керка всматриваются в его лицо, пытливые, оценивающие, внимательные. Затем они смягчились, в них даже появился блеск одобрения. Рукопожатие сенатора было крепким, но не показным.
– Рад, что вы смогли меня принять, сенатор, – сказал Белнэп. Ему показалось, что вблизи лицо сенатора кажется осунувшимся – это была не столько сама усталость, сколько усилия ее скрыть.
– О чем вы хотите мне поведать, мистер Белнэп? Я весь превратился в слух. Ну, конечно, остался еще и рот.
Белнэп улыбнулся, помимо воли очарованный простыми манерами сенатора. На мгновение он даже забыл о том, насколько серьезной является его миссия.
– Давайте не будем друг друга обманывать. Генезис был моим «сезамом». Ключевым словом, которое позволило мне войти в эту дверь.
– Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите.
– У нас нет времени на это, – оборвал его Белнэп. – Я здесь не для того, чтобы играть в бирюльки.
Взгляд Керка стал настороженным.
– В таком случае давайте взглянем на карты, которые у вас на руках.
– Замечательно. У меня есть основания полагать, что некто, известный под кодовым именем Генезис, представляет угрозу всему миру. Этот Генезис – опять же, что бы ни скрывалось за этим именем, – представляет прямую угрозу лично вам. И другим людям. Вы должны остерегаться, как бы этот человек не использовал вас в своих корыстных целях.
Сенатор и глава его администрации переглянулись. В этом обмене взглядами проскользнуло безошибочное «говорил я тебе», но Белнэп не смог определить, кто, что и кому говорил.
– Продолжайте, – натянутым тоном произнес политик. – Что вам о нем известно?
Выпрямившись в кресле, Белнэп пересказал все то, что слышал.
Через несколько минут сенатор Керк его остановил.
– По-моему, все это не более чем досужие домыслы, вы не согласны?
– Если бы вы так считали, то не приняли бы меня.
– Сказать по правде, мы тоже слышали эти рассказы – по крайней мере, какие-то из них. Информация очень скудная.
– Согласен.
– Но вы сказали, Генезис угрожал непосредственно вам. Каким образом?
Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Шумно вздохнув, Белнэп вкратце рассказал о том, что произошло на Кипре.
– Я рассчитываю на то, что наш разговор не выйдет за пределы этих стен, – закончил он.
– Об этом можно было бы не говорить.
– И все же лучше об этом сказать.
– Я вас понимаю, – сердечно улыбнулся Беннет Керк, однако его глаза остались серьезными. – Скажите, что вам известно об этом Генезисе?
– Последнее время я только и делаю, что говорю, – осторожно промолвил Белнэп. – А что вам о нем известно?
Керк повернулся к своему помощнику.
– Ну, Фил, что ты думаешь? Пожалуй, нам пора распахнуть наши кимоно? – Слова были задиристыми, но в голосе сквозила тревога.
Саттон пожал плечами.
– Хотели бы вы узнать имя, адрес и номер карточки социального страхования Генезиса? – спросил сенатор.
Белнэп изумленно уставился на него.
– Да.
– И мы бы тоже хотели. – Сенатор, импозантный, обаятельный, и его одутловатый, растрепанный глава администрации снова переглянулись. – Белнэп, нутро мне подсказывает, что вы честный малый. Однако в вашем личном деле указано, что вы отстранены от работы. То есть формально это означает, что вы лишены допуска к секретам.
– Вы знали об этом еще до начала нашего разговора.
– Вы сами только что сказали: все это не должно покинуть этих стен. Конечно, вы можете взывать ко мне как к главе сенатской комиссии. Я же буду взывать к вам как к человеку и как к американскому гражданину. Я могу? – Он умолк.
– Отвечу откровенностью на откровенность. Если честно, сенатор, у меня в голове столько государственных секретов, что все разговоры о допуске являются бюрократической чушью. Не будем заострять на этом внимание, но я сам являюсь одним из этих секретов. Всю свою работу в ОКО я занимался программами с особым допуском.
Саттон искоса взглянул на сенатора.
– Это вы верно подметили, – сказал он Белнэпу.
– Суть дела такова, – начал Керк. – Все сообщения от Генезиса приходят нам по электронной почте. Проследить их абсолютно невозможно, или, по крайней мере, так мне говорят. Есть подпись, есть информация, нередко неполная, а порой и совсем обрывочная. Но я никогда не делал упор на этого Генезиса. Вы спрашиваете, не использует ли он меня. Как я могу ответить на этот вопрос? По сути дела, он играет роль доверенного осведомителя – но только обладающего самой невероятной информацией о самых невероятных событиях. Конечно, нельзя исключать вероятность дезинформации, но мы всё проверяем и перепроверяем. Информация или достоверна, или нет. Другие предположения? Сведение счетов? Несомненно. Каждое расследование подпитывается грязью, которую люди ради своих корыстных целей выплескивают на своих врагов. Так что ничего нового здесь нет. И откровения Генезиса, с точки зрения общественной значимости, не становятся менее ценными. – С сухой, твердой логикой этих слов спорить было трудно.
