— Вы поймите, год неудачный по носорогам. Несколько ребят, к кому мы обычно обращались, спалились и парятся на нарах.

— Китаеза знает, кто я такой? Ему известно, какие у меня связи?

— Сэр, вы подстрелили последнего носорога, что имелся в наличии. Бывалоча, мистер Йи связывался напрямую, но Африка на пару месяцев прикрыта. Там сейчас слишком жарко.

Стоут помолчал, прикуривая сигару, но ее вкус показался металлическим и сладким. Он вспомнил, что у него во рту вишневый леденец от кашля. Палмер резко выплюнул таблетку на стол.

— Хочешь сказать, — продолжил Стоут, — что за несусветную цену в пятьдесят тысяч долларов твой храбрец мистер Йи не сумеет отыскать на планете Земля один-единственный носорожий рог?

— Я этого не говорил, — ответил Дургес. — Частный зоопарк в Аргентине хочет продать нам старого самца, которого вконец разбил артрит.

— А рога-то у него остались?

— Еще какие.

— Прекрасно. Как скоро вы его получите?

— Работаем. Примерно через месяц.

— Это долго.

— Посмотрим, может, удастся пораньше.

— Да, раз уж я тебя поймал, — Стоут пробовал заново раскурить сигару, — как там продвигаются дела с моим чучелом? Ты связался с этим стекловолокнистым мастером?

— Уже работает. Говорит, будет выглядеть лучше настоящего. Кроме нас с вами, никто подделку не распознает.

— Не терпится увидеть эту великолепную тварь у себя на стене.

— Ну еще бы.

Стоут не уловил насмешки в голосе Дургеса и повесил трубку, довольный, что наскипидарил задницу вялому проводнику. Он изящно стряхнул пепел с сигары и пошел принять душ. Стоут захватил в ванную переносной телефон на случай, если заложница Дези позвонит из Стана Врага...

Свет погас, когда Палмер намылил шампунем голову. Ругаясь и отплевываясь хлопьями пены, он нашарил в темноте ручки кранов. Затем попытался открыть дверь, но она не подалась. Надавил плечом на стекло — тот же результат.

Глаза щипало, но Стоут разглядел сквозь прозрачную дверь массивный силуэт. Крик замер у него в горле — опять мистер Гэш! Кто же еще?

Оглушительный звон разбитого стекла эхом отразился в ванной, отделанной итальянским мрамором, и дверь превратилась в кучу осколков у босых ног Стоута. Потом наступила тишина — слышалось только прерывистое, учащенное дыхание Палмера. Правую ногу саднило, по лодыжке бежала теплая струйка.

Маячившая за дверью фигура теперь расположилась на унитазе и явно облегчалась.

— Мистер Гэш? — придушенно спросил Стоут.

— Ошибаешься, — ответила фигура.

— Тогда кто вы?

— Меня прислал твой дружок Дик. Губернатор. Из-за пропавшей дворняги.

— Ах вот оно что!

— Давай, рассказывай.

— Здесь? Сейчас?

Вспыхнул свет. Стоут сощурился; одной рукой он загораживал глаза, а другой прикрывал съежившиеся гениталии. Повсюду битое стекло; просто чудо, что его лишь поцарапало.

— Начинай, — сказал незнакомец. — Валяй, служивый, жизнь проходит.

Глаза Стоута привыкли к свету, и широкоплечая фигура на унитазе приобрела четкие очертания: опаленное солнцем лицо и седая борода, причудливо заплетенная в две длинные косы. На концах кос привязаны клювы, пожелтевшие и в пятнах, будто старинный пергамент. Старые заляпанные грязью ботинки, измазанный оранжевый дождевик. К лодыжкам спущено клетчатое одеяние без штанин, весьма похожее на килт. На голове дешевая купальная шапочка, сквозь которую просвечивает сияющая лысина. Глаза какие-то странные, но Стоут не мог понять, в чем дело.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Называй меня капитаном.

Голос человека гремел раскатами, словно отдаленный гром.

— Хорошо, капитан. — Стоут несколько оправился от страха, поскольку парень сидел на унитазе. — Почему вы не позвонили? Зачем вламываться в дом? И для чего разнесли дверь в ванную?

— Чтобы у тебя мозги заработали в нужном направлении. К тому же было настроение хорошенько пошуметь.

— Вас прислал Дик Артемус?

— Вроде того.

— Зачем? Вызволить мою собаку?

— Ага. Я из Общества защиты животных. — Человек насмешливо гавкнул.

Палмер Стоут старался сохранять спокойствие. С учетом политического расклада казалось разумным, что губернатор Дик призвал собственного следопыта заняться похитителем — возможно, не убивать, но определенно остановить, пока тот не натворил больших бед. Интересно, где губернатор раскопал такую чокнутую и бездумную скотину? Прямо Гризли Адамс [27] с пневматической винтовкой.

— Вы сыщик? — спросил Стоут.

— Скорее говночист, — ответил гость. — И чистку начну с тебя.

— Послушайте, я все вам расскажу от начала до конца, только позвольте мне сначала вытереться и одеться. Пожалуйста.

— Не-а. — Человек поднялся за туалетной бумагой. — Опыт мне подсказывает, — сказал он, подтягивая клетчатый килт, — что абсолютно голые и до смерти напуганные люди становятся откровеннее. И память у них улучшается. Ну, выкладывай свою печальную собачью историю.

Стоут понял, что не давало ему покоя — глаза сыщика были разные. Искусственный левый глаз сверкал малиновым цветом. Интересно, где он достал такую жуткую штуку, и зачем?

— Ты начнешь когда-нибудь или так и будешь стоять как клоун? — спросил человек.

Роняя капли на осколки, голый Стоут все говорил и говорил. К концу повествования он уже совсем обсох. Стоут рассказал одноглазому незнакомцу обо всем, что, по его мнению, могло помочь в сыске: о преследователе в черном пикапе, о том, как завалили мусором кабриолет, как кто-то проник в дом и надругался над охотничьими трофеями, как напустили кучу навозных жуков в его спортивную машину; поведал о похищении Магарыча и требовании пекущегося о природе вымогателя, о проекте создания курорта на острове Буревестника, бывшем Жабьем, и о том, какие изобретательные ходы и сделки потребовались, чтобы добиться финансирования нового моста; рассказал об издевательской записке незнакомца в темных очках в «Поклоннике» (возможно, это и был похититель), об отрезанном ухе, вскоре прибывшем по почте, и о лапе в сигарной коробке, о согласии губернатора заблокировать строительство моста, и вот теперь он, Стоут, ждет, что сумасшедший со дня на день освободит любимца лабрадора и жену...

Здесь человек с малиновым глазом перебил:

— Погоди, приятель. Никто не говорил о заложнице.

— Она у него, — ответил Стоут. — Я уверен на девяносто девять процентов. Вот почему ситуация такая опасная, и было бы лучше, если б вы дождались, пока он отпустит Дези.

— Отчего ты так уверен, что она захочет вернуться домой?

Палмер Стоут нахмурился.

— А почему ей не захотеть? — И запоздало добавил: — Вы не знаете мою жену.

— Но я знаю, как оно бывает. — Человек передал Стоуту полотенце. — Покажи, где ты хранишь убитых животных.

Стоут обмотался полотенцем и на цыпочках прошел по осколкам. Он провел бородача в кабинет и собрался подробно рассказать историю каждого чучела, но едва начал сагу о канадской рыси, как «капитан» приказал заткнуться.

— Я хочу лишь точно знать, — сказал он, — что этот парень сделал.

— Выковырял глаза и разложил на столе.

— Только у зверей или у рыб тоже?

— У всех. — Стоут мрачно покачал головой. — До единого. И выложил на столе узор. Дези говорит, пентаграмму.

— Серьезно?

— Что это, если не безумие?

— Вообще-то я восхищаюсь стилем этого парня.

Ну еще бы! подумал Стоут. Хмырь в драном дождевике, дурацкой пятидесятицентовой шапочке и с кошмарным вставным глазом. Потом пришла новая мысль: а кто скорее отыщет чокнутого дундука, как не такой же чокнутый дундук?

— А для чего ты вообще убил этих зверюг? — Человек разглядывал рогатую голову черного буйвола. Одноглазый был такого роста, что стоял к чучелу почти нос к носу. — Для забавы, ради пропитания или еще чего? Зачем? — повторил он вопрос, покручивая клювы на концах заплетенной бороды.

— Это охота, — осторожно ответил Стоут. — Спортивный интерес.