— Кто?

— Джи-Джи. Под словом, которое она написала. Это могло бы все объяснить.

— Откуда вы знаете?

— Чую нутром, Гарри.

Доктор Сьюзан Меркелл обескуражила посетителей. Она принимала гостей в большой квартире на Парк-авеню, расположенной позади ее приемной, и не скрывала раздражения тем, что ее побеспокоили в воскресенье.

— Могу уделить вам только несколько минут, — резко сказала доктор Меркелл, провожая Эллери и Берка в кабинет. — Говорите, что вам нужно, и позвольте мне вернуться к моим гостям.

Это была маленькая женщина с фигурой, напоминающей песочные часы, грубыми мужскими руками и минимумом косметики. Но это в какой-то мере компенсировали классическая гладкая прическа, волосы натурального золотистого цвета и чувственные губы. Во всем ее облике ощущалась свойственная медикам печать властности.

— Что вы теперь хотите узнать? Меня уже расспрашивали.

— Мы хотим знать о ваших отношениях с Карлосом Армандо, — сказал Эллери.

— На этот вопрос я уже отвечала. — Суровые зеленые глаза не изменили выражения. — Граф Армандо был мужем одной из моих пациенток. Несколько раз он обращался ко мне за медицинской помощью. Следующий вопрос?

— Я еще не закончил с первым, доктор Меркелл. У вас когда-нибудь были отношения с Армандо, которые можно назвать непрофессиональными?

— Если вы думаете, что отвечу на это, то вы слабоумный.

— По нашим сведениям, такие отношения имели место.

— А ваши сведения включают доказательства? — Так как Эллери не ответил, доктор Меркелл улыбнулась и встала. — Думаю, что нет. У вас еще вопросы?

— Пожалуйста, сядьте, доктор. Мы не закончили. — Она пожала плечами и села. — Вы помните, где были в среду вечером? За день до кануна Нового года?

— В Центральной больнице.

— Что вы там делали?

— Меня вызвали на срочную консультацию.

— Кто был пациентом?

— Больной раком горла. Не помню имени.

— Кто именно вас вызвал?

— Врач общей практики по фамилии Кривитц — Джей Джером Кривитц. Присутствовал также хирург — доктор Исраэл Манчетти.

— В котором часу происходила эта консультация?

— Я прибыла в больницу около одиннадцати. Консультация продолжалась больше часа.

— Вы имеете в виду, что ушли уже после полуночи?

— А что еще я могу иметь в виду? Право, джентльмены, вы отнимаете у меня время и заставляете пренебрегать моими гостями. — Доктор Меркелл снова поднялась, и на сей раз было очевидно, что больше садиться она не намерена. — Как я вам уже говорила, все эти вопросы мне задавали раньше.

— Но не я, — парировал Эллери. — Доктор, слово «лицо» означает для вас нечто особо значительное?

Взгляд зеленых глаз стал стальным.

— Я ларинголог, а не дерматолог. Что именно это должно для меня означать?

— Не знаю, потому и спрашиваю. Не помните, упоминала ли когда-нибудь миссис Армандо о чьем-то лице или лицах вообще?

— Вы либо пьяны, либо невменяемы. Даже если она и упоминала, как я могу помнить подобные мелочи? Всего хорошего, джентльмены!

Марта Беллина, как выяснили Эллери и Берк, давала концерт в Лос-Анджелесе, поэтому они отправились в Главное полицейское управление, где, несмотря на воскресенье, застали инспектора, разбирающего горы рапортов.

— Ничего! — проворчал старик. — Ни капельки того, что можно было бы назвать развитием! А что вам удалось обнаружить?

Эллери рассказал ему.

— Ну, тогда эти линии отпадают. Я уже проверил местопребывание миссис Хаппенклаймер в ночь убийства.

— А я думал, она тебя не интересует, — усмехнулся Эллери.

— Просто в качестве упражнения, — объяснил ему отец, — и все соответствует тому, что она тебе рассказала. Алиби секретарши подтверждает ее компаньонка по квартире, как вы только что выяснили. Бостон также очистил от подозрений экс-супругу номер четыре, Даффи Дингл, — ну и имечко для взрослой женщины! В прошлый понедельник она внезапно отправилась в спингфилдскую лечебницу избавляться от последствий водки с мартини, которыми ее накачивал Армандо, и с тех пор ни разу не покидала больничную территорию. Экс-жена номер три, Арден Влитланд, плавает с друзьями на яхте в Карибском море с прошлой субботы — береговая охрана заявляет, что яхта не заходила в порт после отплытия. А рапорт о докторе Меркелл подтверждает ее алиби в связи с консультацией в больнице.

— Как насчет оперной певицы? — спросил Гарри Берк.

— Марта Беллина в Лос-Анджелесе.

— Это мы знаем, инспектор. Но где она была вечером в прошлую среду?

— В Сан-Франциско. Три недели назад она отправилась в концертное турне и с тех пор не возвращалась в Нью-Йорк. Мы проверяли ее особенно тщательно, так как в наш реактивный век добраться в Нью-Йорк не составляет труда ниоткуда. Но, согласно информации, полученной от властей Калифорнии, у нее железное алиби.

— Остается женщина под фиолетовой вуалью, — пробормотал Эллери. — Что у тебя есть насчет нее, папа?

— Большое толстое ничего. Вернее, то же, что о ней известно твоему другу Кипли. Последний раз женщину, соответствующую этому описанию, видели с Армандо как раз перед Рождеством. Если он появлялся с ней где-то потом, нам не удалось это отследить.

— Остается женщина под фиолетовой вуалью, — повторил Эллери.

— Ну вот, заладил!

— Она единственная женщина, которую видели с Армандо, и у которой нет алиби на вечер убийства.

— Если только вы ее не разыщете и не выясните, что алиби у нее имеется, — сказал Берк.

— О'кей, она могла быть сообщницей Армандо, — проворчал инспектор Квин. — Как и сотня других женщин, если на то пошло. Учитывая его магическое воздействие на противоположный пол, мы можем возиться с этим делом, пока НАСА[28] не высадит человека на Венере.

Последний разговор в тот день состоялся с самим магом. Они нашли Армандо в его вдовьих апартаментах на Парк-авеню со стаканом сильно разведенного водой бурбона в наманикюренной руке смотрящим по телевизору шоу Эда Салливана. Он не предложил им не то что выпить, но даже сесть.

— Наедине с телевизором, граф? — осведомился Эллери. — А я ожидал застать вас в компании леди с центрального разворота «Плейбоя», которая утешает вас, держа за руку.

— Мужлан! — отозвался Карлос Армандо. — Неужели я никогда не избавлюсь от вашего общества? Мою жену завтра хоронят, а вы меня терзаете! Что вам нужно?

— Я мог бы спросить вас о секрете вашего обаяния, но боюсь, подобные тайны не раскрывают посторонним. Кто такая женщина под фиолетовой вуалью?

— Прошу прощения?

— Бросьте, Армандо, — сказал Гарри Берк. — Вы ведь не играете в крестики-нолики с кучей легковерных женщин. Нам известно, что вы среди прочих обхаживали некую даму под фиолетовой вуалью, причем вполне открыто, что делает вас еще глупее, чем я думал. Мы хотим знать, кто она.

— Ну и хотите на здоровье.

— Вы понимаете по-английски, не так ли?

— Вам не вытянуть из меня ни слова об этой леди, — с гордостью заявил Армандо. — Вы, англосаксы, неотесанные деревенщины во всем, что касается женщин…

— Я шотландский горец,[29] старина, — возразил Берк, но Армандо не обратил на него внимания.

— Вот почему ваши попытки адюльтера так жалки в сравнении с техникой континентальных европейских мужчин. Мы знаем, чего хотят женщины, а вы знаете только то, чего хотите вы сами. А женщины хотят, во-вторых, — мне незачем говорить вам, чего они хотят во-первых, — чтобы их имена не трепали повсюду. Я слышал, как американские мужчины обсуждают свои победы на стадионах, в клубах, за бренди и сигарами, словно речь идет об уличных девках. Мне плевать на ваши вопросы. — И он скривил пухлые губы, как будто действительно собирался плюнуть.

— Молодчина! — сказал Эллери. — Но, Карлос, это не обычный разговор и не обычное дело. Вашу жену застрелили, и, совершенно очевидно, не случайно. А вы это подстроили…