Я сижу на трибуне огромного Берлинского стадиона. Внизу идёт футбол. Играют сборная Люфтваффе и русская «Крылья России». Товарищеская встреча. Середина первого тайма. Никогда не был особым поклонником футбола, всегда предпочитал бокс, но тут друзья вытащили, расслабиться после Франции немного. В настоящий момент счёт 1:1, ничья, трибуны шумно ликуют удачным моментам игры, я же озабочен тем, что у меня подходит к концу прихваченное с собой пиво. Стараясь растянуть удовольствие я засматриваюсь на свою симпатичную соседку. Темноволосая, невысокого роста, как раз мне под пару. Попробовать познакомиться? Но девушка явно увлечена игрой и не обращает на доблестного офицера СС, украшенного наградами ни малейшего внимания. Немного даже обидно… Сосед справа какой-то гражданский шпак. Бурно реагирует на игру русских. Всё время в движении, видно, что эмоции бьют в нём через край. Тоска… Наконец звучит долгожданный свисток и я несусь со всех ног к ближайшей торговой точке, где пополняю свои пивные запасы… Отдуваясь я ставлю ящик с пивом у себя между ног и принимаюсь за великолепный напиток. Красота! Жалко, что нет раков. Пристрастился я пиво пить с раками в России. Кто не пробовал — тот меня не поймёт… Тем временем трибуны опять заполняются народом. Перерыв подходит к концу, команды выходят на поле и звучит сигнал начала второго тайма. Трибуны взрываются эмоциями. Я же — спокоен: пива мне должно хватить до конца игры, а светлый «лёвенбраун» просто великолепен на вкус в жаркий летний денёк… Пенальти. Здоровенный русский пилот пробивает мяч прямо через выстроенную лётчиками Люфтваффе стенку. Игроки смешиваются в кучу, мяч выкатывается за линию поля. Хавбек подаёт его игроку. Вбрасывание. Внезапно ревёт сирена, все замирают, я в том числе. Воздушная тревога? Не может быть… Внезапно из огромных динамиков на стадионе звучат торжественные фанфары, затем бархатный голос диктора овладевает умами и сознанием всех находящихся на стадионе:

«Внимание, внимание! Передаём важное правительственное сообщение! Сегодня, двадцатого августа одна тысяча девятьсот сорокового года Королевство Швеция подписало договор о присоединении к Тройственному Союзу Германии, Италии и России! Это было абсолютно добровольное решение со стороны арийско близких нам народов Скандинавии…»

Трибуны стадиона взрываются восторженным рёвом. Вверх летят головные уборы всех видов и цветов. Народ восторженно обнимается, все вскакивают. Моя соседка повисает у меня на шее и впивается страстным поцелуем мне в губы. Не растерявшись, целую её в ответ… Неожиданно меня похлопывают по плечу, неохотно отрываюсь от прелестной незнакомки, выпускаю из объятий крепкое девичье тело и поворачиваюсь. Передо мной стоит мой сосед справа. Тот самый гражданский. С ужасающим акцентом он спрашивает меня на ломаном немецком языке: «Вы не можеть сказать что случился? Радуются чему все здесь?» Срабатывает рефлекс, и я задаю ему встречный вопрос: «Кто вы?» Ответ меня немного шокирует: «Я есть руссо туристо — облико морале». Так… Кто-то из наших подшутил… Выясняется, что это русский инженер, приехал в командировку. Язык знает плохо. Но решил в выходной сходить отдохнуть, резонно рассудив, что спортивные соревнования можно смотреть и без знания языка, а теперь не понял сообщение диктора, но видит, что произошло что-то хорошее и важное. На чистом русском языке я пересказываю ему объявление. Русский восторженно вопит, потом сгребает меня и мою соседку в охапку, после чего мы все втроём покидаем стадион и идём к ближайшей пивной отметить это событие… По дороге знакомимся. У него труднопроизносимое имя Аррхип. Переделываю его на Хиппера. Русскому нравиться. Девушку зовут Хельга. Вот и бирштубе. Заказываем пиво. Затем в дело идёт шнапс. Даме заказываем шампанское. К сожалению его не оказывается, что даже странно, и мы незаметно для себя перебазируемся в какой-то ресторан. Дальше начинаются провалы… Прихожу в себя в какой-то комнате. Я лежу в постели. Рядом моя знакомая со стадиона. Судя по всему у нас была бурная ночь. Если судить по количеству пустых бутылок из-под вина на столе и состоянию раскиданной повсюду одежды. Потихоньку одеваюсь и сматываюсь из квартиры, чтобы не было эксцессов. Прохладный утренний воздух немного приводит меня в порядок, но земля ещё покачивается Руку сунул в карман за сигаретами — визитную карточку нащупал. Читаю: Архип Люлька. Инженер…

Пока мы бомбёжками островов занимались, жизнь у нас нормальная пошла. Можно сказать, в какой-то мере рутинная. Две недели летаешь на бомбёжки — потом неделю отдыхаешь. У нас особый график сложился: мы две недели, потом русские неделю, за ними — итальянцы. Мы вначале в Германии базировались, а потом нас по Париж перебросили, в Эрис-Деньи. Самый пригород бывшей французской столицы. Мы ещё застали то время, когда его перестраивать заканчивали под наших гигантов. Пленных нагнали — тучу, они там сутками копошились без перерыва: поля увеличивали, ангары строили, здания всех служб. Получилось не хуже чем в Монголии. После полётов, когда наша неделя отпуска выдавалась и механики профилактику машин делали, ездили развлекаться в Париж. Бродили по улочкам, заглядывали в Лувр, музей знаменитейший. Ходили посмотреть на гробницу Наполеона в Доме Инвалидов. Гуляли по набережной Сены. Пробавлялись в кабачках Монмартра молодым вином, или сидели в варьете каком-нибудь. Отдыхали, словом. Раз ездил к своему другу Вилли. Случайно узнал, где их часть находиться — в километре от Труа. Взял свой любимый «Шторьх» и слетал. Радости было, конечно… И посидели мы неплохо, и вспомнили детство с юностью. Обменялись впечатлениями, одним словом. Редко когда такое на войне бывает. У меня даже сил прибавилось. А после уже свидеться не удалось — они в Россию убыли, в лагеря. А тут и мой черёд пришёл — в отпуск отпустили. Как положено — две недели раз в полгода. Собрал я подарки своим в чемодан, и попутным транспортником в Киев. Там — пересадка до моего городка, поездом. А уже на месте взял такси и в поместье… Еду, по сторонам любуюсь и думаю про себя как лихо мой дядюшка развернулся в округе. Красота! Поля все чистенькие, аккуратные, деревьями по периметру обсаженные всякими полезными, яблонями там, грушами. Дороги проложены мощёные, чтобы по распутице техника не вязла в грязи. Вышки вдоль полей надзирательские устроены… Ну, с горки спустились, почти приехали, чувствую, как сердце заколотилось в груди чаще, встречу предчувствуя. Затормозили у ворот, я чемодан свой достал. С таксистом рассчитался и в ворота вошёл — двор здоровый, асфальтированный, выметен чисто, как положено. Гляжу, Светлана моя на веранде чай пьёт. Увидела меня, ахнула и бегом ко мне, бросилась на шею, повисла, плачет от радости, целует. Как же — муж любимый приехал! Следом тётушка появилась, тоже ко мне. Дядя в гараже был, они там с работниками тракторами занимались, так быстро за ним послали, и через полчаса мы, наконец, все собрались за столом. Давно я такого не видел… Соления, копчения, всё своё, домашнее… Я первым делом чемодан открыл и давай подарками всех оделять: дяде часы золотые на цепочке, настоящий «Брегет». Тётушке любимой — шаль кружевную шербургскую. А супруге — комплект украшений с изумрудами: колье, серьги, браслеты. Точь в точь, под цвет её глаз. Расчувствовались все, прослезились. Света меня чмокнула в щеку, потом так покраснела вся и говорит: мол, у меня тебе тоже подарок есть — ребёнок у нас будет, через полгода. Тут меня как обухом по голове, как же папой стану! Пришёл в себя немного, её на руки поднял и давай по комнате кружить. Успокоился когда, сели за стол, ем. И всё налюбоваться на неё не могу, стала такая хорошенькая! Вот уж воистину, что материнство украшает женщину!.. Когда обедать кончили и со стола убрали, Света отдыхать пошла. А меня дядюшка с собой уволок в кабинет, стал отчёт давать. Что они тут устроили. А развернулся он лихо, нечего сказать: земли у него нашей было, да ещё взял свободной в аренду столько же. Построил маслобойный завод, кирпичный, у него вся округа работает, да куча пленных и эркапешников. Его гараж крупнейший в округе, здесь он у меня вообще молодец: ставку не на руки делает, а на технику: комбайны, трактора, грузовики. Свои мастерские по починке со станками, кузница, парники здоровенные, конюшня, фермы. Словом, образцово-показательный хозяин. Сам председатель местного партийного комитета его ценит и уважает! Ещё бы — он один восемьдесят процентов сельхозпродукции по государственному заказу района сдаёт! Мог бы и больше развернуться, да не успевает везде сам. Вот если бы я с ни был, тогда… Ну, замяли этот вопрос. Пошли лучше по стопочке пропустим… выпили мы с ним по стаканчику домашней наливки, ох и вкуснятина! Я себе даже представить такого не мог, какая вещь бывает! А дядюшка подмигивает: взял он в проезжающем поезде переселенцев, полячку одну с семейством, они сейчас у него в винокурне работают. Хорошие специалисты, доволен он ими. А вот другими поляками не доволен: ленивые, грязные, тупые. Может, французов взять? Поменять. Пока есть возможность? Стал я его отговаривать — к климату они непривычные, земли нашей не знают. Только хуже будут… Выпили ещё по одной, взяли лошадей и поехали хозяйство осматривать поближе, так сказать. Электростанцию оказывается дядюшка мой затеял строить, реку перегораживает. С дороги-то и не видно, а он в секрете держал, всё мечтал похвастаться. Ну, едем мы, на деревню любуемся. Расстроилась она, по сравнению с тем, что я год назад приезжал: крыши все железные, заборы новенькие, высокие. Краской крашеные. Людей не видно — все делом заняты. Дядя их не обижает, платит хорошо. И для местных у него в первую очередь и работа, и жалованье приличное. В школе местной меценатствует. А когда корсомольцы в лагерь летний приезжают, то поставляет им продукты. Ну, едем мы значит. В гору поднялись, к реке спускаемся — деревья высоченные. И не обхватишь. Дышишь полной грудью и пьянеешь от воздуха… Проехали через рощу, выехали на простор, я как глянул, и только в затылке почесал: ну, дядюшка! А тот сияет, как пфеннинг новенький. Ещё бы: плотина, считай, уже построена: кранами машины в здание устанавливают. Народу тучи вокруг носятся и все делом заняты, охранники с собаками покрикивают и погавкивают, управляющие и инженеры носятся с чертежами и инструментами, командуют. Почти как в Польской промышленной, только масштаб помельче, но всё-равно, впечатляет, и ещё как… Вечером вернулись в усадьбу. Усталые. Но довольные оба, женщины нас накормили, потом в баньку сходили. А там и спать легли… Ну, первую ночь мне спать не пришлось, естественно, соскучились мы оба со Светой друг по другу. Да и потом частенько этим делом занимались не только ночами, но и день прихватывали. А остальное время я по хозяйству. Дядюшке-то помочь надо, конечно, он и так сутки напролёт крутится, чтобы везде успеть. Но с супругой моей съездили и в город, в ресторане посидеть, кино посмотреть. Пришлось и перед корсомольцами выступить. В Комитете Партии речь толкнуть, перед школьниками воспоминаниями поделиться. Но Хрущёву я сразу сказал, чтобы не слишком усердствовал, я сюда отдыхать приехал, а не речи толкать, и семья у меня, и хозяйство. А как он про кукурузу речь попытался завести, я недолго думая за меч самурайский подаренный взялся — только его и видели!.. Ну, быстро отпуск пролетел, и пришлось мне возвращаться в часть. Провожали меня всей деревней, тётя с женой весь китель слезами замочили… А на Новый Год и телеграмма пришла: девочка у меня родилась! Назвали Катериной или Катрин, по нашему. Я в честь такого события проставился: хорошо, что наша очередь отдыхать была, а то бы припаяли мне умышленный вывод эскадры из строя. Ох и попили же мы, ох и погуляли…