— Мне с трудом верится, что после всех наших злоключений мы по чистой случайности обнаружили последний приют тамплиеров, причем в каком-то захолустном гватемальском городке, — пробормотала Кассандра, глядя через окно автомобиля на мелькающие мимо деревья. — Это… это так неправдоподобно.

— Ну, мы пока еще не уверены, что этими «людьми храма» и в самом деле являлись тамплиеры, — ответил я. — Может, мы имеем дело с простым совпадением.

— Совпадение? Статуэтка, которую, как нам известно, подарили рыцарям-тамплиерам, была найдена в городке, основанном группой людей, называемых «людьми храма»! И произошло это в ту самую эпоху, когда тамплиеры прибыли в эти места. Не слишком ли много совпадений?

Я промолчал, потому что ответ был очевиден. Пытаясь сдерживать охватывающее меня волнение, я думал о том, что мы можем найти в Текпане, и эти шальные мысли не давали мне покоя.

— Признаться, меня удивляет, — сказал я, — что в этом довольно густо населенном регионе никто никогда не нашел ни одного предмета, свидетельствующего о пребывании тамплиеров — пусть даже рыцари-храмовники и находились здесь почти семьсот лет назад.

— Один предмет все-таки нашли. Нефритовую статуэтку.

— Да, но если в этой местности была найдена статуэтка Кетцалькоатля, то почему не нашли, например, оружие или другие предметы, принадлежавшие тамплиерам?

Кассандра на несколько секунд задумалась, а затем ответила:

— Этому можно дать различные объяснения, но наиболее правдоподобное из них заключается в том, что такие предметы здесь, вероятно, все-таки были обнаружены.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Прежде всего не следует забывать, что данная территория была завоевана испанцами через двести лет после прибытия сюда тамплиеров, и я подозреваю, что археология не входила у конкистадоров в число их приоритетов. Поэтому, обнаруживая здесь что-нибудь такое, что могло им пригодиться — скажем, стальной клинок или распятие, — они ограничивались лишь тем, что присваивали себе эти предметы. Наверняка испанцы думали, что найденные ими вещи были утеряны их соотечественниками во время предыдущих военных экспедиций.

— Может, ты и права, — согласился я. — А как насчет каких-нибудь строений, сооруженных тамплиерами? Ведь если рыцари ордена Храма основали город, пусть даже очень маленький, они должны были построить в нем какие-то здания.

— И этому тоже можно найти объяснение, — невозмутимо ответила Кассандра, — причем довольно простое. Если бы ты был вице-королем или губернатором и узнал, что в недавно захваченных тобою владениях есть город с домами и храмами, построенными, по всей видимости, христианами, а стало быть, твое право на эти владения может быть оспорено, как бы ты поступил?

Я мгновенно понял, к чему клонит Касси.

— Я бы их уничтожил — и дома, и храмы.

— И тем самым уничтожил бы явное свидетельство того, что какие-то христиане прибыли сюда раньше, чем твои солдаты.

Последние слова Кассандры заставили меня забеспокоиться.

— Тогда какой смысл ехать в Текпан, если мы все равно ничего не сможем найти там? — спросил я.

Касси бросила на меня лукавый взгляд и ответила:

— А я не говорила, что мы там ничего не сможем найти.

Нахмурившись, я посмотрел на Кассандру, но предпочел не уточнять, что она имеет в виду.

— У нас есть один большой козырь, Улисс, — сказала Касси. — Мы знаем, что мы ищем.

— И что же, позволь тебя спросить, мы ищем?

Когда Кассандра после недолгой паузы решилась ответить на мой вопрос, я увидел, как в ее глазах загорелись веселые огоньки.

— Доказательство, Улисс. Всего лишь доказательство.

Полчаса спустя мы подъехали к пересечению дорог, где стоял знак, указывающий, что едущим в Текпан нужно повернуть налево. После поворота нам пришлось ехать несколько километров по узкой асфальтированной дороге, покрытой рытвинами. Дорога эта петляла вдоль живописной долины, где кукурузные поля чередовались с небольшими холмами, сосновыми борами и дубовыми рощицами.

— А тут красиво, — сказал я, любуясь через окно автомобиля окружавшим нас пейзажем.

— Не зря Гватемалу называют страной вечной весны, — отозвалась Кассандра, которую, как и меня, очаровала картинная красота гватемальской равнины...

С того момента как мы выехали из столицы, нам постоянно попадались навстречу группы туземцев, чьи яркие одежды так и бросались в глаза. Некоторые из них несли на себе сельскохозяйственные орудия или мешки с кукурузными зернами, однако большинство шло с пустыми руками. По мере того как мы углублялись в сельскохозяйственный район, количество бредущих вдоль обочины мужчин, женщин и детей постепенно увеличивалось, отчего создавалось впечатление, будто здесь проводится массовая эвакуация населения.

— Извините, — обратился я к таксисту, неряшливому метису, который за все время пути еще ни разу не раскрыл рта, — а куда идут все эти люди?

Таксист удивленно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Никуда, сеньор, — ответил он.

— Как это никуда? — в свою очередь удивился я. — Что-то мне не верится, что они бредут вдоль дороги от нечего делать.

— А им действительно нечего делать, — ответил, тяжело вздохнув, таксист. — Большая часть из них — бедные арендаторы, которым землевладелец в этом году не выделил земельного участка, и им теперь нечем заняться и негде жить.

— Неужели никто не может хоть чем-то помочь этим людям? — простодушно спросил я.

— Разве что Бог, — ответил таксист. — Но он уже давно не заглядывал в Гватемалу.

Через полчаса мы наконец-таки прибыли в Текпан и, выйдя из машины на центральной площади, договорились с таксистом, что он будет ждать нас на этом же месте через три часа.

Город был застроен разнотипными одно- и двухэтажными домами из бетонных плит. Из их плоских черепичных крыш торчали ржавые железные прутья, а выкрашены эти дома были в самые разные цвета: серебристо-голубой, пронзительно-желтый, изумрудно-зеленый, темно-оранжевый, ослепительно-красный. По всей видимости, страсть гватемальцев к ярким цветам нашла свое отражение не только в их одежде. «Насколько этот город не похож на серые европейские города, в которых живут серые жители, облаченные в серые одежды», — подумал я.

Во всей архитектуре Текпана единственным исключением из парада зданий, покрашенных в насыщенно-яркие цвета, была стоявшая на краю площади белоснежная церковь, которая была самым высоким и, безусловно, самым красивым зданием города. Ее фасад был украшен двумя парами колонн, у вершин которых виднелись изображения каких-то неизвестных мне святых. Судя по сравнительно невысокой колокольне и каменным контрфорсам, конструкция церкви была рассчитана на то, чтобы выдерживать землетрясения.

— Итак, — сказал я, потирая руки, — с чего начнем?

Кассандра пожала плечами.

— Понятия не имею, дружище, — ответила она и, задумавшись, предложила: — Может, зайдем в муниципалитет?

— Хорошая мысль. Если неподалеку от города есть какие-нибудь древние развалины, то муниципалитет наверняка располагает подробной информацией о них.

Отличительной чертой планировки населенных пунктов, построенных в колониальную эпоху, является то, что большинство мало-мальски значимых учреждений находится рядом с центральной площадью или вокруг нее, а потому нам не пришлось долго искать муниципалитет — он располагался как раз напротив церкви.

Едва мы вошли в фойе, как перед нами возник вооруженный охранник. Преградив нам путь, он окинул нас недовольным взглядом и спросил, держа руку на рукояти своего револьвера.

— Что вам нужно?

Слегка опешив от подобного приема, мы с Кассандрой переглянулись, только сейчас сообразив, что, в общем-то, не знаем, кого конкретно ищем.

— Добрый день, — вежливо сказал я и представился: — Меня зовут Улисс Видаль. Я хотел бы поговорить с членом муниципалитета Текпана, который занимается вопросами культуры.

— Он на совещании, — коротко ответил охранник, все еще держа руку на револьвере.