— А как дела у Капитана?

Паз заметил, что Уитт на секунду сдвинул брови, прежде чем снова изобразить доверительную улыбку.

— С Капитаном все отлично. Пишется хорошо, просто великолепно.

— Да, и вправду великолепно. Ты переписываешь Уитмена в маленькой шкатулке, там, недалеко от Даноло, и с тобой все женщины, которых ты убил.

— О, Джейн, вечно ты видишь во всем только негативную сторону. — Уитт рассмеялся. — А ведь тебе, мне кажется, очень понравился я сам и мой большой черный петух. Я прав?

— Я тем не менее выбралась оттуда. А ты просчитался. Ты никогда не позволил бы духу моей сестры появиться там. Она простила меня и этим спасла. Чудо в аду. Ты не понимаешь любви, вот твоя беда.

— Это всего лишь выдумка для слабых, как и Бог. Существуют только пожиратели и пожираемые. Идем со мной, Джейн. У нас с тобой есть дела.

Паз в ужасе наблюдал, как Джейн встала со стула, подошла к нему, и он обнял ее за плечи. Он попытался двигаться, но его конечности по-прежнему не подчинялись ему. Паз вывалился из кресла и растянулся на полу. Мур засмеялся.

— Где это ты подобрала еще одного бедолагу ниггера? Что он делает, этот парень? Молится? Мы с тобой должны когда-нибудь на досуге потолковать об этом, Джейн. А теперь, как ты понимаешь, нам предстоит немедленно заняться делом. Первым долгом нам нужно уложить твою подругу на кухонный стол, и хочу сказать, это очень удачно вышло, что у тебя есть беременная соседка. Я намерен завершить свою окуникуа, а ты мне поможешь, как тогда в Даноло. Может, я сэкономлю кусочек или два для тебя.

— Я никогда тебе не помогала, — возразила Джейн.

Пазу показалось, что голос ее звучит слабо и неуверенно. Сам он вдруг почувствовал, что может сесть.

— Помогала, Джейн, ты просто этого не помнишь И будешь помогать, когда войдешь во вкус. Мы покинем этот город, нам он никогда не нравился, как ты помнишь. И нам весело будет вместе.

Доун взобралась на стол. Уитт расстегнул пуговицы у нее на рубашке. Паз встал на ноги. Он не знал, что придумать. Он вообще не мог думать, потому что, едва ушли у него из головы слова молитвы, разумом его завладел кто-то другой, отвратительный и полный бешенства.

— Я хочу получить мою маленькую девочку, — сказала Джейн. — Мою Лус.

— Сейчас не время для этого, Джейн.

Уитт достал из кармана блестящий нож из черного камня.

— Я должна привести Лус, иначе не дам согласия. Я не в силах одолеть тебя, но в силах нарушить ритуал.

Он поднял нож и принялся им поигрывать.

— Это я в состоянии уладить.

— Да, ты можешь меня убить. Но кому ты тогда станешь хвастать своим могуществом, перед кем будешь изображать властелина мира?

Уитт с минуту обдумывал сказанное, потом рассмеялся.

— Ладно, идет. Маленькая сиротка. Мы и ее возьмем с собой. Я стану ее обучать. — Он обратился к Пазу: — Мой ниггер, не окажешь ли ты любезность? Доставь сюда приобретение моей жены. — Паз направился к лестнице. Ему почему-то казалось, что поступает он правильно. Уже поднимаясь по перекладинам, он услышал, как Уитт говорит: — Знаешь, мы и его возьмем с собой. Нам может понадобиться двойник. Мы, само собой, его обработаем. Ему это будет казаться забавным, пока он не учует, чем оно пахнет. Джейн, ты плачешь? Он тебе по вкусу? Ты шлюха, Джейн! Но в таком случае мы непременно возьмем его с собой…

Девочка не спала. Она сидела на постели и что-то делала со своими ногами. Паз осмотрел комнату, все еще бормоча молитву. Так, выход только через люк или через окно. Кстати, чего ради ему спасать этого ребенка, это же не его ребенок… Нет! Сосредоточься, Паз, молись, молись и забирай ребенка. Что она там делает? А, пытается надеть светло-желтые колготки на свои тоненькие ножки. Джимми наклонился и помог ей. Потом Лус протянула ему трико такого же цвета, он без лишних слов натянул на нее и трико, на которое были наклеены или нашиты пушистые перышки, а спереди еще и золотистые блестки.

— Это мой костюм канарейки, — объяснила Лус. — Еще есть крылья.

Паз прикрепил крылья.

— Хочу показать маффе, — сказала девочка и побежала к лестнице; Паз последовал за ней.

Паз следил за происходящим с нижней ступеньки лестницы. Джейн с криком подхватила девочку, когда та вбежала в комнату, трепеща крылышками. Джейн начала петь, теперь уже громким и твердым голосом. Взяла со стола стакан и брызнула несколько капель рома на голову Лус. В комнате произошли перемены, стало гораздо светлее, а воздух сделался чистым, даже более чем чистым, — прозрачным и прохладным, словно на высокогорье. Свечи разгорелись, пламя их поднялось высоко-высоко, даже не верилось, что это всего лишь пламя свечей. Сам Джимми чувствовал себя другим. Хаос мыслей в голове прекратился. Он повторил молитву в последний раз, перекрестился и не думал теперь ни о чем, ничто его не угнетало.

Но возле Джейн и Мура все выглядело иным, смутным, неясным, словно в передаваемом по телевидению плохом фильме о призраках. Оба застыли без движения, глаза их были закрыты, лица напряженно сосредоточены. Джейн крепко обнимала девочку. Мур, полностью обнаженный, становился все выше ростом и чернее, превращаясь в совершенно другую личность, — нет, более чем одну личность. Многоликий, многорукий… Паз не хотел смотреть на него и перевел взгляд на Джейн и Лус.

Но с девочкой тоже происходило нечто странное: она вроде бы потускнела, черты и краски ее казались смутными, неясными. Лус… Да полно, она ли это? Паз знал имя этого ребенка и понимал, что знает, но никак не мог вспомнить его.

— Нет! — раздался крик Джейн. — Ты не смеешь так поступать! Не смеешь! Это нарушит гармоническую связь… порвет сеть!

И тут произошла резкая перемена. Из комнаты как будто улетучился весь воздух, а его место занял чужеродный газ. Стало ощутимым присутствие чего-то грозного, тяжелого, громадного, заполонившего не только комнату, но и весь мир. Паз обнаружил, что едва может дышать. Что-то непонятное происходило и со временем. Паз словно обратился в камень; не в силах повернуть голову, он наблюдал за происходящим уголком глаза.

До этого момента Паз считал, что резные изображения африканских богов, которые ему довелось видеть в музеях, — не более чем абстракции, порожденные воображением: огромные головы, узкие глаза, неправдоподобно острые черты лица. Теперь он убедился, что это были точные подобия. В комнате находилось множество людей, вернее, быстро сменяющих друг друга образов, как будто здесь одновременно показывали тысячу фильмов. Паз не в состоянии был все это воспринимать, но не мог закрыть глаза. Он понял, совершенно не представляя, как оно у него получилось, что это явился Ифа, сам Ифа, не его воплощение, подлинный ориша, творец судеб человеческих.

Вокруг Джимми клубилось время, лишенное своей извечной связи с пространством и материей. Он увидел Джейн такой, какая она сейчас, какой была в младенчестве, какой в детстве, и беременной женщиной с округлившимся животом, и старухой, и покойницей, — все это вместе, как видят нас боги. А между тем Джейн, его Джейн, сидела, склонившись и закрыв лицо руками. Он слышал крики. И закрыл глаза.

Ему чудилось, что он спит у себя в комнате над рестораном на улице Флэглет. Мать трясет его за плечо: опоздаешь в школу. Джимми пытается натянуть одеяло на голову, но одеяла нет. Мать вкладывает ему в руку что-то тяжелое. Он открывает глаза.

— Там, во дворе, — сказала мать. — Они пришли помочь ему.

Вопросы, которые он собирался задать, замерли у него на языке. Он посмотрел на то, что мать вложила ему в руку: это был маузер Джейн. Он поднялся и пошел к двери, почти прижимаясь к стене, опустив глаза и ощупывая пальцами свободной руки стену и предметы мебели. Нащупал дверную ручку и вышел на крыльцо.

Один из них уже поднимался по ступенькам, смуглый коренастый мужчина в нижней рубашке и шортах. Выглядел он вполне обычно, если не считать того, что был весь в крови. Паз выстрелил ему в грудь. Тот продолжал двигаться. Паз вспомнил предупреждение: не позволяй им дотрагиваться до тебя. Он выстрелил еще раз, мужчина упал и скатился вниз по ступенькам. Остальные появлялись поочередно, с некоторыми интервалами. Последним шел Эйтболл Светт, узнать его можно было только по одежде и по запаху, так как лицо его представляло собой кровавое месиво. Джимми истратил на него последнюю пулю. Посмотрел на пистолет: боек сдвинут назад, в казеннике ни одного патрона. Он повернулся и вошел в открытую дверь квартиры Джейн.