В целом же у обеих этих групп жен была одна важная общая черта: они напоминали мне не боевых подруг защитников родины, а страусов, стремящихся прожить всю свою жизнь с головою в песке.
Ни одна из этих женщин даже не задумывалась, чем, собственно, занимались здесь, на чужой земле их мужья. Так же, как и чем такие же, как они занимаются в Ираке, Афганистане и других странах. Ведь верить в какую-то особую благородную собственную миссию намного приятнее, чем признать даже самим себе, что речь идет о самом банальном колониализме. Вместо того, чтобы думать, дамы эти вышивали крестиком, играли в пляжный волейбол, плавали в море и занимались благотворительностью. Мне они, ей-богу, чем-то напомнили группу наших правозащитников в Белфасте – тех самых, которые пели на вечеринке, устроенной на британские деньги в унисон с британскими полицаями. Тем тоже гораздо приятнее было думать о себе, что они занимаются чем-то полезным.
…Впрочем, можно сказать, что они действительно оказались полезными. Ведь благодаря Оливии и Аннеке сдвинулись с места тяжелые жернова бюрократической военной машины, и наш с Тырунеш план начал воплощаться в реальности. За что огромное им обеим спасибо!
Через месяц я уже водила по американской базе экскурсантов – конечно, только в строго определенные дни и часы. И уже довольно неплохо знала ее- конечно, в пределах того, что мне было показано. Кто только не прошел через мои руки в качестве потенциальных клиентов пентагоновских контрактов – DynCorp International и Kellogg, Brown Root, Lockheed Martin и Raytheon… Число моих полезных для дела знакомых росло.
– Ну вот,а ты мне еще не верила, что мы сможем!- любила повторять мне Тырунеш всякий раз, когда я приносила ей очередную свою сводку. На следующий раз на связь с Сирше вместо меня должен был выйти Ойшин – пора и ему наконец-то заняться настоящим делом.
Жизнь потекла своим чередом. Две недели давно прошли, Сонни мне за это время не встретился, и я вздохнула наконец почти спокойно. Но Кармела предупредила меня, что успокаиваться рано: Сонни просто отложил свою поездку, по финансовым соображениям.
– Зато сеньор Артуро на самом деле вернулся на Кюрасао насовсем, – рассказала мне она, – И теперь поселился у своей сестры. Хорошо, что он почти никуда не выходит из дома, только в церковь по выходным. Но все равно, держись подальше от Сюффисанта.
Я обещала держаться. Хотя внутренне мне было очень жаль, что нельзя с ним встретиться и поговорить. Я была очень рада за сеньора Артуро, что он наконец-то вернулся домой и не остался доживать свои дни на чужбине.
В реальной жизни, как верно подмечено в песенке из фильма «12 стульев»,
«И не стоит зря портить нервы,
Вроде зебры жизнь, вроде зебры,
Черный цвет, а потом будет белый цвет,
Вот и весь секрет…»
Но как не тратить их, эти нервы, когда наступает черная полоса?…
…Все самые скверные вещи со мной всегда происходят в мае. В мае служить на Кюрасао перевели Зину Костюченко.
О ее существовании я узнала случайно. В последний день мая – тот самый день, в который когда-то поженились мы с Сонни, я проходила мимо американского ангара со своими очередными экскурсантами, когда вдоль забора базы пробегала бродячая собака. Она прислушалась к доносившемуся из ангара противному металлическому лязгу и звонко залаяла.
– А ну-ка, пошла отсюда в ж***, сука!- раздался из ангара нежный девичий голос. На хорошем русском языке- если можно назвать такие слова «языком хорошим»,- без акцента.
Я похолодела. И поспешила увести своих экскурсантов от этого ангара подальше.
Надо было срочно разобраться, кто эта говорящая по-русски незнакомка и что она здесь делает. Но так, чтобы не вызвать никаких подозрений – включая и в том , что я понимаю по-русски…. Я с трудом дождалась окончания экскурсии.
К счастью, в тот день на базе оказался полковник Ветерхолт. С тех пор, как я подружилась с его женой, оба они постоянно зазывали меня к себе в гости.
– А, Саския!- обрадовался он, завидев меня. – Ну, когда же Вы наконец к нам пожалуете? Аннеке так жаждет продемонстрировать Вам свой фирменный стампот . В выходные берите своего Алана, и…Впрочем, если не хотите его брать с собой, то и не надо. Я Вам буду рад и без него.
…Через полчаса мне удалось выяснить от полковника следующее.
Незнакомка действительно была русской. Служащей уже давно в американской армии – в звании сержанта. Она была авиамехаником по специальности, и ее только что перевели на Кюрасао – после небольшого отпуска, заслуженного ею за время службы в Ираке. Вместе с ней сюда перевели еще 2 солдат. Судя по всему, она вызвала большой интерес е только у меня, но и у всех голландцев и антильцев, которые прослышали о ее существовании. В конце концов, не каждый день на американской военной базе появляются привлекатальные восточноевропейские женщины. Американцы до недавних пор были знакомы с ними только по полковнику Ниночке в шоу GLOW да Анне Курниковой (невесты по почте не в счет, эту категорию большинство моих западных знакомых относило к категории «losers»). И первое, о чем спрашивали голландцы, узнав о прибытии на базу этой женщины, тоже было «не похожа ли она хоть чуть-чуть на Анну Курникову?» Совсем как спрашивал когда-то Джеффри в Северной Ирландии.
Но она вовсе не была на нее похожа.
Это была темная шатенка, чуть по-славянски скуластая, с курносым носом, делавшим ее похожей на певицу Руслану – с красивым чувственным лицом и с точеной фигурой, женственной даже в американской военной форме. Как угораздило ее опуститься до такого? Это же даже хуже, чем быть проституткой!
Я впервые увидела ее на пикнике у Ветерхолтов, куда мы с Ойшином были-таки вынуждены последними событиями пойти. Когда тебе грозит неизвестная опасность , ей лучше смотреть прямо в лицо, нежели ожидать от нее удара в спину.
– Zeena,- представилась она мне на хорошем английском, хотя и с сильным акцентом.- Z, double «e», n, a.
Ага. Вот оно, значит, как, Зинаида батьковна? Именно double «e» и не иначе?
К концу вечера я уже имела представление о том, как дошла она до жизни такой. Сама я почти не разговаривала с Зиной – чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Мне казалось, что каждый раз, когда я была вынуждена к ней обратиться, мой акцент, над которым я столько работала, становился сильнее. Может быть, потому какой акцент был у нее самой- сильный, сочный, типичный восточноевропейский. Да еще и с южным говорком.
Наверно, это были пустые страхи, но я все-таки решила не рисковать. За весь вечер я не сказала ей больше трех фраз. И свою историю она начала рассказывать вовсе не мне, а Оливии O'Лири и другим американкам. Я только лишь наматывала рассказанное ею на ус.
…Жила-была на небольшом хуторе под Ростовом девочка по имени Зина Костюченко. Казачка, как моя бабушка, только не кубанская, а донская, как героини Шолохова. Все у нее было как надо. Она отлично училась в школе, считалась первой в классе красавицей и первой пионерской, а потом и комсомольской активисткой. И нормы ГТО всегда сдавала на отлично. И во время страды была первой помощницей. И родители у этой бойкой девочки были славные, любящие и труженики- мама учительница английского языка в школе, а папа- главный агроном в местном колхозе.
Жить бы ей и радоваться на широких ростовских просторах, но когда Зинаиде исполнилось 15 лет, не стало ее страны – Советского Союза. Родительский колхоз – еще совсем недавно колхоз-миллионер – через некоторое время обеднел, молодежь разъехалась в города на заработки, а мамину школу закрыли. Зинаида, мечтавшая об учебе в Ростовском университете, оказалась вместо этого продавщицей в ростовском ларьке. Город к тому времени наводнили беженцы с Кавказа, где потихоньку разгорались разные войны- мелкие и крупные, и хозяином Зинаидиного ларька был армянин. Ей было 17 лет, когда… Не буду говорить, вы все сами поняли. Она очень боялась потерять работу и остаться в малознакомом городе одна, без средств к существованию. После этого Зинаида на всю жизнь крепко возненавидела всех «черных» – от армян до индусов и китайцев. Хотя китайцы с индусами не имели ни малейшего отношения к тому, что с ней случилось.
