Именно с советских позиций я оценивала многое из того, что я здесь увидела.
Конечно, «с волками жить – по волчьи выть». И с американцами я, скорее всего, пример привела не совсем удачный: они все равно никогда бы не стали героями, даже если б умерли там под пытками – потому что их дело неправое! Потому что в мировом масштабе это именно они – захватчики и бандиты. Сейчас, по-моему, у все меньшего количества землян остаются на этот счет какие бы то ни было сомнения.
Но все равно, у меня остался нехороший осадок в душе. Хорошо, у вас пока не хватает сил. Хорошо, вы говорите себе: «Лопай, что дают, а то не дадут совсем ничего». Но, например, Кутузов, когда у нашей армии не хватило сил оборонять Москву, отступил, сдал ее, но не принес же Наполеону ключи от нее на блюдечке…Понимаете разницу?
А если бы он эти ключи Наполеону принес – пошел с Наполеоном на консенсус- да еще и собой при этом гордился бы? …
Конечно, если я окажусь неправа в отношении происходящего в Ирландии, я буду только рада. Но пока я не вижу, что я неправа – как бы мне того самой не хотелось.
За окном забибикало такси, пора было ехать.
Шофер мне попался типичный ирландец – балаболистый, неначитанный, но умный и пытливый. Для начала он сказал мне по-польски:
– Дзень добры!
И я ему по-польски ответила.
– А, Вы полячка? – обрадовался он и начал рассказывать мне, как учит польский язык. Отрадно видеть, что у некоторых местных жителей все-таки расширяется кругозор.
– Нет, я не полячка, – сказала я.-Але розимию по-польску.
– А вот угадайте, католик я или протестант? – неожиданно озорно спросил таксист. Это было очень смело с его стороны, но думаю, что решился он на это только потому, что я была иностранка.
– Тут и угадывать нечего, – сказала я, – Конечно, католик.
– Ишь ты, как это Вы ловко, – удивился он,- А как Вы угадали? По моему имени?
– Да я же не знаю Вашего имени!- удивилась в свою очередь я, – А угадала очень просто: вот я не успела к Вам в машину сесть, а Вы меня совсем уже заговорили…Протестанты – они не такие разговорчивые.
– А, это у Вас такой предрассудок в отношении ирландцев, что мы болтуны…
– А что, скажете, нет? Ну, в среднем, конечно…. Да Вы не обижайтесь, мне наоборот это нравится!
– А что вам больше всего в нас нравится? – выпалил он.
– Непредсказуемость ваша, молодой человек…
Это его, видимо, вдохновило, и он начал рассказывать мне про какую-то философскую книжку, которая недавно попала ему на глаза (чувствовалось, что она запомнилась ему потому, что читает он редко – хотя и с интересом), и его понесло в такие дебри… Он начал рассуждать, существует ли бог, потом заговорил о карме и о реинкарнации, а я слушала его и думала про себя: «Эх, этим ирландцам бы да наше, хорошее, доскональное советское образование! Да они бы тогда горы свернули!»
– А что Вам больше всего в нас не нравится? – продолжал таксист, когда тема реинкарнации была исчерпана.
– Не нравится? Переменчивость. Человек подает тебе определенные знаки внимания, а потом пугается, когда видит, что они вызвали такую реакцию, на которую, казалось бы, он именно и рассчитывал… Может, Вы мне можете объяснить, потому что я не понимаю?
– Ага, – сказал он, – Вот я приведу Вам пример. Начал я тут встречаться с одной женщиной. Она очень мне нравилась. Даже и сейчас еще нравится. Но я пообщался с ней и понял: не по Сеньке шапка. Она слишком для меня такая рафинированная, понимаете? Мы в социальном плане к разным группам принадлежим. У нас поэтому слишком мало общего. Понимаете, о чем я говорю? И я тогда тоже, как Вы изволите выражаться, испугался… Думаю, что в Вашем случае тоже в этом было дело.
Неужели Ойшина напугала моя образованность? Или то, что он столяр, а я – начальник отдела? Боже мой, до чего же это глупо! Образование ведь дело наживное, а вот мировоззрение…
– А как вы жили – ну, не обижайтесь, но у нас тут так говорят- при диктатуре? Мне интересно… Со всеми запретами – как это?- прервал таксист мои мысли.
Я не обиделась. Они же действительно не знают ничего другого – и он сам это признает. Молодец уже хотя бы за это!
– Да просто знаешь, что определенные вещи не делают, и все, – попыталась объяснить я.- Я не вижу никакой в этом драмы. Это же для общего блага, понимаете? Ну вот, вас же тоже учат здесь: не убий, не укради и так далее. Что же вы не восстаете против этого, чтобы доказать, что вы «свободны»? Так почему же мы-то должны были против наших заповедей добродетели восставать?
– Ишь ты, – сказал он, поразмыслив,- А я и не думал никогда об этом…
Ну вот, теперь будет о чем подумать, сказала я про себя…
Остаток дороги я сама тоже размышляла – о невероятной эмоциональной незрелости западных людей, которые коллективно ведут себя словно подростки, протестуя против «того, что говорили им родители». Не потому, что родители говорили что-нибудь неверно, а просто потому, что они хотят доказать, что они уже взрослые. Это нам, по-настоящему зрелым людям, не надо никому ничего доказывать!
И «свобода» их тут именно такая – подростково-хулиганская. Без того, чтобы думать о последствии своих поступков для других людей. Недаром и герои здешних книг и фильмов – не положительные, а такие, которые все время делают что-нибудь «naughty” и «cheeky”. Это зрителю нравится. Оправдывает поступки его самого в собственных глазах и дает ему почувствовать себя положительным.
Тем временем мы уже доехали до аэропорта….
Когда я села в самолет, я в последний раз взглянула на Ирландию через иллюминатор. Шел дождик, словно она плакала. Но мне плакать больше не хотелось. Раньше, когда я улетала отсюда, я всегда говорила ей через иллюминатор: “Я скоро к тебе вернусь, слышишь?” А теперь мне вдруг больше ничего не хотелось говорить…
В самолете я спала почти всю дорогу. Проснулась только глубокой ночью, когда мы летели уже над Россией.
Внизу под самолетом раскинулась золотыми огнями среди черноты ночи Казань, в которой я никогда не бывала. Она была похожа на макет из блестящей слюды. Были видны даже мосты через Волгу – как игрушечные.
А через некоторое время за окном пошел Урал, потом Сибирь… Огромные пространства – и очень редкие огоньки на нем.
Мы летели и летели, а России все не было конца и края… Эх, сколько же я еще всего не видела в своей родной стране (а уж с включением наших республик…)! Да тут целой жизни не хватит!
Ну, а потом… потом был Пекин. Но это отдельная история. Пора спать.
…Я не помню, когда я заснула, а проснулась рано – от бодрой, жизнерадостной негромкой музыки за окном. Выглянула в него – батюшки-светы! Такое впечатление, что здесь каждый день – как Первомай.
В Корею я влюбилась сразу, окончательно и бесповоротно. Что там какая-то паршивая Ницца с ее искусственно загорелыми пенсионерами!
Осыпанные розовым вишневым цветом улицы Пхеньяна были словно праздничный наряд невесты. На тротуарах – ни соринки (перед праздниками маленькие дети помогают родителям подметать главные улицы и площади города – конечно, соразмерно своим силам! И это так здорово – видеть, как они приучаются и к коллективу, и к труду!), на столбах и на домах – радостные алые флаги, а сами люди… Какой умиротворенностью, покоем и гордостью за свой город и свою страну дышат их лица! Было так отрадно видеть малышей-детсадовцев, идущих по улице с цветами в руках. В Северной Ирландии дети даже не дарят цветы учителям к 1 сентября. Когда я спросила ирландцев, почему, мне с возмущением ответили: «Что, мой мальчик «голубой», что ли, чтобы ходить с цветами по улице?» Представляете себе, до какой степени у этих людей вывернуты наизнанку мозги? Где уж тут воспитывать в детях любовь к прекрасному…
Мне было просто невмоготу сидеть в такой день в номере – правда, от меня это и не требовалось. Наоборот, дни были расписан буквально по минутам, и уже в первый день я должна была посетить родной дом товарища Ким Ир Сена в Мангэнде, знакомый мне еще по тем самым журналам моего школьного времени, и еще 3 или 4 достопримечательных места.