И повесил трубку. Он по-прежнему думал только об одном себе…

Но я не пала-таки духом. Чтобы не сидеть дома и не жаловаться Катарине на жизнь, я нашла себе временную работу – в дистрибуционном центре в Сассенхейме- и ездила туда каждое утро на поезде и на автобусе. Работа не только приносила деньги, но и не давала мне потонуть в собственных чувствах и совсем потерять голову. Этого я себе позволить не могла.

…На стене Катарининой кухни висит маленькая зеленая доска, на которой можно мелом писать себе памятки. Я написала на ней по-русски: «Лиза, я тебя верну!» И каждое утро, вставая, смотрела на эту надпись… Она придавала мне сил.

***

Время по-прежнему шло, и в моей ирландской жизни происходили разные истории – веселые и не очень. История с шашлыками у Майкла, например, долго еще веселила меня. Хотя вообще-то грустно, когда сталкиваешься с примитивом.

…"На закате ходит парень возле дома моего…" – поeтся в песне. Вот так же и Майкл. Только, в отличие от героини песни, я этого по-честному совершенно не замечала, до тех самых пор, пока на факт глядения Майкла на мои окна не обратила мое внимание его сестра.

– Почему бы тебе не пойти в ресторан с моим братом? – как-то совершенно для меня неожиданно предложила она. -Он у нас симпатичный, с хорошей работой, с собственным домом, с машиной. И настоящий джентльмен – накормит тебя ужином и культурно отвезет домой, безо всяких там вольностей…

Она говорила все это заученным тоном и как бы слегка даже через силу, – так, что мне стало понятно: это он, Майкл, видимо, надоедал ей каждые выходные, когда он приходил к ней в гости, со своими просьбами познакомить его со мной.

К её удивлению, это описание его не вызвало у меня большого взрыва энтузиазма. . Мне оно напомнило разговор с возвращавшимся из отпуска в Шотландии литовцeм, с которым мы оказались соседями по автобусу. К концу путешествия литовец пришeл к выводу, что я – "настоящая леди", и от души пожелал мне "встретить настоящeго, крутого нового русского, чтобы с деньгами и все при нем…"

Глаза его полeзли на лоб, когда у меня совершенно искренне и спонтанно вырвалось:

– Да что Вы, зачем же мне новый русский? Ведь с ним даже и поговорить-то будет не о чeм!

Как? Да разве муж нужен для того, чтобы с ним разговаривать? Этого он так и не понял…

Я продолжала игнорировать Майкла – не с каким-то злорадством после того, как мне открыли, что я ему нравлюсь, а просто потому, что он действительно не вы зывал у меня интереса, – и впервые заговорила с ним только год спустя. Когда его сестра взяла меня с собой на устраиваемые им ежегодно в собственном саду шашлыки, на которые он приглашал целую кучу народу, в основном всяких "нужных" ему людей.

Для Майкла очень был важен его статус в обществе. Для этого он и всяким благотворительным организациям помогал (не без возмещения собственных расходов на них, конечно).

Майкл во всем любил, по-видимому, размах. Сад его был заставлен целой толпой ка ких-то псевдоантичных статуй и фонтанчиков, для приглашенных музыкантов он взял напрокат огромную зеленую палатку, а приглашенных оказалось человек 150, не меньше. В углу сада, согнувшись, колдовал над шашлыками его брат Падди, длинный, тощий, с саркастическим чувством юмора – совсем не такой удачливый, как Майкл – не имеющий в свои 40 лет ни дома, ни машины, ни солидной работы, зато мастер на все руки. Майкл обычно нанимал его на всякие работы, к которым сам он не знал с какой стороны подойти: выкосить сенокосилкой двор (в руках у Майкла косилка непременно асякий раз ломалась), выкрасить забор, пожарить шашлыки на 150 человек (в прошлой своей жизни Падди был шеф-поваром в ресторане, но умел он практически все).

Увидев меня, Майкл просиял. А у меня стало кисло во рту, как от простокваши. Но пришлось и мне криво улыбнуться. Впрочем, настроение мое быстро улучшилось, – как только Майкл решил продемонстрировать мне свой дом. Делал он это с напыщeнной гордостью, надувшись от нее, как болотная лягушка, и , видимо, ожидая, что я упаду прямо на пороге в обморок от такой роскоши.

В обморок я действительно чуть не упала. И действительно, прямо на пороге. Но только не от восхищения, как ожидал того Майкл, а от хохота.

Майкл решил продемонстрировать мне свою спальню, позавидовать которой могла бы людоедка Эллочка: хищно-бордовые стены, люстра с канделябрами в стиле не то рококо, не то барокко, тигровой расцветки одеяла, столик с ангелочками – и висящий под потолком в углу посреди всего этого псевдоцарского великолепия телевизор с огромным пультом дистанционного управления на самом видном месте на пуховой подушке, чтобы хозяину далеко не тянуться….

Согнувшись пополам от еле сдерживаемого хохота, я бочком выползла за дверь. Но Майкл так ничего и не заметил. Он слишком был доволeн собой для этого.

– Ну как, нравится? – спросил он меня.

– Красивый шкафчик встроен в стену,- сказала я честно, чтобы не обидеть его, вдаваясь в другие детали.

– Это Падди для меня встроил, – кивнул он головой на брата, который, уже закончив готовить еду для 150 гостей, скромно притулился на кухне на стульчике с куском мяса на тарелке. Я взглянула на Падди – и неожиданно увидела, что глаза его смеются за толстыми стеклами очков: в отличие от Майкла, он все понимал и видел. Мы оба, не сговариваясь, громко фыркнули. Но Майкл даже и этого не слышал. Он поглощал вкусное, приготовленное Падди, мясо и токовал, как тетерев, демонстрируя мне свои развешанные по стенкам дипломы кулинарного училища.

Майкл был дипломированным пекарем. Как-то, проходя мимо дома своей сестры, он заметил меня в саду с книжкой в руках.

– Читаете? – спросил он.

– Читаю.

– А вот мне книжки не нужны. У меня ремесло есть, – сказал он с таким видом, словно его за это надо носить на руках.

В другой раз мне надо было подъехать на ферму в горах – забрать у хозяев себе котенка.

– Майкл подвезет тебя, – обрадовалась его сестра, – Будешь искать себе парня, – обязательно выбирай такого, чтоб был с машиной! Это я не о Майкле, это я вообще…

Нужно ли говорить, что вместо фермы Джо повез меня мимо своего дома :

– Только покажу, какие я новые окна себе вставил…

В саду терпеливый Падди косил траву. Он весело помахал нам рукой.

– Ну, и как Вам мои окна? – спросил с надеждой на мое выражение восторга Майкл.

– Ничего себе окна. Нормальные. Так мы вроде бы на ферму собирались…?

Конечно, ту ферму мы в тот день так и не нашли, хотя Майкл спрашивал о ней у всех окрестных соседей. Пришлось мнe на следующий день самой брать такси. И она оказалась совсем неподалеку – Майкл проехал мимо поворота к ней дважды… Видимо, все думал, что бы ещё мне такое продемонстрировать.

Через месяц Майкл вставил в окна решетки. И долго и занудно рассказывал всем, сколько они ему стоили, ожидая, что от этого его очень зауважают.

А ещё через месяц его уволили с работы. Это было большим ударом по его гордости. Я долго не видела его после этого.

– Ну, как там Майкл? – спросила я как-то у его сестры, когда говорить уже больше было не о чем. Она вздохнула.

– Как? Все так же, хочет жить на широкую ногу, а средства теперь не позволяют. Вот он и лезет в долги, как в петлю. Недавно распотрошил сберегательную книжку нашей сестры, которую она оставила ему на сохран, пока сама уехала в Австралию. Я говорю ему: "Как обратно-то платить будешь?", а он – "Не волнуйся, сестра, деньги у меня есть. Вот перезаложу свой дом…"

– А работа как же? Ищет новую?

– И не думает. Он говорит: я теперь лучше в судомойки пойду, чем. буду работать по специальности! А так пекари везде нужны, ты же знаешь… Он у нас в свое время даже в Швейцарии в пекарне работал!

– А шашлыки?

– А шашлыки он продолжает устраивать – нельзя же упасть лицом в грязь перед знакомыми! Сколько бы это ни стоило. Тем более, что всю работу все равно берeт на себя Падди…

Я вспомнила близорукие, смешливые глаза Падди – и его быстро мелькающие в работе руки, его никогда не отдыхающую, ни минуту не сидящую на месте долговязую фигуру в потертых джинсах, кепочке и одной и той же футболке в любую погоду. Вспомнила – и спросила в шутку :