Период с января по сентябрь того года- как раз, когда дома дул уже не просто ветер, а настоящий тайфун перемен – совершенно выпал из моей памяти: настолько усиленно я пыталась не дать ходу своим мыслям и чувствам. Кюрасао в этом отношении мне сильно помог: новые впечатления и приключения на время отвлекли меня от другой, домашней реальности.

Итак, наступил сентябрь, начался новый учебный год в голландском университете.. Я была полна планов, записалась на самые различные курсы из тех, что предлагались студентам в свободном выборе, собиралась выучить еще несколько языков, про себыа мечтая, чтобы оставшиеся мне в Голландии (как я надеялась) 2-3 года прошли как можно быстрее… Какое счастье, что мой муж не голландец! Да я бы наложила на себя руки, если бы была обречена провести здесь остаток своей жизни!..

Я была полна энергии – словно подзарядившись ею от антильского солнца. Но в тот месяц все в одночасье изменилось…

Из дома начали приходить подавленные, грустные письма – мои родные, как и миллионы россиян потеряли в ходе ельцинско-гайдаровских «экспериментов» все свои накопленные в течение всей жизни сбережения.

Заводы начали вставать, зарплаты не выдавались, народ пытался выжить продажей привозимых тюками из Турции и Китая тряпок – новая «свобода передвижения» только еще больше подрывала отечественное производство. У нас в семье торгашей не было отродясь – и сейчас тоже, как бы ни было трудно, никто из моих родных ни на секунду даже и не помышлял о том, чтобы заняться «челночеством». «Стоять на рынке» в нашей семье имело почти такое же значение, как «стоять на панели». Мои родные продолжали работать на своих местах. Только Шурек, став на какое-то время безработным после того, как закрыли его институт («рыночной экономике» экономисты-плановики не нужны!),переквалифицировался и стал через какое-то время аудитором. Я понятия не имела, с чем это едят.

Тем, кто сейчас начнет вопить, что люди «заслужили» впасть в нищету, раз мол у них не было «настроя на то, чтобы делать бизнес»: вы хоть на секунду можете себе представить жизнь, в которой все будут заниматься тем, что с выгодой для собственного кармана станут продавать плоды чужого труда (а именно в этом и состоит тот пресловутый «бизнес»)? А работать кто будет? Пушкин?

Человек имеет право на выбор профессии- и при этом на то, чтобы по-человечески жить.. Мы не обязаны поголовно становиться программистами или менеджерами по продаже гербалайфа! « Мамы всякие нужны, мамы всякие важны» – слышали такой стишок в детстве?

Кто и на какие деньги будет что-то покупать – если все будут только продавать?

Многое из того, о чем писали мне родные, было для меня абстрактным: ваучеры, например. Моя мама была сначала даже довольна, что у нее будут акции родного завода – и на мою долю их тоже взяла. «Может, еще и деньжат немного будет по дивидендам – завод у нас хороший все-таки! Один из лидеров в отрасли…»

Наша наивность была на уровне детсадовцев, попавших в руки какого-нибудь прожженного педофила и искренне верящего, что дядя сейчас даст ему конфетку. Как будто не изучали мы все марксистской политэкономии, как будто не читали книг о буржуазном мире – вспомнили хотя бы жуликов Мигу и Жулио, продававших акции в «Незнайке на Луне»!… Симптоматично, что одной из первых реформ наших «отцов русской демократии» стала ликвидация органов народного контроля …

В народ срочно и в массовом порядке внедряли идею, что не только можно жить не работая – так чтобы «на тебя работали твои деньги»,- но и что такая жизнь является идеалом. С экранов телевидения днями напролет вещали об этом – пропаганда была разработана, видимо, с учетом того, что наш национальный герой – Емеля из сказки «По щучьему велению»…. Сотни тысяч «емель» по всей стране размечтались о сладкой жизни в стиле «лежи на печи да ешь калачи». Заметьте, капитализм по-прежнему еще никто прямо не упоминал! «Реформаторы» все еще боялись назвать вещи своими именами.

Людям действительно казалось, что все делается справедливо- ведь каждый гражданин получил по одному ваучеру. Равноправие. К управлению страной пришли Шариковы, которым советская власть дала возможность превратиться в людей. И мы именно за людей их тогда все еще принимали. Шариковское «Взять всё, да и поделить» нашло свое воплощение в ваучерной идее. Хотя замышлялась она, конечно,совсем в других головах – таких, кто мечтал в детстве спалить свою советскую школу . Но именно шариковым дали воплотить ее в жизнь.

В головах у людей прочно застряла мысль о том, что им вручили бумажку, стоящую 10.000 крепких советских рублей. «По утверждению главы Госкомимущества Чубайса, руководившего приватизацией, один ваучер соответствовал по стоимости двум автомобилям «Волга» . Как обычно, люди не обратили внимание на написанное маленькими буквами: « Приватизационные чеки продаются и покупаются гражданами свободно. Цена приватизационных чеков определяется по соглашению сторон.» Поголодав несколько месяцев из-за невыплаты зарплат, они были рады отдать ставшую бесполезнее туалетной бумаги бумажку за стоимость бутылки водки…

Знаю семью, которая все это время жила на маленькую пенсию бабушки – муж, жена и двое детей. Несмотря на то, что и муж, и жена работали. Их рацион состоял из чая и хлеба. Даже картошку они ели только по праздникам. А потом на несколько месяцев перестали платить и пенсию бабушке.. И таких семей было сколько угодно. Люди перешли на подножный корм – то, что сами могли вырастить у себя на огороде, на даче, на клочке земли в деревне. Осенью наберут картошки, насолят огурцов, наквасят капусты – вот и вся еда, на весь год. Но дача или огород были не у всех. А что делать остальным?… А это ваше дело, дорогие господа соотечественники! Вы ведь теперь свободны…

Тамарочка впервые в жизни радовалась, что у нее нет детей. И все равно стремилась поделиться пенсией с моей мамой- такая уж щедрая, бескорыстная была у нее натура:

– Мне хватит! Куда мне… на похороны я себе уже отложила. А так кашки поем, чаю попью… Этого мне больше, чем достаточно.

Все это было похоже на кошмарный сон.

Можете вы себе представить, что я должна была чувствовать, зная все это, когда жизнерадостные голландцы хлопали меня по плечу, поздравляя с «избавлением от ужасов коммунизма» и бурно приветствуя, как и весь Запад, расстрел распоясавшимся Ельциным законного парламента страны. CNN вела прямой репортаж с этого расстрела, захлебываясь от восторга. Вот вам и вся демократия!

Правда, это еще будет впереди. Многие наши дурачки тогда тоже еще ездили в Москве на троллейбусе к Белому дому – «войну посмотреть». Даже моего перуанского друга Педро угораздило попасть в их ряды.

Могу сказать одно – именно с тех дней мое отвращение к окружавшим меня жизнерадостным пьющим кофе болванчикам стало почти патологическим…

– Не могу сказать, что мне чего-то не хватает,

У меня никакого понятия о том, каков на вкус голод…

Если я не хочу готовить, то иду на базар и покупаю жареную рыбу,

Если я не хочу работать завтра, я отложу работу на послезавтра,

А если цвета моего дома раздражают меня,

То я сегодня же попрошу своего соседа для меня его перекрасить, – жизнерадостно надрывается глупый голландский певец Рене Фрогер. -

– 

– Я не могу сказать, что мне чего-то не хватает.

У меня никакого понятия о том, что такое нехватка любви,

Сегодня я купил себе третий видеомагнитофон,

Теперь я не пропущу ни одной программы!

Ну, о чем. с такими говорить большинству человечества?

Они даже не знают, что такое любовь. Её они всерьез измеряют количеством симулированных с помощью медицинских препаратов оргазмов.

Возмущение усиливалось тем, что Сонни не позволял мне говорить им прямо, что я о них думаю: это в «цивилизованном обществе», аплодировавшем, к слову, горбачевской гласности, не было принято.

А что принято? Радоваться чужому несчастью?

И на этих людей академик Сахаров надеялся как на полубогов?