В музей мы ходили пешком. Узнав, сколько стоит в Амстердаме общественный транспорт, мы пришли в такой ужас, что заключили пакт везде ходить пешком. Кроме того, в голландском транспорте очень сложная система билетов: карточки, состоящие из полосок, которые надо компостировать, срок действия которых зависит сразу и от времени, и от расстояния (например, 2 зоны-полоски действительны в течение часа, и т.п.) Билеты, купленные у водителя, почему-то были дороже билетов, купленных заранее в киоске. Это было слишком для нас запутанно: ведь у нас пробил себе билет – и ехай на этом трамвае хоть до самого конца. Пересел в другой – пробил билет новый. Хотя голландцы нам и возмещали транспортные расходы, но задним числом, а с такими расходами, как там, мы бы и до следующей «получки» не дотянули! Наши хозяева удивлялись на нас, что мы даже на трамвае не прокатимся, но мы никогда не признались им в подлинной причине. Сказали просто, что ходить пешком полезно для здоровья.

Я выходила из дома часа за два до начала рабочего дня и с удовольствием шла в музей через весь город. Через некоторое время хозяева одолжили мне велосипед и я, первоначально не без некоторого опасения, освоила амстердамские велодорожки. Опасалась я в основном трамвайных линий и перекрестков. Но голландские водители были достаточно осторожны.

Неделя у Мариэтты и Ханса была расписана по дням: в понедельник и вторник после школы девочки были у него, в среду Мариэтта не работала, это был день, когда она имела право – с оплатой трудодня – ходить по библиотекам, и всю остальную неделю девочки были с ней. По нашим понятиям, это была весьма неортодоксальная семья – где муж и жена жили как бы сами по себе.

– Ах, мы с Хансом так успели друг другу надоесть за эти годы, что такой порядок вещей нас вполне устраивает!- говорила Мариэтта.

Мариэтта и Ханс быстро перешли на то, что кормили меня не только завтраками, но и обедами, тем более, что ела я немного. Произошло это после одного забавного недоразумения, подчеркивающего различия наших культур: когда они в первый раз предложили мне присоединиться к их обеду, я, как принято у нас, из вежливости отказалась, хотя есть мне очень хотелось – ожидая, что, как у нас, они предложат мне это еще раза по меньшей мере два. Но оказалось, что голландцы все воспринимают буквально: нет так нет. Тарелку убрали в шкаф…

После этого я уже никогда не говорила «нет», если мне чего-то хотелось, а соглашалась сразу! Я сама поведала им о том, что в тот раз произошло, и мы вместе посмеялись. Бывали и еще похожие случаи: например, если тебе вручают подарок, у нас принято вежливо поблагодарить и отложить его в сторону, а открыть только потом, когда никто не видит: если ты начнешь сразу подарок разворачивать, это будет выглядеть так,словно для тебя материальное важнее всего. Очень некрасиво получится. А у голландцев – наоборот, вручая подарок, люди смотрят на тебя с нетерпеливым ожиданием: его полагается развернуть сразу и похвалить, а они ждут увидеть, какое у тебя будет выражение лица. Когда мне в первый раз пришлось так делать – чтобы не обидеть хозяев- , я чуть не сгорела со стыда…

Многое удивляло нас в Голландии – сейчас всего уж и не припомнишь.. Например, то,что на один и тот же товар в разных магазинах были разные цены. Здесь нет очередей, говорили нам. Во-первых, есть – хотя и не такие длинные, как у нас, а во-вторых, какая разница, на что человек тратит время – на стояние в очереди или на поиск магазина, в котором тот или иной товар дешевле?

Или то, что у голландцев ванна почти считается предметом роскоши и есть далеко не у всех. То, что голландцы первым делом спрашивают гостей «что вы будете пить?» – и практически никогда «что вы будете есть?” . То, что они на полном серьезе подают тебе к кофе 1 печенье и быстро убирают коробку – пока ты не успел сообразить и взять еще..

Мне очень понравилось… мыть в Голландии посуду: у нас тогда не было таких моющих средств, и мытье посуды с ними показалось мне таким легким, что я освободила Мариэттиных девочек на все два месяца от этой неприятной для них обязанности…

Телевизор в Голландии я тогда почти не смотрела – во-первых, некогда, слишком много всего интересного происходило и без него, во-вторых, из-за языка (хотя все иностранные фильмы в Голландии показывают на языке орогинала, с субтитрами). Единственное, что я посмотрела за эти два месяца – это английский фильм «Письмо к Брежневу» (к слову, симпатизирующий Советскому Союзу, но все равно очень смешной -в изображении деталей) и сатирическую программу «Kijk op de week ” с участием Кееса Ван Коотена и Вима Де Би, которую Мариэтта ни разу не пропустила. Передача эта была на голландском, но я пыталась по выражению лиц комиков угадать, о чем они ведут речь.

Мариэтта и Ханс стали для меня за эти два месяца почти родными. Я смотрела на них советскими глазами – и считала их друзьями тоже на советский манер.

Я не знала, что была для них своего рода забавной экзотической зверушкой, которую можно было продемонстрировать родным и знакомым. Им искренне нравилось развлекать меня и наблюдать за моими по-детски непосредственными реакциями: во время дня рождения Мариэтты, когда я приготовила для ее гостей неведомый им экзотический борщ, который гости ели из маленьких пиал, расспрашивая меня потом о рецепте. Когда Мариэтта знакомила меня со своей подругой с Арубы, которая рассказывала мне, где можно купить учебник языка Бобби – папиаменто. Когда Ханс возил меня на старый, разваливающийся олимпийский амстердамский велотрек – после того, как я рассказала ему о том, как у нас в городе на треке много лет назад выступал их земляк Ян Янсен . Когда Ханс показывал мне игры со своим компьютером, который отзывался логическими, по мнению самого компьютера, фразами на любые твои фразы. Когда он водил меня в гости к своей сестре, где я гладила часами ее кошку, а Ханс в отсутствии Мариэтты отпускал мне комплименты вроде «в моей следующей жизни, Женя, я хотел бы быть Вашим котом». Когда мы вместе с Хансом ездили на велосипедах и переправлялись с ними на пароме до Заандама – посмотреть знаменитый домик Петра Первого. Когда я рассказывала им обоим, как, сама того не ведая, попала в Валлечьес, квартал красных фонарей – в поисках по карте находящегося там неподалеку Музея Библии: подняла от карты голову и обомлела… (Через Валлечьес я бежала так, словно меня прогоняли сквозь строй: стыдно было даже находиться в таком месте!) Когда Мариэтта водила меня вместе с девочками в музей мадам Тюссо, где я наотрез отказалась фотографироваться со статуей Горби… Когда ее «голубой» коллега-протестант водил меня в на службу в церковь на французском языке, где я познакомилась с беженцами из Конго. Когда я вместе со всем их семейством поехала на Пасху в Берген-на-море, навестить ее родителей, по просьбе папы-коммуниста, и мы с Эстер и Марицей искали по всему саду запрятанные там шоколадные яйца… К слову, родители- бывшие коммунисты жили в настоящем старинном мини-замке…

…В Арнеме – единственном голландском городе, где есть троллейбусы – к нам подошел пожилой человек, который ждал нас там с самого утра. Он говорил по-русски, причем хорошо.

– Моя жена русская, и она очень хочет с вами встретиться! Мы с ней познакомились, когда ее в Германию угнали на работу… и меня тоже. И вот с тех пор она здесь и живет.

Нашим ребятам оказалось не до нее, а мне стало жалко пожилого человека, и я поехала с ним. И не пожалела об этом.

Розалия Ивановна работала учительницей народных танцев. Она вовсе не была никакой антисоветчицей – наоборот, она с гордостью рассказывала о том, как еще ребенком, до войны видела у себя в родном Крыму Сталина. Ей было обидно, конечно, что ее оставшиеся в СССР родные все эти годы не хотели с ней знаться потому что она вышла замуж за голландца («мало ли, вдруг неприятности будут!»), хотя она была вхожа в советское посольство, и гражданства нашего ее никто не лишал, и в СССР она много раз ездила. Зато теперь, с началом перестройки, все эти родственники вдруг как сговорились: захотели «познакомиться с ней поближе» и приехать к ней в гости…