Как раз в этот момент Аксель, Руперт и Хильда показались в дверях гостиной. Хильда вскрикнула.

Бассейн, взбаламученный рухнувшей в него черной глыбой, пенился и бурлил. Вода вздымалась и опадала. То там, то здесь мелькали и руки и ноги. Вот вынырнул темный рукав, скрюченные пальцы цеплялись за воздух, голова Джулиуса словно исчезла. На краткий миг показалось багровое задыхающееся лицо: круглое отверстие разинутого рта, красный язык, глаза, похожие на глаза морского чудовища. Руки все время бессмысленно лупили по воде, но голова камнем ушла вниз, и вспененная вода начала смыкаться над беспомощно дергающейся массой.

— Саймон, несчастный идиот, ведь он не умеет плавать! Упав животом на плиты, Саймон попытался дотянуться до тонущего. Остальные уже спешили на помощь. Что-то цепко ухватило Саймона за запястье. Еще момент — и он снова нырнул в бассейн головой вперед, чувствуя, что его жестко схватили за шею и тянут отяжелевшее тело вниз. Отчаянно дергая коленями и руками, он, кашляя и отплевываясь, изо всех сил пытался освободиться. Но зеленая вода сомкнулась над головой прозрачным зеленым куполом, а железный обруч врезался в горло. Дайте вздохнуть, крутилось в голове, дайте вздохнуть, дайте вздохнуть. Боль скручивала горло, легкие отказывали.

Потом голова вдруг вынырнула на поверхность. Вокруг были свет и воздух. Он дышал и отплевывался. Хрипел и стонал. Над ним отчетливо и ясно, виден был залитый солнцем сад розы, испуганные лица, голубое небо. Широкое и темное впереди — спина Джулиуса. Его подтянули к краю бассейна, и Руперт с Акселем поддерживали его за руки.

— Держись, Джулиус, все в порядке, мы тебя вытащили, дыши спокойнее, мы подтянем тебя сейчас к лестнице, и через минуту ты будешь уже на ногах!

На Саймона никто не обращал внимания. Он постарался помочь двигать Джулиуса, обхватив его сзади за талию, но, поняв, что сил уже не осталось и он просто слабо цепляется за мокрый бархатный пиджак, разжал пальцы и выпустил материю из рук. Джулиуса медленно подтянули к лестнице. Потом с предосторожностями подняли наверх. Саймон шел следом за всеми.

Крупное тело Джулиуса обвисло, вода ручьями стекала на плиты. Хильда, в намокшем и потемневшем от воды зеленом платье, стояла возле него на коленях. Руперт и Аксель, с мокрыми до плеч рукавами, суетились и говорили одновременно.

— Его нужно перевернуть.

— Нет, не так.

— Искусственное дыхание.

— У него вода в легких.

— Он без сознания.

— Нет, он в сознании, — сказал Джулиус. — Я в полном порядке. Дыхание восстановилось. Только оставьте меня на минуту в покое, оставьте меня в покое.

Лежа с закрытыми глазами, он делал глубокие вдохи и выдохи. Потом медленно повернулся на бок и попытался сесть. Рванул на груди рубашку. Руперт начал расстегивать на ней пуговицы.

— Что это было? Острый приступ помешательства? — тихо, но яростно спросил Аксель Саймона. Тот дрожал, прыгая с ноги на ногу.

— Дайте, пожалуйста, то полотенце, — попросил Руперт. Кто-то принес полотенце Саймона. Джулиус вытер лицо, откинул назад потемневшие от воды, прилипшие к щекам и вискам волосы.

— У меня просто ноги подкашиваются, — сказала Хильда. Опустившись в одно из кресел, она беспомощно поникла головой. Руперт кинулся к ней. Джулиус начал вставать.

— Простите, что я учинил весь этот переполох, — сказал он.

— Это не ты его учинил, — возразил Аксель.

— Все в порядке, все в полном порядке, оставь меня! — крикнула Хильда и расплакалась.

— Ты в самом деле пришел в себя, Джулиус? — спросил Аксель.

— Да-да. Хотелось бы только переодеться. Руперт, можно? Дорогая Хильда…

Но Хильда уже убежала в дом. Из гостиной донеслись приглушенные всхлипы.

Руперт замер в растерянности, потом обернулся к Джулиусу:

— Конечно. Идем… Я дам тебе что-нибудь…

— Думаю, что нам лучше уйти, — сказал Аксель. — Праздничный ужин явно не состоится.

— Если ты так считаешь…

Руперт кинулся было в гостиную, но вернулся. Джулиус растирал полотенцем лицо и шею.

— Оденься же наконец, — приказал Аксель Саймону, и оба двинулись к дому.

— Минутку.

Джулиус, стоя спиной к остальным, поманил к себе Саймона. Тот шагнул к нему с мыслью «Сейчас он меня ударит» и, защищаясь, приподнял сжатую в кулак руку. Но в глазах Джулиуса мелькали веселые огоньки. Застыв в бойцовской позе, Саймон почувствовал на стиснутых холодных пальцах теплое дыхание Джулиуса. Тот что-то шепнул ему. Кажется, это были слова: «Отлично сработано».

— Хильда! Хильда! Открой!

Джулиус переодевался. Саймон и Аксель уехали. Щелкнул замок, и Руперт вошел в комнату. Хильда сразу же отступила и села на кровать. Она уже сняла свое зеленое шелковое платье. Мокрое и мятое, оно висело на спинке кресла. Хильда, в белой, отделанной кружевом, комбинации, сутулясь и вздрагивая, смотрела куда-то в угол.

— Хильда, в чем дело? Что случилось?

— Ты сам знаешь, что случилось, — ответила она тускло и нехотя.

Руперт похолодел. Подойдя ближе, сделал движение, словно бы собирался опуститься на колени, но остался стоять и лишь осторожно дотронулся пальцем до обтянутого зеленоватым чулком колена. Она, не глядя, отодвинулась.

— Хильда… я тебя умоляю… что бы ни…

— Оставь. Незачем притворяться. От этого только хуже. Это противно. И, прошу тебя, не подходи так близко.

— Хильда, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, но…

— Пожалуйста, больше не лги. Ох, Руперт, если б хотя бы это была не Морган! Я проявила бы и сдержанность, и понимание… Во всяком случае, я постаралась бы… Но так… Вы даже не понимаете, что вы вдвоем со мной сделали. Вы меня просто убили.

— Между мной и Морган ничего нет, это просто…

— Я знаю все. Молчи. Я не буду стоять у вас на дороге.

— Послушай, Хильда, — начал Руперт. — Произошло недоразумение, и я его объясню. Но сейчас успокойся и помоги мне успокоиться. Мы должны уберечь нашу жизнь и не дать всему рухнуть. Я люблю тебя, мы женаты. Я расскажу тебе всю правду, так, как и должен был рассказать с самого начала. Я страшно виню себя…

— Ты разве не видишь, что все это бесполезно? Нет ничего, что ты мог бы сказать. И объясните ты тоже ничего не можешь. Ты слишком веришь в слова, но слова не могут принести мне облегчение или починить то, что испорчено и разбито.

— Хильда, ничто не испорчено и не разбито! У меня нет никакого романа. Я клянусь тебе…

— Боюсь, что у меня другие сведения. И мне отвратительно слышать твои неуклюжие и неумные отговорки. Разве ты сам не видишь, что наделал?

— Не может быть сведений о несуществующем.

— Зря ты разбрасывал повсюду страстные письма.

— Я не разбрасывал их, я их уничтожал…

— Чудесно! Страстные письма были, но ты их уничтожал. Ты даже и врать не умеешь, Руперт! Я так любила тебя, боготворила, доверяла, восхищалась…

— Хильда, послушай. — Он сел рядом с ней на кровать. — Я действительно утаил кое-что, был не прав, но все это — совсем не то, что ты думаешь. Видишь ли, Морган вдруг запылала страстью…

— Я не хочу знать деталей, — отрезала Хильда. — Кто первым увлекся, приятная тема для твоих разговоров с Морган. Я слушать это не хочу. — Хильда встала и, пересев к туалетному столику, медленными усталыми движениями начала втирать в кожу какой-то крем.

— Нет, ты меня выслушаешь. Она влюбилась. Я не мог попросить ее уехать. Я старался уговорить ее…

— Разумеется. Восхитительные беседы. И ведут прямо к постели. Ты ведь не станешь отрицать, что влюблен.

— Она дорога мне. Я люблю ее. Но…

— А! Да разве это имеет значение? Все мужчины твоего возраста гоняются за молодыми женщинами и спят с ними. Я должна быть довольна, что все это не случилось раньше. Хотя, может быть, и случалось. Откуда мне знать? Сколько ведь было вечеров, которые ты проводил в своем офисе, а я так жалела тебя, ведь ты так уставал. Вся беда в том, что ты выбрал кандидатуру, которую я не могу терпеть в этой роли. Потому что люблю ее так же, как и тебя. Но это не значит, что я настаиваю на вашей разлуке — она уже все равно ничего не изменит. Даже если вы с Морган никогда больше не увидитесь, лучше не станет. То, что произошло, останется навсегда и будет всегда жить в душе. Разбитое разбито безвозвратно. Никто не в состоянии восстановить наш брак таким, каким он был.