— Беда в том, что я к тебе страшно привязываюсь, — сказал Руперт.
— Обожаю эти твои недомолвки! Да, милый, что-то такое чувствуется и по письмам. Но если на то пошло, то и я начинаю к тебе привязываться.
— Мне так хорошо с тобой. И раньше было хорошо, случившееся ничего тут не меняет…
— Да уж я думаю!
— Тебе удается сохранять изумительное спокойствие…
— Нам надо привыкнуть друг к другу, привыкнуть по-новому, глубже, лучше, чем раньше. Руперт, все хорошо, верь в это.
— Твоя твердость, твое спокойствие заставляют поверить. И все-таки чего-то я не понимаю, не могу понять. Исходя из того, что ты меня любишь…
— А я люблю тебя, Руперт, люблю…
— Чувствуя… что я сам… взволнован…
— Ну вот, опять! Как это мило, что ты взволнован!
— Я… или мы создаем некую ситуацию. Драматичную, быстро меняющуюся ситуацию, которая позже может вдруг выйти из-под контроля.
— По-моему, в данный момент мы должны просто сдаться на ее милость.
— Не уверен, — возразил Руперт. — И вижу только один безусловно надежный способ обезопаситься от возможного хаоса.
— Какой же?
— Рассказать Хильде.
Морган молчала. Она боялась, что Руперт предложит это. И одна мысль о таком повороте была для нее мучительна. Нельзя, чтобы Хильда знала. Любовь Руперта сразу же потеряет большую половину своей привлекательности. Острота ее собственной близости с Хильдой исключала возможность таких откровений. Что бы ни означал этот странный, волнующий поворот ее жизни, участие Хильды испортит все безвозвратно. Как же отговорить Руперта, не раскрывая этих своих чувств?
— Это просто один из возможных ходов, — сказал Руперт. — Я сам не знаю, что именно…
— Мы не можем причинить Хильде такой боли. Ее страдание, тревога, сопереживание? Нет, ни за что!
— Хильда любит тебя. И в каком-то смысле мы наносим ей оскорбление, исходя из того, что она не сумеет понять твоих чувств.
— Моих чувств? А не подумать ли о твоих чувствах? Нет, Руперт, такое — выше сил человеческих. И здесь столько непредсказуемого. Это могло бы и впрямь искорежить ваш брак… искорежить его еще больше… ведь как раз этого мы и пытаемся избежать.
— У меня каша в мыслях, — сказал Руперт. — Если бы я хоть понимал себя! Если бы был уверен в своих эмоциях…
— В последнем письме ты выразил эти эмоции очень ясно.
— Мои письма спокойнее, чем мое сердце.
— Ну тогда твое сердце просто в опасности.
— Как ты все замечательно чувствуешь, Морган. Дорогая, мне сейчас лучше уйти. Я должен все хорошенько обдумать.
— Ты бесконечно повторяешь это. Руперт, но ты не откроешься Хильде, не предупредив меня?
— Нет-нет. Возможно, ты права, и лучше ничего не говорить ей. Во всяком случае, пока все не сгладится.
— Я рада, что ты со мной согласился. А знаешь, тебе к лицу этот твой озабоченный вид. Ты похож на озадаченного плюшевого зверька.
— Именно так я себя и чувствую: озадаченным зверем.
— А глаза синие-синие. Волосы у тебя выгорают на солнце, а глаза — синеют.
— Боже мой, как я хотел бы, чтобы все было проще! — сказал Руперт. — До свидания, позвони мне.
Они стояли у самой двери.
— Руперт, прости меня, это, может быть, и не честно, но мне просто необходимо тебя обнять. — Морган прильнула к его груди и охватила его руками. Руперт закрыл глаза, и какое-то время они простояли, обнявшись, в молчании.
9
— Ты куда?
— К Джулиусу. Он попросил зайти сегодня вечером. «Заглянуть», как он это называет. Я согласился, потому что считал, что ты тоже уходишь. Мне казалось, собрание вашего комитета назначено на сегодня.
— Да. Но начнется в половине десятого. Забыла сказать: звонил Саймон.
— Передал что-нибудь мне?
— Ничего. Просто сказал, что, к сожалению, не сможет все-таки заняться нашей ванной. Похоже, он утратил интерес к нашим дизайнерским проблемам.
— Похоже, он утратил интерес к нам. Но что поделаешь, пусть все идет как идет.
— Да, пусть все идет как идет. Ты здоров, Руперт? Ты почти не притронулся к ужину.
— Я в полном порядке.
— Возвращайся не слишком поздно…
Дойдя до двери, Руперт вернулся и с серьезным выражением лица поцеловал жену. Потом наконец вышел и оставил за собой дверь открытой. В дом потянуло прохладным вечерним воздухом.
Хильда вернулась в гостиную. Поежившись, закрыла стеклянные двери в сад. Погода, наверное, переменится. Она прошла в кухню, вставила в моечную машину грязные после ужина тарелки. Вымыла вилки и ножи. С трудом справляясь с волнением, снова вернулась в гостиную: подошла к телефону и набрала номер Морган. Никакого ответа. Положив трубку на стол, послушала нескончаемо долетающие из нее длинные гудки. Утром этого дня она видела Морган на Фулэм-роуд.
Хильда так и не разгадала смысл таинственного разговора с Джулиусом. Больше того, она теперь даже не помнила всех поворотов этого разговора. Он походил на сон, который, пробуждаясь, продолжаешь чувствовать, но все же не можешь восстановить. Имело место недопонимание. Но в чем была его суть и что именно было произнесено} Морган в кого-то влюблена. Хильда ведет себя героически. Морган сказала, что уезжает. Разумнее всего — просто ждать. Некоторые варианты, с лихорадочной скоростью проскакивающие в возбужденном мозгу Хильды, были настолько ужасны, что она поспешила набросить на них покров. Ужасного с ней случиться не может. Но Морган и в самом деле ведет себя странно. Уезжала она или нет?
Хильда несколько раз звонила Морган, но трубку не снимали. Тогда сегодня она вдруг решила пойти и позвонить прямо в дверь. Смысла в таком решении не было, но оно позволяло хоть что-нибудь предпринять, хоть как-то отреагировать на снедавшее ее беспокойство. Повернув с Драйтон-гарденс на Фулэм-роуд, она увидела на другой стороне улицы Морган, входящую в зеленную лавку. В первый момент Хильда чуть не упала в обморок. Затем повернулась и быстро пошла домой. Там она чуть ли не час неподвижно сидела в гостиной и потом, шаг за шагом прослеживая возможные линии, целый день билась над загадкой, так неожиданно вклинившейся вдруг в ее жизнь.
В квартире Морган не переставая звонил телефон. Хильда забыла, что так и оставила трубку лежать на столе. Теперь она подняла ее, опустила на рычаг, а потом позвонила приятельнице, в доме которой происходило заседание комитета, и сообщила, что не сумеет прийти. Не было больше сил заниматься привычными милыми пустяками. Все в мире было теперь иным.
Неужели это галлюцинация? — думала Хильда. В самом ли деле Джулиус говорил о Питере, как он старался убедить ее в конце? Нет-нет, он, безусловно, говорил не о Питере. Но если речь шла не о Питере, то… Но это же немыслимо, абсурдно. Однако она и сама отметила странности в поведении Руперта еще до того вечера с Джулиусом. Отметила что-то, чему не подыскивалось названия, что-то глубоко удручающее и по-новому зазвучавшее после визита Джулиуса. Но еще раньше порвалась соединявшая ее с мужем глубинная связь. И Хильда ощущала это как болезнь и как физическую боль. Счастливый брак всегда существует в некоем намагниченном поле общения. И долгие годы Хильда чувствовала это беспрерывно. Даже в отсутствие Руперта идущие от него магнитные линии пронизывали весь дом, образуя своего рода сеть, которая поддерживала Хильду, в рамках которой она принимала свои решения. Смотреть, касаться, телепатически читать мысли, телепатически воспринимать молчание, быть исполненной таинства доверия, супружеской любви — все это было для нее естественным и привычным. Теперь что-то переменилось, и в этом было не обмануться. Руперт вел себя как обычно, и все-таки не совсем как обычно. Нервничал, выглядел отрешенным, избегал ее взгляда. Голос тоже, пожалуй, чуть-чуть изменился. Таких мельчайших изменений было множество. Главное было то, что соединявшие их каналы, — заблокированы.
Хильда гадала, не поделиться ли ей всем этим с Рупертом. Она не сказала ему о визите Джулиуса. Но может, ее ощущения — просто сплошная выдумка? В иные моменты она была близка к мысли отправиться прямо к Джулиусу и расспросить его напрямую. Но это было бы неделикатно. По здравому размышлению все это сплошной абсурд, и все ее страхи призрачны. Она не верила в то, что Морган и Руперт влюбились друг в друга. Любой из них, заподозрив хотя бы намек на такую возможность, тут же немедленно кинулся бы прочь. Да и вообще это немыслимо. Может быть, с Морган случилось несчастье и Руперт ей помогает? Может быть, Морган стыдно рассказывать Хильде об этом несчастье? Это предположение было не лишено вероятности. Заявление об отъезде было, конечно, выдумкой. Изменив свои планы и зная, как Хильда хочет ее увидеть, Морган, конечно, сразу же дала бы знать. Итак, Морган в беде, и Руперт ей помогает. И все-таки странно, что ей ничего не сказали. И еще эти слова Джулиуса о влюбленности Морган и героизме Хильды. Ведь он действительно говорил так?
