Я взял в руки Библию, сел на тахту, раскрыл Откровение Иоанна Богослова и начал читать.

И даны были уста ему говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать 42 месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его и жилище его и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо, да слышит.

Я поймал себя на том, что читаю текст Откровения, но не улавливаю смысла слов. Отложив Библию, я встал, подошел к компьютеру, включил его, посмотрел главную страницу Мэйла, расклад в первой тройке не изменился. Лидировала Цыпочка, следом шел я, затем SolaAvis.

Проверил почтовый ящик. Меня ждало одно-единственное письмо. Я очень удивился. Это было письмо Хакера.

Письмо Хакера было недлинным.

«Скиталец, — писал Хакер. — на мое письмо — НЕ ОТВЕЧАЙ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ. СРАЗУ ЖЕ УНИЧТОЖЬ ЕГО, как прочитаешь. Сейчас у меня нет возможности с тобой разговаривать. Постараюсь выйти на связь днем, часа в два-три. НИКУДА НЕ УХОДИ».

Я посмотрел на часы — было семь пятнадцать утра. До приезда Одинокой Птицы оставалось сорок пять минут. Я подумал, что не смогу поговорить с Хакером, но, возможно, он сумеет как-то оправдаться перед SolaAvisом и, вероятно, это письмо — добрый знак. Мне очень хотелось послать ему ответ — предупредить об опасности. Но я понимал, что влез в опасную игру, предупреждение было послано не зря. Я стер письмо Хакера. Поговорю с Одинокой Птицей, должен ведь быть какой-то выход — им надо объясниться — не верю я в то, что Хакер — враг. В конце концов, жить в стане антихриста и остаться белым и чистым — не самое простое занятие. Быть может, Хакер двойной агент? Я поклялся себе, что не допущу гибели Хакера от руки SolaAvisa.

Обычно, когда я сильно нервничаю, то выполняю какую-нибудь монотонную физическую работу — сейчас не было ни сил, ни желания чем-либо заниматься. Ходить было тяжело, но сидеть или лежать вообще невыносимо. Я слонялся из угла в угол спальни, натыкаясь то и дело на шкаф, который по-прежнему загораживал окно. Я беспрерывно, перебирая четки, читал Иисусову молитву. Цыпочка тихо вылезла на кухню и там приготовила завтрак. Но я не мог ни есть, ни пить. Вот курить — да. Я взял сигареты и стал курить прямо в спальне — все равно нам больше уже здесь не ночевать. Квартира, как при переезде, казалась уже отдалившейся и чужой. Я нисколько не сожалел о тех вещах, которые придется бросить. Нет, вот фотографии — их жалко. Достал альбомы, просмотрел их, вытащил несколько снимков и тоже положил в карман.

Восемь утра. SolaAvisa все не было.

— Успокойся, — сказал я сам себе. — Он сказал: два, максимум три часа. Не растрачивай понапрасну нервы, еще пригодятся. Вот если и через час не появится, то будем тогда волноваться…

Я снова сел за компьютер. Просмотрел сводку погоды. В Финском заливе бушевал шторм. Я стал молиться еще крепче. Сжал сознание в кулак и не позволял себе представлять, что случилось что-то плохое.

Я набрал в поиске «Чумной Форт» и выяснил, что из всех фортов, построенных для защиты Петербурга, только три оставались не связанными дамбой: Зверев, Милютин и Чумной. Чумной был самый маленький и укрепленный. Стены его были выложены большими гранитными плитами, как у Петропавловской крепости. Название свое он получил в 19 веке, когда на острове расположилась лаборатория по производству противочумной сыворотки. На территории форта заражали чумой лошадей, а затем делали из их крови вакцину. Впоследствии форт долгое время пустовал, почти сто лет. Затем, в конце 20 века, на его территории стали проводиться рок-фестивали, но в 2012 году один из фанатов, прибывших на фестиваль, залез слишком глубоко в подвальные помещения форта, где находились пороховые погреба, и нечаянно в темноте раздавил валяющуюся под ногами чумную вакцину. Еще не зная, что многие из них заражены, участники фестиваля вернулись в город. В Петербурге в те дни было введено военное положение. Город оцепили, вокзалы, аэропорты не работали, все дороги и тропы были перекрыты — военные в тот раз сработали оперативно. Врачи работали круглосуточно, и опасность массового заражения была погашена, умерло около ста человек, две тысячи удалось вылечить. Остальных успели привить. К счастью, запаса сыворотки хватило на все население города. Когда опасность миновала, в Чумном форту провели тотальную биологическую стерилизацию. Но фестивали на нем больше никому не приходило в голову организовывать. В 2023 году пустующий форт купил в подарок своему сыну тюменский нефтяной магнат, но спустя несколько месяцев оба они были найдены мертвыми на территории форта, куда приехали, чтобы построить небольшую гостиницу для друзей семейства. Дурная слава форта не вызвала больше ни у кого энтузиазма его приобрести.

И вот, оказывается, его прибрали к рукам. И не кто-нибудь, а мой друг SolaAvis. Я посмотрел на часы. 9 утра. Одинокой Птицы не было.

Уже светло, — попытался успокоить я себя. — Вероятно, буря задержала SolaAvisa. Скорее всего, он решил остаться в форту до вечера, чтобы забрать нас, когда стемнеет… Я сел, охватив голову руками, и опять стал повторять молитвы. Мне было очень плохо. Мне было очень страшно. И никогда еще мне не было так одиноко. Я чувствовал, что сознание мое пытается разорваться…

В десять утра мне вдруг взбрело в голову, что, может быть, звонок сломался? Сходил — проверил. Всё работало. Тут же вспомнил, что SolaAvis проник в квартиру без всякого звонка. Что, что могло его задержать?!

Я силком заставлял себя думать, что Одинокая Птица приедет вечером. Это такое испытание, — твердил я себе. — Я не должен отчаиваться. Как только станет темно, SolaAvis появится. Или хотя бы даст о себе знать. Потом я подумал, что с Одинокой Птицей могло что-то случиться на обратном пути, а мои сидят в Чумном форту и так же нервничают, как я. Я постарался остановить свои мысли на этой версии как рабочей: если SolaAvis не появится до ночи, значит, мне надо что-то предпринять. Каким-то образом постараться проникнуть в Чумной форт. Я посмотрел в Интернете, узнал, сколько будет стоить двухчасовой прогон катера по Финскому заливу, посчитал оставшиеся в наличии деньги — не густо, придется тратить отложенное на черный день.

Мысль, что я могу что-то предпринять, меня немного успокаивала. Она загоняла на задний план возрастающее минута от минуты убеждение, что больше я не увижу ни детей, ни Дашки, ни Solaavisa. Пока я ждал, оставалась надежда. Я не мог позволить ей погаснуть.

Час дня. Ничего не изменилось. Из кухни высунулась Цыпочка и робко сказала, что мне надо поесть. Мне очень хотелось на нее наорать, послать ее подальше, сорвать все свое беспокойство, но я сдержался — только сказал, что мне сейчас ни до чего, я волнуюсь за семью, и лучше меня пока что не трогать. Ни в каких утешениях, мол, я не нуждаюсь. Цыпочка опять спряталась на кухне и не вылезала, стараясь меня не беспокоить. Тут она была молодец, чувствовала момент. Умела не путаться под ногами, когда было не до нее.

Три часа дня. Письма Хакера все еще не было, но это меня не слишком волновало, плевать мне на Хакера. Где мои???

Это уже не имело ни малейшего смысла, но я продолжал поминутно смотреть на часы. Занозой в сознание воткнулась подлая мысль, что вот так мне и не придется никогда в жизни прокатиться на «Русалке», я отогнал ее прочь, но она настойчиво пыталась проникнуть обратно, и чем больше я ее гнал, тем упорнее она становилась. В конечном итоге, я стал чувствовать себя полным ничтожеством. Дашка, Длинноухий, Цыпленок — в опасности, а я… я позволял себе думать о такой ерунде. Господи, что угодно, пусть им суждено умереть сегодня, но пусть я умру прежде их, — взмолился я.