«Фантастическая статья руководителя Госнаркоконтроля Черкесова в сегодняшнем «Коммерсанте»! (Далее следует пространная цитата из статьи. — С.К.) Впервые в истории Российского государства глава ведомства вступился за своих сотрудников, при этом жестко отделяя и расставляя все акценты. Такого не было никогда. Когда у Патрушева в ФСБ большое количество людей по делу «Трех китов» отправили в отставку, он не давал никаких комментариев. А то, что сделал Черкесов, вызывает глубочайшее уважение к нему, как к человеку и профессионалу. Это мужественный, серьезный шаг! Все происходящее обозначает только одно: кризис внутри структур ФСБ достиг апогея».
На следующий день, 10 октября, в «Стрингере» появилось официальное заявление В.Соловьева о том, что ему была передана неким анонимным доброжелателем следующая информация. В отношении Соловьева в недалеком будущем планируются, как минимум, два события: «Первое — серьезный интерес со стороны администрации президента. Будет провокация — инсценировка преступления, проходящего по УК РФ в направлении «мошенничество»». И второе — вывод скомпрометированного В.Соловьева из телевизионного информационного пространства в течение 2–4 месяцев. По информации анонима, решение об оказании давления на Соловьева принято И.Сечиным.
Анонимки — штука в принципе отвратительная. Кроме того, нам ясно, что какие-то интересанты обязательно будут подливать масло в огонь конфликта. И, разумеется, так, чтобы все выглядело нужным им образом.
Но, с другой стороны, Соловьев отнюдь не ребенок. Зачем ему ссориться по-пустому с такой крупной фигурой, как Сечин? Значит, он уверен, что основания для ссоры есть… Не поднимешь скандал — хуже будет. На чем основана такая уверенность? Точного ответа на этот вопрос, по определению, быть не может. Но нам достаточно зафиксировать, что на чем-то она должна быть основана. А зафиксировав, идти дальше.
9 октября на сайте Избранное. ру появилось интервью О. Крыштановской. По ее мнению, статья Черкесова — «довольно искренняя и продиктована болью за то, что происходит в российских спецслужбах». Крыштановская, как и другие, допускает, что Черкесов хотел таким способом привлечь внимание президента, доступ к которому у Черкесова, возможно, затруднен (в отличие от И.Сечина). Далее она говорит о том, что Черкесова можно назвать главным идеологом чекизма:
«Никто из представителей этой корпорации так четко и так прямо не высказывался по сути того, что происходит в спецслужбах. Это ведь уже вторая его статья после опубликованной «Комсомолкой «в 2004-м, которую можно назвать манифестом спецслужб.
Он не боится давать прямые оценки, и меня, например, это подкупает… Я бы обратила внимание на слова Черкесова о том, что воины не должны становиться торговцами. Тут, мне кажется, главный нерв, если говорить о расколе силовых ведомств…»
Нужно подчеркнуть, что прямота оказывается тем качеством, которое одинаково отмечают в статье Черкесова авторы и негативных, и позитивных оценок. Хотя присваивают этому разные знаки. В данном случае знак положительный. Но… как бы вам это сказать… Черкесов говорит о стране, а Крыштановская — о Черкесове. И Латынина — о Черкесове. И все — о Черкесове. Получается, что чекист (со знаком плюс или знаком минус) ведет себя как гражданин. А все остальные — как подданные. Или знакомые. Оценивающие частное лицо, а не проблему и ситуацию, которую это частное лицо на свой манер излагает.
В этот же день, 9 октября, на сайте Страна. ру приведены пространные цитаты из статьи Черкесова. Общий тон — нейтрально-доброжелательный. Приводится мнение депутата Госдумы В.Илюхина, который заявляет, что давно знает Черкесова «как очень порядочного, очень спокойного и уравновешенного человека, который никогда не стремился к личному пиару». Далее Илюхин отмечает, что «подобное публичное поведение всегда резко наказывалось во всех спецслужбах и никогда не поощрялось». И высказывает предположение, что такой шаг Черкесова — это «крик души человека, позиция которого не находит поддержки ни в правительстве, ни в окружении президента».
Илюхин напрямую не говорит, что, мол, «нечего статьи печатать, если поддержки не имеешь». Но осью его высказывания является все тот же вопрос об отсутствии или наличии ПОДДЕРЖКИ некоей позиции со стороны начальства. Сама позиция менее важна, чем то, кем и как она будет поддержана. Меняются и оценки статьи Черкесова, и лица, дающие оценку. Но фокусировка при этом не сбивается. Интерес к ПОДДЕРЖКЕ позиции доминирует над интересом к позиции как таковой.
Впрочем, в тот же день, 9 октября, уже упомянутый выше Илюхин в интервью сайту city-fm.ru повторяет позитивную оценку человеческим и профессиональным качествам Черкесова и призывает прислушиваться к его словам. А затем называет ситуацию с арестом сотрудников ФСКН «местью» и «интригой за спиной руководителя комитета по наркоконтролю».
10 октября на сайте «Московских новостей» в разделе «Полит-дневник Виталия Третьякова» появляется сдержанно-позитивный отзыв на статью В.Черкесова. Третьяков «в принципе согласен с оценкой Черкесовым роли «чекизма «в новейшей истории России», хотя «очень много нюансов». Однако, считает Третьяков, «Черкесов по существу единственный среди столь высокопоставленных и находящихся не в отставке чекистов, который публично ставит данную проблему во всей ее остроте и очень откровенно».
Сказать «в принципе согласен с оценкой Черкесовым роли «чекизма» в новейшей истории России» — значит занять позицию. И отнестись серьезно к чужой позиции. Сказать, что Черкесов — единственный крупный действующий спецслужбист, подымающий проблему «во всей ее остроте», — это тоже отнюдь не мало. И меньше всего хочется заниматься придирками. Но в каком-то смысле (хочу быть верно понятым) Третьяков выступает как решительный и надежный член политической команды. Условно — как член Политбюро, голосующий по важнейшему вопросу согласно командной договоренности.
А он — интеллектуал. Причем обеспокоенный интеллектуал. Если проблема, о которой говорит Черкесов, так остра, то Третьяков, по определению, переживает ее не меньше, чем Черкесов. Ибо это не сословная проблема, а проблема страны. Интеллектуал не может только переживать. Он должен осмысливать. Осмысление приводит его к каким-то выводам. Для любого интеллектуала статья Черкесова — это повод поделиться с обществом своими выводами. Соотнеся эти выводы с выводами Черкесова. Не так ли? Ведь речь идет о судьбе страны.
Что именно думают Пионтковский и Мильштейн о судьбе страны — понятно. Третьяков — их оппонент не по вопросу о Черкесове, а по всему спектру стратегических вопросов. И общество, поскольку оно как-то реагирует на статью Черкесова, хочет от оппонентов Пионтковского таких же развернутых оценок, как от Пионтковского. Оценка же односложна.
Односложны и другие позитивные оценки. Дело не в том, что они позитивны. А в том, что дающие их лица, в первом приближении, принадлежат к одному (условно антипионтковскому) политическому лагерю. Лапидарность высказываний представителей этого лагеря по достаточно серьезному вопросу не может не вызывать беспокойства. Поскольку «еще не вечер». И говорить о чекизме и стране придется всерьез. То есть не говорить — вести идеологическую войну. Не при такой же лапидарности!
«Новая газета» (№ 78, 11 октября) публикует не только негативные реакции на статью Черкесова (процитированная выше Ю. Латынина, Р.Шлейнов), но и мнение бывшего Генерального прокурора Ю.Скуратова: «Я думаю, что Черкесов в чем-то прав. Публичное объяснение — это мужественный поступок и непростой шаг. По моим данным, его подчиненные действовали в рамках поручения президента по делу о «Трех китах», и обеспокоенность главы наркоконтроля мне понятна».
В чем прав Черкесов? Он «в чем-то» прав. В чем именно? И что вытекает из того, что он прав? Ничто не обязывает бывшего Генерального прокурора к развернутому высказыванию. Ничто — кроме исторического, прошу прощения, вызова, адресованного ему не только как гражданину, но и как члену корпорации. Если Черкесов прав, то при реализации одного из возможных сценариев у бывшего Генерального прокурора возникает что-то типа политических перспектив. А при реализации другого сценария он висит вниз головой на телеграфном столбе. Что происходит с воображением у представителей нашего высшего чиновно-спецслужбистского класса?
