К первой игре мы готовились месяца три. Нашей с Андреем задачей было записать все фонограммы и полностью обеспечить свето-звуко-сопровождение во время представления. Темы самих игр я уже тоже не припомню, но то, как пацаны обыгрывали Шекспира, Титаник, Красную шапочку и многое другое, никого не оставляло равнодушным. Первая встреча была с вольной командой «Покровский КВН» из города Энгельса. Атмосфера на игре сложилась такая, что к нам в гости приехали глупые дети с их глупыми приколами. Обыграли мы их, конечно, влегкую. Женская часть их команды расплакалась, когда узнала о поражении, что пришлось компенсировать сувенирами, изготовленными руками зеков. Телевидения и журналюг на игре было море. И все ржали, как лошади. И мы, наконец-то, поняли, что, не зря, оказывается, старались дни и ночи напролет, гоняя эту программу. Особенно после того, как нам дали три ведра чифира, пять блоков сигарет с фильтром и пару килограмм конфет! А самое главное – нам разрешили отдохнуть, то есть, спать в ближайшие выходные. За это я и полюбил КВН.

  Игры КВН были главным козырем нашего коллектива до тех пор, пока Пете Говендяеву не попала в руки видеокассета с мюзиклом «Нотрдам де Пари». Наверное, читатель догадывается, что за этим последовало? Да… Петра обуяла идея поставить мюзикл в колонии. И он это сделал!

Первый мюзикл (а их в итоге было три) назывался «Грезы Дианы» по мотивам пьесы некого Корнеля (возможно, я ошибаюсь с именем). Сюжет был выбран шекспировских времен, а посему, Петя озадачил всех швейных мастеров, отрядных активистов и даже мусоров для подготовки костюмов. Начальнику идея мюзикла нравилась, поэтому вся зона носилась, как угорелая: художники рисовали декорации, портные шили костюмы, сапожники пришивали к туфлям бабочки, а в бараках распускали пропиленовые мешки, и плели из них парики. Нам с Андреем опять досталась участь свето-звукорежиссеров, и мы просиживали в клубе с утра до вечера, обеспечивая наш «драмкружок» необходимым светом и звуком. Петя метался, кричал, махал руками – ну просто настоящий режиссер-постановщик. Он нашел даже зеков на женские роли. И не «опущенных», а нормальных, объяснив им, что это всего-навсего искусство. Я не собираюсь подробно описывать все репетиции и премьеры, проходившие в нашем клубе. Я лишь хочу рассказать читателю, насколько профессионально и серьезно работали зеки в этой сфере. И если быть откровенным, инициативы в этом деле кроме Пети никто не проявлял, все делали это, что называется «из-под палки». Отказываться было нельзя. Всех, кому не нравился такой расклад, отправляли на свинарник, и поэтому приходилось ставить КВНы и мюзиклы, улыбаться и делать вид, что ты счастлив.

  Опять же, читатель скажет: «Ну и на что ты жалуешься? Разве так тяжело?» Я не жалуюсь, я рассказываю, как оно на самом деле обстоит. Ведь многие имеют совершенно другое представление о зонах. Конечно, все они разные, но вот в нашей было так. И если честно признаться, счастья тут было мало. Только представьте себе, что каждый день ты делаешь только то, что тебе говорят. Выполнять все распоряжения ты обязан на сто процентов, будь то пилорама на промзоне, художественная мастерская или клуб. В противном случае все, кто несправлялись с поставленной задачей, подвергались жестокому избиению в «Режимном отделе». Каждый вечер около дверей этого отдела ожидали своей участи десятки зеков, заходя в кабинет и вываливаясь оттуда еле сдерживая слезы на глазах. За «мелкие проказы» били деревянной киянкой по жопе, ставя провинившегося «раком». За более серьезные нарушения, одевали на голову противогаз, у которого перекрывали клапан подачи кислорода, и били по почкам валенками с засыпанным внутрь песком. Нарваться на такую пиздюлину в зоне было проще простого. Поэтому, все ходили по струнке, всегда всего боялись, не доверяли друг другу и безоговорочно выполняли свою работу.

  Как-то, после очередного смотра-конкурса художественной самодеятельности нам сказали, что несколько номеров из нашей программы мы должны будем показать Губернатору Саратовской области Д. Аяцкову, и что для этого нас повезут в город, где на сцене какого-то ДК будет проходить концерт. Придумана вся эта ерунда была Министерством культуры Саратовской области. По сценарию, это должна была быть программа из лучших номеров творчества зеков, отбывающих наказание на территории Губернии. Помимо нашей, в этой программе должны были выступать и все другие зоны. Началась подготовка. К нам каждый день стали приезжать всякие культурные деятели, для отбора номеров и дачи советов. Когда список номеров был утвержден, был составлен еще один документ, а именно список всех зеков, которые будут этапированы за пределы колонии на концерт. Моя фамилия тоже затесалась в эту бумажку, так как песню «Свобода» из репертуара группы «Ария», которую я имел глупость исполнить, отобрали для программы. Вот тут-то и начался ад. Нас всех, кто был в этом «черном списке», стали дергать в оперчасть по три-четыре раза на дню. И каждый день, каждому из нас задавали одни и те же вопросы:

  - Адрес?

  - Где жил до заключения?

  - В каких городах живут родственники?

  - Где есть знакомые? Города? Страны?

  - Как зовут друзей? Где живут? Адреса?

  - С кем поддерживаешь отношения в зоне? Его адрес? – и далее в том же духе. Потом у всех нас обыскали личные вещи, тумбочки, сидора. Забрали фотографии, письма и записные книжки. Мусора боялись побега. Таким образом нас обрабатывали около месяца. Но самым обидным для меня стало то, что песню, которую я должен был петь на этом злоебучем концерте, забраковали. Хрен бы с ним, если разобраться. Но смысл в том, что список на этап был утвержден, и ехать надо было все равно.

  - Олег Иванович, - обратился я к мусору с воспитательного отдела, - зачем мне ехать? Я ведь все равно не задействован, зачем мне эти напряги да шмоны?

  - А ты задействуй себя. Список уже утвержден, значит, поедешь и будешь петь заключительную песню, вместе со всеми.

  Концерт этот был так называемой гуманной акцией, показухой, одним словом. По сценарию .это должно было выглядеть так: самых лучших и артистичных зеков вывозят в вольный Дом Культуры, где они выступают для Губернатора. А в конце программы нескольких из этих зеков освобождают условно-досрочно и отпускают домой прямо со сцены. Но так как наш закон не предусматривает освобождение в домах культуры, в нашей колонии отобрали пять счастливчиков, которым оставалось до конца срока несколько месяцев, и отправили их дела на рассмотрение в суд. Единственным человеком, который оставлял на этом концерте больше года от своего срока, был Леха Иванов. Леха – парень не промах, о чем я уже упоминал. Он пошел ва-банк. Мы замутили так, что он был задействован во всех номерах в качестве клавишника. И в тот момент, когда до концерта оставалось несколько дней, Леха пошел к Хозяину и выдвинул ультиматум: или его освобождают с концерта, или он на него не поедет.

  - Закрывайте меня хоть в ШИЗО до конца срока, все равно не поеду. А силой отвезете – играть не буду.

  В любой другой ситуации такая выходка ему бы очень дорого обошлась, но не в этот раз… Все-таки губернатор. Скандала и провала Хозяину не хотелось, а учить и репетировать Лехины партии кому-то другому было уже поздно. Вот и пошел наш начальник на это условие и дал согласие на освобождение. Ровно за день до концерта в зону приехал суд и постановил освободить пятерых счастливчиков условно-досрочно с вручением справок об освобождении в концертном зале.

  30 января 2004 года – день концерта. В клубе ажиотаж: грузят аппаратуру в машину, гладят вещи, наряжаются. Каждый десять минут мусора пересчитывают участников по списку. Скоро этап. Из клуба нас никуда не выпускают. И тут прибегает козел:

  - Соломин есть?

  - Да, тут я, - отвечаю.

  - Тебя на свиданку.

  - Никаких свиданок, - перебивает мусор, - он заказан на этап.