1 сентября, как и все учащиеся, мы пошли учиться. Так как обучение такого рода проводилось впервые, в зоне был ажиотаж. Сюда приехала куча корреспондентов, как местных, так и представителей центральных каналов, таких как ОРТ и НТВ. Подготовка к приезду столь важных гостей оказалась для зеков каторгой. Целые сутки перед днем знаний все занимались тем, что вылизывали колонию, в буквальном смысле слова. В каждом бараке проводилась генеральная уборка, везде носились козлы и проверяли наличие наглядной агитации на стендах, внешний вид зеков, сансостояние барака и т.д.

  Весь асфальт в колонии вымыли мочалками с мылом. В этот злополучный день ни один зек не смог спокойно попить чаю: во-первых, не было времени, во-вторых, все помещения после уборки были закрыты.

  И вот первое сентября. Всех «неблагополучных» и грязных зеков увели на промзону, чтобы они не портили пейзаж. В отрядах оставили чистеньких и свежевыбритых «молодцев». Всех заранее предупредили, если вдруг какой-нибудь корреспондент спросит, как нам тут живется, то, не дай Бог, кто-то скажет, что плохо. Поэтому в этот день все улыбались и говорили, что живется здесь просто замечательно.

  Нас, студентов-заочников, завели в учебный класс, раздав каждому бумажки с тестами. Всю эту процедуру снимали на видеокамеры. Потом на время камеры выключили и всем сказали ответы на вопросы в тестах. После того, как все мы успешно «прошли» тестирование, камеры заработали вновь, и учитель демонстративно объявил, что все мы зачислены в колледж. Так я стал студентом. А вечером в девятичасовых новостях я лицезрел свою морду по Первому каналу телевидения.

  Я уже немного заикнулся о том, как зеки готовятся к приезду гостей, поэтому хочу кое-что добавить. Практически каждую неделю в колонию приезжала какая-нибудь комиссия, и подготовка к каждой из них проводилась по одному и тому же сценарию: вся зона вылизывается, неугодных на промзону, угодных в комнату НЭВ, где им включали видеофильм, и они должны были сидеть и не шевелиться. А в соответствии с тем, какая едет комиссия, с зеками проводился инструктаж, что и как им нужно говорить. Тех, кто решался на то, чтобы сказать членам из комиссии правду, я больше в зоне не видел. Также следует отметить и то, что никакая комиссия или проверка не могла нагрянуть в лагерь неожиданно. Для этого на территории промзоны стояла огромная вышка, на которой сидел козел с подзорной трубой и прямым телефоном начальника. Он целиком просматривал дорогу, которая вела к зоне, и если он замечал какую-либо, направляющуюся в сторону колонии, он сразу докладывал Папе. Вот такая вот система.

  После того, как я поступил в колледж, время полетело еще быстрее. Судите сами: я постоянно был занят какими то делами, рисовал, писал сценарии к мероприятиям, выбивал баллы для отряда и учился. Дни летели незаметно, и это радовало.

  Однажды по колонии прошел слух, что к нам привезли отбывать наказание известного писателя и политического деятеля Э. Лимонова. Пока данный экземпляр находился в карантине, я стал подбивать Антона, нашего завхоза на то, чтобы  он заикнулся перед начальником о переводе писателя в наш барак.

  - Вот смотри, - говорил я завхозу, - отряд у нас передовой, показательный, как раз здесь и должны сидеть такие люди.

  Почему я хотел, чтобы этот человек сидел с нами? Ну, во-первых, не каждый день в колонию заезжают известные личности, а во-вторых, судя по телерепортажам и прочитанным мной книгами этого писателя, с ним стоило познакомиться, т.к. я чувствовал, что это будет отличный собеседник, каких в зоне не сыщешь.

  Антон согласился на мое предложение и закинул удочку хозяину.

  И вот, спустя неделю, вернувшись со столовой, я увидел в локалке ничем не приметного, пожилого мужчину в очках с большими линзами, этапной робе, с матрацем на плече и сидором в руке. Это был Лимонов. Без  знаменитых усов и бороды его сложно было узнать. Это был обычный дядька, зек, которых в лагере сотни.

  - Ну, здравствуйте, Эдуард, - поприветствовал я писателя.

  - Здравствуйте, молодой человек, мне куда?

  - Пойдемте со мной, я покажу, где Вы будете жить, - предложил я и жестом показал следовать за мной.

  - Вы в «общаке»? - сразу задал я вопрос писателю, т.к. был наслышан о скандальной книге «Это я – Эдичка», одним из сюжетов которой был половой акт главного героя с негром.

  - Да, я в общаке, - твердо ответил писатель.

  - Вы уж извините меня за такой вопрос, но каждый третий в этой колонии читал «Эдичку», а это зона, сами понимаете.

  - Извините, молодой человек, как Вас зовут? - спросил Лимонов.

  - Юрий.

  - Очень приятно. Ну так вот, Юрий, Вы правильно поступили, задав такой вопрос, т.к. за время моего заключения его задавали мне неоднократно, и честно говоря уже заебали с этой книгой! Я уже начинаю жалеть о том, что назвал главного героя книги своим именем. Но поймите одно, Юрий, это всего-навсего художественное произведение.

  - Вот Ваша кровать, тумбочка, располагайтесь пока здесь, а если не понравится, то позже что-нибудь придумаем, - сказал я писателю, подведя его к свободной шконке на первом ярусе по соседству с комнатой «НЭВ».

  - Да что Вы, Юрий! Все устраивает, я ведь человек не прихотливый.

  - Ну и ладненько, Вы пока тут устраивайтесь, а мне пора на учебу, вечером увидимся

  Оставив Лимонова в бараке, я пошел в колледж.

  Как я и ожидал, в колледже были вольные преподы, и даже несколько молоденьких училок. Ну что еще надо зеку, изолированному от мира, от общения с прекрасным полом? А тут училки… Правда учительский стол с обоих сторон охранялся мусорами, которые запрещали разговаривать с преподавателями не по теме. Несмотря на это, одно только присутствие в учебном классе молоденькой особы поднимало в наших замученных душах не только настроение! Это была не учеба, а отдых, душевный отдых. Сразу забывались все трудности и неудачи, все уходило на задний план. И конечно, каждый из нас в эти минуты думал не о учебе, а вспоминал своих родных, любимых девчонок, которые остались там, по ту сторону забора, и которые кого-то еще ждут, а многих уже нет.

  Вернувшись в барак под вечер, я увидел Лимонова, сидящего на лавке и мирно беседующего с кем-то из зеков.

   -А вот и Юрий, - направляясь в мою сторону, сказал писатель, - ну как учеба?

  - Да Вы знаете, Эдуард, учеба так себе, но зато какие там учителя!

  - Понимаю, понимаю Вас, извините, а сколько Вы в этой системе уже?

  - Четвертый год пошел.

  - Да, трудно. Тяжело, небось?

  - Конечно, тяжело, но в этом лагере не плачут.

  - Да я и сам уже догадываюсь, я ведь журналист и в принципе, многое вижу сразу.

  - Оставим этот разговор, Эдуард, здесь много ушей. Пойдемте, я лучше покажу Вам, как правильно застилать шконарь, чтоб поутру не париться, да и бирочки Вам надо исправить, чтоб козлы не доебывались, здесь ведь с этим строго. И мы пошли с писателем в барак, перезаправили шконочку, исправили и пришили бирочки, разложили по местам личные вещи и с чувством выполненного долга отправились пить чай, который приготовил Мишаня. Я смотрел на этого человека и поражался его простоте. Не было выебонов ни в его поведении, ни в одежде. Прикинут он был в самую обычную этапную робу и не комплексовал по этому поводу, да и чифир, который мы пили не был раскошным – по карамельке в зубы. Но то удовольствие, с которым он поглощал этот горячий напиток, закусывая конфеткой, не было фальшью. Он в натуре наслаждался! Все мои предположения, что известный человек должен быть капризным в этих условиях вмиг рухнули. Несмотря на его пожилой возраст и два года тюрьмы, выглядел он хорошо. Так мы с Мишкой обзавелись третьим семейником.