- Нечего, да? Нечего? – разошелся бугорок и ударил меня черенком по голове. Остальные тоже не упустили возможности побуцкать меня.

  - Ладно, хорош его долбить, а то синяки появятся. Иди мой полы, раз не понимаешь.

  До конца рабочего дня оставалось два часа. Осознание того, что я никого не сдал, помогло мне вытерпеть это время.

  Вернувшись с промки, мы едва успели зайти в барак, как нам всем, кто прошел комиссию, приказали собирать вещи. Я по-быстрому собрал все, что принадлежало мне, за исключением банного полотенца, которое во время моего отсутствия кто-то спер. Кипиш поднимать не было смысла, так как все равно никто бы не стал искать, а свалить из этого ада хотелось как можно быстрее.

  На выходе из барака стоял завхоз с тетрадкой, в которой надо было расписаться за то, что не имеешь никаких претензий к содержанию в карантине.

  - А если у меня есть претензии? – поинтересовался я.

  - Тогда поедешь в изолятор, и тебя там научат любить нашу колонию.

  В изолятор ехать мне что-то не хотелось, и я расписался в этой сраной тетради. Нас построили в локалке и повели по зоне, закидывая по одному-два человека в каждый барак, попадающийся на пути. Пройдя несколько бараков, бугор назвал мою фамилию:

  - Тебе сюда, Соломин. Иди, не поминай лихом.

  Я зашел во двор барака, кругом стояла тишина.

  «Куда это меня привели? Тут что, все вымерли?»

  Не успел я испугаться, как к локалке строевым шагом подошел отряд, и в колонну по одному, подобно ручейку, стали протискиваться в калитку. Я увидел знакомые лица ребят, которые работали в клубе.

  - Во, а Юрок уже тут, - это Андрюха, на ходу прикуривая сигарету, направлялся в мою сторону. – Ну вот, видишь, не прошло и года. Как, нормально перевелся?

  - Да ниче, могло быть и хуже.

  - Короче, сейчас тебе покажут, где ты будешь спать, положишь свои вещи в каптерку, заправишь шконарь, и пойдем пить чай. Давно, наверное, не чифирил?

  - Да я уж вкус чифира забыл в этом чудо-лагере.

  - Ладно, забудь, карантин позади, а здесь полегче будет. Правда, сильно расслабляться не советую, но, по сравнению с тем, откуда ты пришел, здесь жить можно, - Андрюха проводил меня в барак и оставил ждать какого-то активиста.

  - Кто тут новенький? – передо мной стоял парень с нагловатым выражением лица. – Ты, что ли? Ну иди сюда.

  Мы проследовали вдоль спальной секции и подошли к одной из шконок:

  - Спать пока будешь здесь, потом что-нибудь получше придумаем. Тебя как звать?

  - Юра.

  - А меня Вован Головня. Короче, если что будет непонятно, обращайся ко мне, я здесь рулевой. Ну а пока располагайся, пришивай бирки на постельное белье и не забудь нагрудные бирки исправить, у тебя 13-ый отряд, 53-я бригада. Смотри, чтобы все исправлено было, будут косяки – я тебя накажу.

  Головня ушел, а я принялся приводить себя в порядок: сходил в умывальник и с радостью обнаружил, что можно без спешки спокойно помыться и побриться. Пришил бирки, положил в тумбочку свои причиндалы. Я никак не мог оттаять после карантина и получал удовольствие даже от того, что по корпусу отряда не надо было бегать, а делать все спокойно. Здесь никто не орал и не ходил по пятам.

  - Ну где ты там ходишь? – нашел меня Андрей. – Пойдем, а то чай стынет.

  Мы зашли в пищкомнату, где располагались столы, за которыми кучками ютились зеки, передавая по кругу кружки с чифиром и ведя бурные дискуссии. Андрей посадил меня за один из столов, где нас уже ждали Валера, Сергей и Курбан – парни, которые тоже работали в клубе.

  - Ну что, хромоножка, - обратился ко мне Валера, - дождался, наконец-то? Теперь будет полегче, ребята у нас дружные, обживешься. Смотри, только сильно не расслабляйся, а то сожрут. Тут тоже говна хватает, так что будь осторожен и всегда следи за собой и своими поступками, усек?

  - Да не маленький, разберусь как-нибудь. Не первый день сижу, вроде…

  - Ну вот и ладненько. Что непонятно будет – спрашивай, всегда поможем.

  Несколько глотков чифира вернули меня к жизни. Казалось, что я не пил этот бодрящий напиток лет сто. Жизнь сразу показалась не такой уж и дерьмовой, а все горести и обиды за «радужный прием» в колонии ушли на задний план. Я узнал, что работники клуба могут ложиться спать в восемь часов вечера, в то время как отбой был в десять.

  «Ну вот, не так уж все тут и дерьмово, хоть поспать можно», – никак не мог нарадоваться я.

  На следующий день, я вместе с остальными «клубниками» пошел на работу в клуб. Здесь шла усиленная подготовка к празднованию нового 2002 года. Повсюду суетились зеки, планировали сценарий на концертную программу и ни кому не было до меня дела. Я сидел за барабанами и постукивал разные ритмы. После обеда со мной провел беседу наш художественный руководитель Виктор Колганов:

  - Я слышал, что ты из Москвы,- начал он разговор.

  - С Подольска, если быть точным.

  - Ну все равно земляки. Ты неплохо играешь, на воле где-нибудь играл?

  - У меня группа была своя, играли панк-рок, только я там вокалистом был.

  - Я заметил, что ты тяготеешь к року, но запомни простую истину, что творчество «Нирваны» и «Гражданской обороны» здесь не канает. Здесь мы играем то, что нам говорят играть. Лучше покопайся в своем мозгу и вспомни какие-нибудь песенки о Родине, о маме, цветах и т.д.

  - Я не знаю песен о маме,- с улыбкой ответил я руководителю.

  - Ничего смешного здесь нет, я серьезно тебе говорю. Приходиться нам здесь такое играть, Юрок, это наша работа. Ты думаешь я по воле песни про маму пел? Совсем нет. Если музыкой занимался, должен был слышать группу «ДИВ».

  - Ну конечно знаю такую группу, а что тебе тоже нравится?

  - Да не просто нравится, я там до подсидки играл на басу. Пух мое погоняло, не веришь, посмотри состав группы при случае.

  - Ну ни хрена себе,- я был поражен услышанным,- я и не думал, что здесь такие люди сидят!

  - Вот так,- покраснел Виктор,- А тут приходится забыть о нормальной музыке. Так что настраивайся на работу.

  Во всем сценарии новогодней программы было две песни, которые надо было играть мне. Одна композиция была из репертуара «Дискотеки Аварии», а вторая - песня группы «Чингисхан», с тупо переделанным текстом про новый год. Мне было очень интересно наблюдать, как преступники прыгали по сцене, словно дети, и пели песни про снежинки, мишуру и прочие новогодние прелести. Все это напоминало новогодний утренник в детском саду, с той лишь разницей, что исполнителей данных сказочных композиций жестоко били, если они забывали слова или инструментальные партии.

  Как и во всей системе исполнения наказаний, в колонии тоже довольно часто проводились обыски. Назывались они режимным сектором. Это означало, что на какой-либо из секторов колонии приходили сотрудники режимного отдела и проводили полный шмон. Как раз за неделю до нового года сектор нагрянул в клуб. Всех зеков загнали в зрительный зал и стали шмонать подсобные помещения. После этого нас тали выводить по одному и обыскивать на выходе. Режимников было человек шесть. После обыска нас опять загнали в зал, и мусора полезли наверх в каморку, где репетировал духовой оркестр. Ковырялись они там довольно-таки долго. Когда обыск был окончен, всему коллективу духовиков было приказано построиться на улице. Пацанов увели в режимный отдел. Вернулись они к вечеру, но не все. Из разговоров между зеками я узнал, что у них в каморке нашли заваренный чай. По режиму чай можно было пить только в предназначенное  для этого время. Пацаны запалились. Их привели в отдел и каждому по очереди надевали противогаз, перекрывая воздух. После нескольких таких процедур их валили на пол и пинали ногами по почкам. Руководителя духового оркестра били дольше остальных и, переборщив, разбили ему лицо. Чтобы скрыть данный факт от окружающих, его закрыли изолятор на 15 суток, чтобы прошли синяки. И никому из мусоров не было дела до того, что парень проведет новый год в ШИЗО.